От Парижа до Бразилии: как 100 лет назад эмигрантки строили международную карьеру
Одна из главных мемуаристок эпохи Нина Берберова так описывала профессиональные перспективы белых эмигранток: «Мыть чужие полы? Вышивать крестиками? Делать шляпы? Сидеть при уборных в ночных ресторанах? Или идти на сверхурочные курсы медсестер и, окончив их (иностранки с волчьими паспортами), иметь право наняться госпитальной прислугой в городских больницах Лаэнека и ВальЛе-Граса и выносить подкладные судна?».
К сожалению, она не преувеличивала: основные сбережения и активы сбежавших из Российской империи остались во власти большевиков, поэтому в Париже и Берлине многим приходилось выходить на самую тяжелую работу, чтобы прокормить семью. И если мужчины становились, например, кучерами, то женщины часто работали прислугой или официантками.
И здесь важно отметить, что до 1917 года женщины практически не могли получать в Российской империи высшее образование, по большей части обучаясь дома или на женских курсах. «Только в порядке исключения некоторые из них, принадлежавшие к привилегированной части российского общества, имели возможность получить образование, которое рассматривалось исключительно как символ женской эмансипации и важное условие их интеллектуальной и экономической независимости», — пишет исследовательница Юлия Баркова в своей работе «Женщины-медики русского зарубежья 1917—1939 годов».
При более удачном стечении обстоятельств эмигранткам все же удавалось строить карьеру. В частности, в фешен-индустрии: только во Франции в 1920−1930 годах было создано более 20 русских Домов моды. Большая часть из которых, впрочем, вскоре закрылась. Для тех, кто переехал в юном возрасте и получил образование уже за границей, открывалось больше возможностей — в том числе в науке и медицине, в искусстве и театре (например, Ида Рубинштейн, которая на родине подвергалась постоянной критике из-за своих смелых и опережающих время постановок, во Франции обрела признание и популярность). Свободно говорящие на языке той страны, куда они переехали, могли выполнять функции секретарей и переводчиков: так жена Владимира Набокова, Вера, первые годы их эмиграции в Германию по сути содержала семью, потому что в совершенстве знала немецкий и работала в местных юридических конторах.
Собственная же карьера Нины Берберовой за границей была довольно успешной — она была яркой участницей эмигрантского сообщества сначала в Европе, а потом в США, публиковала свои книги и преподавала русскую литературу. Но этот путь был исключительно «эмигрантским», сконцентрированным на русскоязычной среде, как и у публицистки Зинаиды Гиппиус, меценатки и издательницы Марины Цетлиной, поэтессы Надежды Тэффи или писательницы Ирины Одоевцевой. Он был типичным для той эпохи — уехавшие первой волны считали своим главным долгом сохранение родных языка и культуры для следующего поколения, так как были уверены, что скоро вернутся домой. И именно женщины, вовлеченные в создание образовательных и социальных проектов для беженцев, были хранительницами, как тогда говорили, «русскости».
Но подавляющее большинство белых эмигрантов так и не вернулись на родину, а их дети со временем ассимилировались в новых странах. Поэтому гораздо больше перспектив открывалось для тех, кто делал ставку на международную карьеру и искал свое место за пределами диаспоры. И среди них было несколько выдающихся женщин.