Безнадежный тупик: почему страна богатеет, а доходы граждан падают

Борис Грозовский Автор

Самочувствие российской экономики и состояние государственных финансов расходятся все дальше. Госбюджет в превосходной форме, а вот в экономике все неладно, считает экономический обозреватель Борис Грозовский

Если смотреть на статистику российского бюджета, никогда не подумаешь, что это госфинансы экономики, уже 11 лет (2009-2019) находящейся в стагнации. Обычно страны придерживаются контрциклической политики: когда экономика в кризисе или стагнирует, они наращивают расходы, а когда экономика бурно растет — расплачиваются с долгами или откладывают средства на будущее. Вместо того чтобы увеличивать госрасходы, в кризисное время можно снизить налоги, а в период роста их поднять.

У нас ничего подобного не происходит, хотя российская экономика растет примерно втрое медленнее мировой. Госбюджет не может пожаловаться на нехватку денег, но в экономику он их все равно не возвращает. В 2019 году доходы федерального бюджета составили 20,2 трлн рублей, а расходы — 18,2 трлн. В бюджете профицит 2 трлн рублей. И он вполне мог составить 3 трлн, если бы в декабре 2019 расходы не превысили средний уровень января-ноября 2019-го очень сильно — в 2,4 раза. Примерно как на рубеже 1990-2000-х, Минфин профинансировал более 18% годовых расходов федерального бюджета под занавес года, в декабре. Годом ранее, в 2018-м государство тоже изымало из экономики деньги: доходы составили 19,46 трлн рублей, расходы — 16,7 трлн, профицит — 2,75 трлн.

Больше четверти (27,9%) федеральных бюджетных трат составляют расходы на оборону и безопасность, еще 7,5% — расходы на функционирование госаппарата и судов.

В 2019 году рост бюджетных доходов сильно замедлился. Выжать из стагнирующей экономики лишний рубль становится все более непростой задачей. По сравнению с 2018 годом, расходы бюджета выросли на 9%, а доходы — на 3,8%. Практически весь прирост доходов (0,67 трлн из 0,75 трлн рублей) обеспечен налоговой службой. А по налогам лидером оказался НДС, сборы которого выросли на 19%, или на 683 млрд. В структуре доходов консолидированного бюджета доля НДС приближается к доле налога на прибыль, немного опережая НДФЛ и заметно отставая от НДПИ (в сумме на эти четыре налога приходится 82% доходов консолидированных бюджетов).

В 2019 году на 12% снизились нефтегазовые доходы, а их доля в бюджете упала с 46% до 39,3%. Это вызвано снижением цены нефти, сокращением стоимостного объема экспорта нефтепродуктов и, главное, включением отрицательного акциза на нефть для нефтепереработки в расчет нефтегазовых доходов. Наоборот, все остальные (ненефтегазовые) доходы в 2012-2018 годах составлявшие, по расчетам Центра развития НИУ ВШЭ, 9,3% ВВП, в прошлом году достигли максимума: 11% ВВП. Да и в целом доходы федерального бюджета, в 2015-2017 годах снизившиеся до уровня 15-16,5% ВВП, в последние годы вернулись на уровень 18-19% ВВП.

Ускоренный рост НДС — следствие повышения ставки налога с 18 до 20%. Если суммарное поступление НДС с произведенных внутри страны и импортных товаров в среднем в 2012-2018 годах составляло 5,2% ВВП, то в 2019 году оно выросло до 6,3% ВВП. Примерно таким эффект и ожидался: летом 2018 я предполагал, что поступления вырастут на 600-620 млрд рублей. Теперь можно оценить эффект повышения ставки более точно. Оборот розничной торговли в 2019 составил 33,532 трлн рублей, или в среднем 19 000 рублей на душу населения в месяц (в 2017 году этот показатель составлял 17 250 рублей). Два процента от этой суммы — 380 рублей в месяц, или 4560 рублей в год. Это примерная величина, которую изъяло из доходов среднестатистического потребителя повышение НДС на 2 процентных пункта. Она составляет 1,9% величины средних потребительских расходов на душу населения (по данным за III квартал 2019). У обеспеченных людей, чьи потребительские расходы впятеро выше среднего по стране (около 100 000 рублей в месяц), повышение НДС изъяло за год порядка 24 000 рублей.

НДС собирается с конечного потребителя и компенсируется производителям промежуточных товаров. Поэтому рост налога привел к замедлению роста оборота розничной торговли: в 2018-м он в сопоставимых ценах вырос на 2,6%, а за 2019-й — на 1,6%. А вот ожидавшегося всеми роста цен не произошло: в 2018 году они выросли на 4,3%, а в 2019-м — на 3%. Почему рост налога не привел к ускорению роста цен?

