Дым рассеялся: как российский медиаменеджер привлек $12 млн в каннабисный стартап и обанкротился
В Российской Федерации выращивание растений, содержащих наркотические средства и психотропные вещества, их приобретение, хранение, перевозка, изготовление и переработка являются незаконными.
В начале апреля Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) начала распределять $175 000 среди пострадавших инвесторов, которые участвовали в ICO стартапа Paragon в 2017 году. Компания собиралась создать блокчейн для рынка медицинской марихуаны. Ее основал российский предприниматель, создатель портала fuck.ru Егор Лавров вместе со своей женой Джессикой Верстиг. Проект привлек $12 млн, но SEC признала токены Paragon ценными бумагами и запретила их продажу. Спустя два года после этого Лавров объявил о закрытии проекта и скрылся, не вернув деньги вкладчиков. Forbes поговорил с сотрудниками и инвесторами Paragon о том, как развивался проект и почему его пришлось обанкротить.
Возмездие близнецов: как судившиеся с Цукербергом братья собираются совершить блокчейн-революцию
Деятель Рунета
39-летний предприниматель Егор Лавров пришел в криптобизнес из мира медиа. В 1998 году он вместе со школьным товарищем Константином Рыковым создал сайт fuck.ru — блог, в котором друзья писали о ежедневных новостях, используя нецензурную лексику. Обоим тогда еще не исполнилось 18 лет. После fuck.ru Лавров и Рыков занялись политикой. В 1999 году Лавров возглавил предвыборный штаб кандидата в президенты Умара Джабраилова, который в итоге занял на выборах последнее, 11-е место, набрав 0,08% голосов избирателей.
Политическая карьера Рыкова сложилась успешнее. В 2007 году он был избран депутатом Госдумы V созыва от партии «Единая Россия» от Нижегородской области. Кроме того, Рыков был создателем таких СМИ, как «Дни.ру» и «Взгляд.ру». Он также принимал участие в кампаниях в поддержку Владимира Путина и Дмитрия Медведева во время их выборов.
Дороги товарищей разошлись — Рыков стал генеральным продюсером «Взгляд.ру», а Лавров в 18 лет переехал в США. Там он женился на модели Джессике Верстиг, которая в 2014 году получила титул «Мисс Айова». В 2017 году супруги начали заниматься каннабисным бизнесом и открыли собственный стартап в Лос-Анджелесе — Paragon.
Бизнес, который вырос на 1000%: сколько можно заработать на инвестициях в легальную марихуану
Новый бизнес
«Практически как ребенок», — говорит на видео Лавров с улыбкой, держа в руках пакет с марихуаной. В 2019 году основатель Paragon дал интервью журналисту Андрею Лошаку для его сериала «Холивар. История Рунета». В фильме показаны кадры из каннабисного коворкинга Paragon на бульваре Сансет в Голливуде, где, по словам Лаврова, можно «курить все, кроме сигарет». Предприниматель открыл бизнес после того, как марихуану легализовали в Калифорнии в 2016 году и это вызвало «настоящую лихорадку», говорится в фильме. Лавров «поймал волну» и другого популярного явления — в 2017 году в мире случился бум первичных размещений в криптовалюте. «Параллельно создает каннабисный блокчейн», — рассказывал про Лаврова Лошак в фильме.
Летом 2017 года предприниматель начал привлекать инвестиции в Paragon через ICO: он предлагал инвесторам купить токены Paragon Coin (PRG), разработанные на основе Ethereum. В середине августа на сайте и в соцсетях Paragon появилась «белая книга» (white paper) — документ, описывающий бизнес-модель компании и предстоящую продажу токенов. Там же компания указала сотрудников проекта и ее советников. Всего в команде Paragon работало 12 человек, включая Лаврова и его супругу. Среди них были и россияне — криптоинвесторы из Кремниевой долины Юлий Зегельман, Давид Калустов и Вадим Курилович. Зегельман заявил Forbes, что действительно был знаком с Лавровым, но никогда не был частью Paragon. «Участия в проекте не принимал, попал в их white paper случайно и попросил себя убрать оттуда», — сказал Зегельман. Калустов не ответил на запрос Forbes, связаться с Куриловичем не удалось.
Предполагалось, что технологическая платформа на блокчейне Paragon позволит предприятиям в сфере каннабиса отправлять и принимать деньги без привлечения традиционных банков, а также сделает отрасль медицинской марихуаны более прозрачной с помощью заключения сделок через смарт-контракты — компьютерного алгоритма, предназначенного для формирования, контроля и предоставления информации о владении чем-либо.
