Круги в мутной воде: почему «общее процветание» дорого обходится китайскому бизнесу
Одним из лейтмотивов прошедшего в октябре 2022 года знакового XX съезда КПК стала идея «общего процветания» («гунтун фуюй», 共同富裕), берущая начало еще со времен Мао Цзэдуна. Концепция состоит в «регулируемом распределении доходов и средств накопления богатства», или, говоря простым языком, сокращении разницы уровня жизни бедных и богатых. Как показал прошедший с тех пор год, в интерпретации Си Цзиньпина задача «общего процветания» достигается за счет усиления государственного контроля над бизнесом, в том числе в форме распространения норм антикоррупционного законодательства на частный сектор экономики и модернизации системы государственного финансового регулирования и надзора.
«Общее процветание» и преследования топ-менеджеров
Современная трактовка концепции «общего процветания» подразумевает «достаток и процветание для всех, а не для немногих». Именно поэтому в 2020-2022 годах китайское правительство нацелилось на перераспределение доходов крупных компаний, которые, по мнению властей, получали сверхприбыли. С различного рода проблемами столкнулись такие IT-гиганты, как Alibaba Group и Tencent, которые по итогам только лишь 2021 года потеряли более $1 трлн. После того, как XX съезд КПК закрепил идею «общего процветания» в уставе партии, руководство КНР получило официальное идеологическое основание для дальнейшего давления на крупный бизнес.
Уже в феврале 2023 года из публичного поля пропал один из самых известных китайских инвестиционных банкиров — руководитель China Renaissance Holdings Бао Фань. После десятидневного отсутствия своего директора компания заявила, что господин Бао оказывает помощь силовым структурам в проведении расследования. В результате акции China Renaissance в моменте обрушились на 50%, а независимые аудиторы отказались подписать отчет за 2022 год, ссылаясь на отсутствие связи с контролирующим акционером. Комментируя итоги работы в первом полугодии 2023-го, компания заявила, что «за последние шесть месяцев China Renaissance пережила самый трудный период с момента своего создания». По данным Financial Times, по состоянию на октябрь текущего года Бао Фань продолжал «сотрудничать со следствием».
Гораздо большие по масштабам, но не привлекшие такого внимания СМИ проверки прошли в Китайском банке коммуникаций (BoCom) — пятом по величине коммерческом банке КНР и 15-м по размеру активов банке мира. Только в 2023 году различного рода расследования проводились в отношении как минимум шести топ-менеджеров BoCom. Фигурантами дел стали директор департамента финансовых технологий Чжоу Яньци, руководители региональных отделений банка в провинциях Гуандун и Юньнань, глава аудиторского управления в городе Шэньян, вице-президенты дочерних BoCom Leasing и BoCom Financial Technology. Антикоррупционные расследования проводились и в отношении топ-менеджеров таких частных финансово-инвестиционных и девелоперских структур, как China Guangfa Bank, Minsheng Bank, Seazen Group, China Fortune Land Development. Все они входят в число топ-100 компаний КНР и ранее серьезных проблем с законом не испытывали.
Частные случаи коррупции
В 2023 году на фоне роста числа антикоррупционных расследований в коммерческом секторе китайский законодатель прорабатывал и соответствующие поправки в уголовный кодекс страны. 14 июля 2023 года Центральный комитет КПК и Госсовет КНР опубликовали «Мнения о содействии развитию и росту частной экономики», предложив расширить понятия коррупции на сферу частного бизнеса. Документ стал основой проекта поправок в уголовный кодекс страны, предусматривающих ответственность за коррупционные преступления в частных компаниях. Законодатель включил в число уголовно наказуемых деяний такие правонарушения, как необоснованное занятие рабочих мест сотрудниками частных предприятий, нецелевое использование средств коммерческими компаниями и взяточничество среди представителей бизнеса.