Во-первых, часть роста цен Росстат традиционно может «не замечать». Во-вторых, и это главное, повышать цены сильнее производители и торговцы просто не в состоянии из-за слабого спроса — затяжной стагнации доходов населения. В 2019 году они (с поправкой на инфляцию) выросли всего на 0,8%, а в 2018-м снизились на 0,2%. В 2014-2017 годах этот показатель тоже снижался. По итогам 2019 года доходы населения были ниже уровня 2014 года на 7,5%. Это эффект Крыма, снижения цены нефти, девальвации, санкций, контрсанкций и т.д.

Приросту доходов населения просто неоткуда взяться. Какое-то время это компенсировалось ростом кредитования. Но сейчас население в значительной мере уже закредитовано. Темп роста розничных кредитов в 2019 снизился, по данным ЦБ, до 18,6% (в 2018-м — 22.8%), а платежи по ранее взятым кредитам растут. По расчетам Минэкономразвития, увеличение процентных платежей населения банкам «съело» почти половину прироста зарплат. Долговая нагрузка (отношение выплат по кредиту к располагаемым доходам) особенно высока у бедных (почти 29%), а у более зажиточных составляет 21-25%. Это уровень, делающий дальнейший рост потребительских кредитов невозможным, и темп их выдачи снижается.

В ближайшие годы расходы бюджета должны будут расти примерно на 750 млрд рублей в год ради финансирования нацпроектов. Поскольку нового повышения налогов пока не планируется, средства, по-видимому, придется брать за счет смягчения бюджетного правила. Если увеличить базовую цену нефти для расчета бюджета на $5, с $42,4 до $47,4, то бюджет сможет тратить бóльшую долю получаемых им денег. А стабильности бюджета такое повышение цены отсечения повредить не должно. Средняя цена Urals составила в 2019 году $63,6 за баррель. Сейчас нефть стоит дешевле, но если страхи по поводу замедления мировой экономики из-за эпидемии коронавируса окажутся преувеличенными, ее цена снова вырастет.

Основным тормозом экономического роста сейчас является очень слабый внутренний спрос, вызванный многолетней стагнацией доходов населения. О стагнации спроса говорит возобновление спада в продажах легковых автомобилей (по данным Ассоциации европейского бизнеса, в 2019 они снизились на 2,3%; прогноз на 2020 — спад на 2,1%) Образец стандартных мер по его стимулированию можно видеть сейчас, к примеру, в Гонконге, который возвращает жителям страны часть подоходного налога в надежде стимулировать потребительский спрос.

Никаких подобных мер у нас не планируется — речь даже не идет о восстановлении индексации пенсий работающим пенсионерам. А увеличение трат на нацпроекты роль стимулирования спроса не сыграет. Во-первых, в них превалируют траты на инфраструктуру, а не человеческий капитал. Во-вторых, от реализации нацпроектов наибольшую выгоду получают госкомпании и фирмы, работающие на госзаказе, а не конечные потребители.

Другие меры, которые обсуждались в последнее время, едва ли дадут большой эффект и вряд ли будут реализованы. Введение вычета по НДФЛ в размере прожиточного минимума мало что даст, если будет компенсировано ростом ставки НДФЛ. Вдобавок эта мера подтолкнет компании занижать зарплаты до величины прожиточного минимума, а остальное уводить в тень. А идея снизить платежи в Пенсионный и другие фонды, одновременно увеличив НДФЛ, больше всего поможет вообще не бедным, а госсектору и крупной промышленности.

Одновременно ФНС увеличивает давление на «теневую экономику». В 2019 году 330 000 человек зарегистрировались самозанятыми, заплатив в бюджет 1 млрд рублей. С января 2020 года число регионов, где действует этот налоговый режим, выросло с 4 до 23. Удобство этого режима (как и работы в качестве индивидуальных предпринимателей) подталкивает компании заключать гражданско-правовые договора с работниками, выполняющими для них регулярную работу. Тут возникает большое поле для проверок ФНС и Роструда, которые считают, что нередко такими договорами маскируются трудовые отношения. Проверки на этот предмет должны начаться в 2020 году, и если они окажутся слишком жесткими, привлекательность регистрации в качестве самозанятых работников, которые выполняют работу для юрлиц, резко упадет.

Проблемы российской экономики, как верно заметил ректор РЭШ Рубен Ениколопов, имеют не циклический, а структурный характер: страна ведет такую политику, что риски для инвесторов, не имеющих прямой господдержки, остаются запретительными. В такой ситуации, да еще при снижении цены нефти и замедлении мировой экономики, рассчитывать на ускорение роста не приходится. А никаких признаков к тому, что правоохранительная и судебная система начнут меньше препятствовать экономической конкуренции и росту, пока не заметно. Ведь дел против предпринимателей меньше не становится. Их становится только больше.