«У компании был штат минимум из 10 разработчиков, которые находились в украинском городе Запорожье», — рассказал Forbes советник Paragon Сергей Сергиенко. Он был знаком с Лавровым около 20 лет — они подружились на почве интереса к медиа в начале 2000-х. В 2016 году Лавров пригласил Сергиенко в Лос-Анджелес поговорить о новом проекте. «Тогда в США набирала популярность тема легализации каннабиса, идея Егора звучала здраво — у Paragon понятная бизнес-модель и достижимые цели», — вспоминает Сергиенко, который на тот момент уже инвестировал в другие ICO и создал свой блокчейн-проект для краткосрочного найма Chronobank.
Всего Paragon планировала выпустить 200 млн токенов PRG — 50% во время предпродажи c 15 сентября по 15 октября 2017 года и еще 25% не раньше 2021 года. Остальные 25% планировалось оставить в резерве.
Их можно было бы использовать для сделок на блокчейн-платформе (например, для покупки каннабиса у врача или в магазине) и для доступа в коворкинг ParagonSpace, следовало из white paper. Собранные при помощи ICO деньги компания собиралась вложить в открытие сети коворкингов в 16 городах мира, включая Торонто, Амстердам и Сидней.
«Дело не в кайфе»: как заработавший на жвачках состояние миллиардер строит свой бренд марихуаны
Всего Pаragon привлекла $12 млн, по данным SEC. Издание Wall Street Journal сообщало, что компания заработала на ICO $70 млн. Дело в том, что деньги привлекались в биткоинах, курс которого вырос, следовательно, вырос и объем привлеченных средств, объясняет основатель платформы стабильных криптовалют STASIS Григорий Клумов. По его словам, точно рассчитать, сколько средств в долларах привлекла Paragon, невозможно. Из полученных от инвесторов средств $5 млн Лавров потратил на покупку пространства под коворкинг на бульваре Сансет, который показан в фильме Лошака, говорит Сергиенко.
Начальная цена за один токен Paragon Coin составляла $1, рассказал Forbes редактор издания «Медуза» (признана в России иноагентом) Алексей Ковалев, который участвовал в ICO Paragon и вложил в проект $50. Однако сразу после ICO токены обесценились в четыре раза, а позже цена за один токен составляла три-четыре цента, добавил он.
Проблемы с SEC
Перед ICO Paragon пытался активно рекламироваться — закупал таргетированную рекламу в социальных сетях, инициировал публикации в СМИ. Например, в 2017 году американский Forbes опубликовал историю о компании и жене Лаврова Джессике. Кроме того, проект привлек к продвижению известного рэпера The Game. «Лавров ездит на белом Mersedes Gelendewagen. После успешного ICO пара поселилась в роскошном кондоминиуме в даунтауне Лос-Анджелеса с парком на крыше, бассейном и прочими благами цивилизации», — рассказывал Лошак про образ жизни Лаврова в 2019 году. По словам Сергиенко, Лавров не покупал этот дом, а арендовал его примерно за $10 000-20 000 в месяц.
Агрессивная маркетинговая стратегия Paragon не могла не привлечь внимания регулятора. В октябре 2018 года SEC подала жалобу на криптовалютный проект в окружной суд США Центрального округа Калифорнии. Комиссия утверждала, что токены Paragon подходят под определение ценных бумаг и потому компания не имела права продавать их инвесторам без соответствующей регистрации. Через год, осенью 2019 года, в такой же ситуации оказался и создатель Telegram Павел Дуров, который в ходе одного из самых известных в мире ICO блокчейн-платформы Telegram Open Network (TON) привлек $1,7 млрд от российских и зарубежных инвесторов. Однако SEC признала Gram ценными бумагами и запретила их выпуск, а в мае 2020 года Дуров объявил о закрытии TON.
«Дуров бросил их с криком «Спасайся, кто может»: история краха TON глазами инвестора
В начале 2019 года Paragon пошел на мировое соглашение с SEC и согласился вернуть инвесторам все вложенные деньги, а также зарегистрировать токены PRG как ценные бумаги и выплатить штраф в размере $250 000. Однако из заявления на регистрацию ценных бумаг, которое подала Paragon, стало известно, что убыток компании на конец 2018 года составляет почти $11 млн. Среди трат компании были не только расходы на разбирательство с регулятором. К примеру, в 2017 году Paragon заплатила компании Лаврова за маркетинговые услуги $463 000. В результате Paragon выплатила SEC лишь немногим более половины положенного штрафа — $175 000: именно эти деньги комиссия начала распределять среди пострадавших инвесторов в апреле этого года.