Комментируя эту инициативу для газеты «Женьминь жибао» (официальное издание ЦК КПК), глава отдела уголовного права комиссии по вопросам законодательства Постоянного комитета ВСНП Ван Айли заявил, что «некоторые сотрудники компаний мало осведомлены о верховенстве закона и даже ошибочно полагают, что хищение государственной собственности на госпредприятии является преступлением, а украсть деньги босса на частном предприятии — не такой уж и страшный проступок». Чиновник считает, что «эти изменения еще больше усилят защиту собственности частных предприятий, предоставив коммерческим компаниям правовые средства для эффективного предотвращения внутренних коррупционных преступлений».
Однако эксперты предостерегают, что поправки в уголовный кодекс скорее станут дополнительным инструментом государственного давления на бизнес, чем механизмом защиты внутренних интересов коммерческих предприятий. Так, руководитель отдела комплаенс представительства юридической компании CMS в Шанхае Филипп Сенфф считает, что «риски ответственности для компаний и их руководства не гипотетические». Он отмечает также, что компаниям, руководителям предприятий с иностранными инвестициями в Китае «важно предвидеть новые риски личной ответственности, поскольку регулятор поставил своей целью устранить пробелы в сфере личной уголовной ответственности».
Кроме того, по мнению представителя Финансово-бизнес Ассоциации Евроазиатского сотрудничества в Китае и Юго-Восточной Азии Евгения Бажова, «данная инициатива в корне меняет устои китайского общества, основанного на феномене «гуаньси» (关系), что в переводе на русский язык обозначает «отношения». «Гуаньси» подразумевают моральное обязательство оказывать помощь родственникам и хорошим знакомым — где-то услугой, где-то влиянием, а порой и деньгами. В китайском менталитете это скорее не коррупция, а всего лишь форма долгосрочного социального инвестирования, позволяющая бизнесу создавать дополнительные конкурентные преимущества». Эксперт отмечает: «В частных беседах некоторые члены компартии называют данные поправки в уголовный кодекс чрезмерными. Даже китайская древняя идиома гласит, что «в прозрачной воде рыба не водится» — имеется в виду, что ей там попросту нечем питаться».
Новый орган финансового надзора
В то время как обещающий стать новеллой мировой уголовной практики нормативный акт, распространяющий концепцию коррупции на частные предприятия, проходит доработку, идея «общего процветания» нашла отражение и в расширении полномочий органов государственного финансового надзора. Стремление руководства страны к усилению контроля за системой денежного обращения вполне объяснимо, ведь по состоянию на конец 2022 года активы китайских банков составили, по оценке властей КНР, $55 трлн, из которых 41% средств находилось на счетах коммерческих банков. Для сравнения, суммарные активы всех американских банков, по официальным данным, на тот же момент насчитывали лишь $23,6 трлн. При этом, по мнению Евгения Бажова, в последние годы в Китае «сложилась порочная практика», когда финансовые структуры содействуют бизнесу в выводе средств за рубеж. «Трансакционные издержки, как правило, составляют от 8% до 10%, в зависимости от переводимых сумм», — отмечает эксперт. «Одним из наиболее нашумевших случаев стал кейс компании Hengda, более известной под международным брендом Evergrande. Топ-менеджер корпорации в течение нескольких лет выводил активы из Китая на счета специально созданных за рубежом дочерних структур», — говорит эксперт.