Банкротство
Весной 2020 года на сайте Paragon появилось сообщение о банкротстве проекта. В нем говорилось, что компания потеряла деньги «из-за юридических баталий и некомпетентных юристов, к которым ей порекомендовали обратиться», писал портал decrypt.co со ссылкой на сообщение Paragon. Сейчас сайт Paragon не работает. Сергей Сергиенко говорит, что в данный момент неизвестно, где находится Лавров с женой — сам он общался с предпринимателем в последний раз в 2019 году. Весной и летом 2019 года Джессика Верстиг выкладывала фото в своем Instagram с геотегом в Киеве, а потом перестала обновлять соцсеть.
Paragon так и не выплатил инвесторам вложенные деньги, и уже в конце 2019 года обманутые вкладчики начали подавать в суд на компанию. Среди них были и россияне, рассказал собеседник Forbes в венчурной компании, принимавший участие в ICO Paragon.
Компания должна была вернуть полученные средства инвесторам, заплатить штраф в размере $250 000, зарегистрировать токены в качестве ценных бумаг в соответствии с Законом о фондовых биржах 1934 года и в случае регистрации подавать ежегодные отчеты в SEC, говорит руководитель направления «Разрешение IT&IP споров» юридической фирмы «Рустам Курмаев и партнеры» Ярослав Шицле. При этом ежегодно публичная компания должна выплачивать значительную сумму — около $750 000, уточняет юрист. Что касается скрывшегося собственника, то ему грозит уголовное преследование по факту мошенничества и неисполнения решения суда, добавляет Шицле.
Забудьте про ICO: чем криптопроекты привлекают венчурных инвесторов
Мошенник или нет
У Лаврова не было злого умысла при создании стартапа и организации ICO, утверждает Сергиенко. Сам он вложил деньги в Paragon на самом раннем этапе (около $1 млн), а во время ICO вышел из проекта «с прибылью или в ноль», добавляет Сергиенко. По его словам, инвесторы хотят вложить деньги в криптовалютный проект и получить прибыль в 10 раз, но с низкими рисками, как по банковским вкладам. «Однако так не бывает. Если в 2016-2017 годах инвесторы разобрались, как купить Bitcoin или Ethereum, то должны были понимать, на какой риск идут», — говорит Сергиенко.
Он считает, что причина неудачи Paragon — в конфликте с SEC: регулятор обязал компанию выплатить инвесторам вложенные средства в долларовом эквиваленте ($12 млн), однако на тот момент у нее не было столько денег. Paragon потратила $5 млн на организацию коворкинга, а остальные деньги — на оплату юристов, зарплаты программистам и разработку блокчейн-проекта, перечисляет Сергиенко. «Тем не менее Paragon — это не финансовая пирамида, как «Кэшбери» или Finiko», — считает бывший советник компании.
С ним не согласен основатель STASIS Григорий Клумов. По его словам, инвесторы учитывают риски, вкладывая деньги в проект на ранней стадии, но если у стартапа не получилось запустить проект, он должен провести внешний аудит и вернуть оставшиеся деньги инвесторам. «Этого не произошло, люди скрылись, поэтому можно сказать, что Paragon — мошеннический проект», — заявил Клумов.
Основатель TON Labs Александр Филатов считает, что форс-мажорная ситуация с SEC произошла у Paragon из-за агрессивного маркетинга, потому что регулятор остро реагирует на масштабные рекламные кампании и использование в них слов «инвестор» и «доходность». «Далее началось разбирательство и компания потратила много денег на юристов, за счет чего и стала банкротом», — говорит Филатов.
В 2016-2017 годах только 10-15% криптовалютных проектов имели фундаментальные задачи и были ориентированы на создание продукта, продолжает основатель TON Labs, для них ICO было лишь способом привлечь деньги на развитие. «Еще 10-15% были откровенно мошенническими. Остальные стартапы — это проекты, которые делали люди с хорошими, но недоработанными идеями, поэтому в итоге из ICO-бума выжили и состоялись всего 10-15% компаний», — подчеркивает Филатов.
По его словам, SEC судилась примерно с десятком таких компаний, как Paragon. У комиссии нет ресурса разбираться со всеми — всего подобных проектов было около 2000, добавляет он. Поэтому регулятор обращал внимание на самые резонансные — например, Telegram или Ripple. «Благодаря этим кейсам рынок ICO сильно изменился: сейчас привлечение денег таким образом стало более системным и похоже на инвестиции на классическом рынке», — подытожил Филатов.