В результате в мае 2023 года Госсовет КНР учредил Государственное управление по финансовому надзору (ГУФН), ставшее правопреемником упраздненной Комиссии по регулированию банковской и страховой деятельности. Вновь созданный орган получил дополнительные полномочия по проверке квалификации высшего руководства частных компаний, борьбе с незаконными финансовыми операциями и проведению разбирательств по фактам противоправного сбора денежных средств. Кроме того, Госсовет передал в ведение ГУФН прежде возложенные на Народный банк КНР обязательства по надзору за финансовыми холдингами и группами. В июле 2023 года новый контрольно-финансовый орган получил разветвленную систему территориальных подразделений, состоящую из 36 провинциальных и городских отделений и 306 местных филиалов. Руководителем ГУФН стал ранее занимавший пост вице-губернатора провинции Сычуань Ли Юньцзэ. Чиновник имеет 25-летний опыт работы в банковской системе КНР, где прошел путь от рядового сотрудника до вице-президента Промышленно-коммерческого банка Китая (ICBC) — крупнейшего мирового банка с активами в $5 трлн. Заняв пост руководителя ГУФН, Ли Юньцзэ стал первым китайским чиновником министерского уровня, родившимся в 1970-х годах. Все остальные китайские министры значительно старше.
Сотрудник Китайского центра Оксфордского университета Джордж Магнус, комментируя для Financial Times реформу финансовых органов КНР, заявил, что «надзор за финансовой системой Китая станет гораздо более централизованным и контролирующим, в соответствии с тем, как сама партия и экономическое управление уже изменились. Искушение вмешаться в распределение капитала и кредитов, возникающее из-за риска или ошибки управления, или из-за политических указаний, вероятно, будет возрастать. Эти особенности не предвещают ничего хорошего для финансовой стабильности или экономических перспектив Китая».
Что будет дальше?
В течение первых двух сроков на посту главы КПК Си Цзиньпин провел антикоррупционную кампанию в партийных и административных структурах, армии и на госпредприятиях. Однако сформировавшийся в результате либерализации экономики слой сверхбогатых предпринимателей, вероятно, препятствовал реализации концепции «общего процветания» китайской нации, что вынудило руководство КПК выработать меры дополнительного контроля за бизнесом. В результате после переизбрания Си Цзиньпина на третий срок, когда авторитет генерального секретаря стал безоговорочным, а горизонт планирования — неограниченным, лидер КНР начал борьбу с расточительством и непотизмом в бизнесе.
Однако инвестиционный и деловой климат — материя крайне чувствительная и переменчивая. Преподносимое под лозунгом «общего процветания» усиление давления на бизнес уже оттолкнуло отдельных инвесторов от работы в Китае и вызвало отток капитала из страны. Согласно исследованиям международной консалтинговой компании Henley & Partners, только в 2022 году Китай покинуло 10 800 людей, обладающих $1 млн и более. В 2023 году данный показатель, по прогнозам, составит около 13 500 человек. В результате сформированное за несколько десятилетий доверие к китайским рынкам уже отчасти подорвано.
Говоря о прогнозах на будущее, главный экономист Pinpoint Asset Management Чжан Чживэй в комментарии для Financial Times отметил, что «правительство, скорее всего, ужесточит финансовое регулирование в ближайшие пять лет, чтобы предотвратить системный кризис». При этом, судя по многочисленным обсуждениям в китайском сервисе микроблогов Sina Weibo, подобные инициативы и намерения руководства КНР отнюдь не лишены общественной поддержки.
Представители китайского бизнеса в своих официальных прогнозах стараются акцентировать внимание на преимуществах проводимой реформы. Так, ведущий партнер по аудиту финансовой отрасли консалтинговой компании KPMG China считает, что «дальнейшее укрепление статуса и роли органов банковского регулирования будет способствовать всестороннему, качественному и устойчивому развитию экосистемы финансовых услуг». Однако в частных беседах на условиях анонимности предприниматели высказывают иногда противоположные мнения. Одни считают, что проводимые реформы позволят руководителям частных компаний привлечь ресурсы силовых структур для повышения эффективности управленческих и функциональных команд. Вторые опасаются оттока кадров из финансовой сферы. Третьи — видят риски личной безопасности из-за двоякости толкования отдельных правовых норм. Вместе с тем практически все эксперты сходятся во мнении, что сохранение обозначенного сейчас вектора взаимодействия государства с бизнесом может оказать негативное влияние на общее состояние делового климата в КНР и привести к замедлению роста экономики в стране.