Очередная годовщина финансового кризиса 1998 года не настолько круглая, чтобы вызвать ажиотаж у приверженцев фатальных дат и цифр, но в свете украинских событий дает не меньше поводов для аллюзий и аналогий, чем, скажем, 100-летие начала Первой мировой войны. Причем август 1914-го стал итогом выбора между двумя взаимоисключающими решениями — худым миром и доброй ссорой. А в августе 1998-го правительство и ЦБ одновременно дали два плохих, теоретически казавшихся несовместимыми ответа, объявив и приостановку выплат по гособлигациям (дефолт), и отказ от удержания рубля в валютном коридоре (девальвацию).
Нынешние размеры золотовалютных резервов и цены на нефть не чета тогдашним. Но эффекта дежавю не избежать.
С поправкой на то, что теперь на одной чаше весов — санкции и контрсанкции, а на другой — опять девальвация. И вовсе не очевидно, что это развилка, а не два реализуемых с незначительным временным лагом, но все же последовательно, непопулярных сценария. Почти как в 1998 году.
При всей современной российской резервной мощи ($468 млрд), о которой Сергею Кириенко и Сергею Дубинину, руководившим 16 лет назад, соответственно, кабмином и ЦБ, оставалось лишь мечтать, данные по корпоративному внешнему долгу ($720 млрд) делают картину гораздо менее благостной. И просьба Игоря Сечина о рефинансировании за счет средств Фонда национального благосостояния кредитов, выданных «Роснефти» западными банками, — яркое и наглядное тому подтверждение.
Ведь за финансовой помощью обращается не просто «национальный чемпион», а продавец главного российского экспортного товара. И если «Роснефти» понадобилась господдержка — значит, дело не только в санкциях, которые ее «допекли», но и в конъюнктуре, которая, как полагает Сечин, не настолько благоприятна, чтобы позволить компании расплатиться с долгами без привлечения средств ФНБ. А отсюда следует еще более неутешительный вывод о динамике доходов всей отечественной нефтяной отрасли.
Да, конечно, баррель довольно устойчиво держится выше 100-долларовой отметки. А МВФ, согласно еще июльской публикации Suddeutche Zaitung, предрекает значительное повышение цен на энергоносители в связи с увеличением геополитических рисков. Но есть и данные, на которые ссылается в своей недавней статье The Wall Street Journal, — о том, что доля азиатских потребителей в нефтяных поставках из России с начала этого года выросла с 20% до 30% и достигла исторического рекорда 1,2 млн баррелей в день. В принципе выкладкам МВФ это не противоречит: поссорившись с Западом, Москва поворачивается в сторону Востока. И автоматически снижается объем продаваемого Европе и США (хотя и в меньшей степени) российского «черного золота», что не может не отразиться на его ценах.
Но у этой медали есть обратная сторона — азиатские страны, прежде всего Китай, становясь приоритетным направлением российского углеводородного экспорта, получают возможность диктовать продавцу свои условия. Достаточно вспомнить контракт, заключенный в мае «Газпромом» и CNPC, заставивший даже лояльных Кремлю наблюдателей говорить о геополитической, но не внешнеэкономической победе.
С этой точки зрения контрсанкции (которые российские власти грозятся распространить и на промышленные товары из США и ЕС) можно было бы рассматривать не только как «наш ответ Чемберлену», но и как попытку неэкономическими методами предотвратить опасное для валютной стабильности и кредитоспособности возникновение дефицита торгового баланса. Раз уж падение экспортных доходов остановить нельзя, надо минимизировать расходы на импорт. Тем более что логика геополитического противостояния позволяет игнорировать регламент ВТО и прочие глобалистские благоглупости.
Есть лишь один, но весьма серьезный нюанс. На мировом продовольственном рынке диверсификация столь же важна, как и на энергетическом. А безальтернативность потребителя/поставщика — неплохой шанс сбить или, наоборот, повысить цены. Азиатские «тигры» во главе с Китаем не преминули воспользоваться желанием России продавать нефть и газ именно им. А южноамериканские производители продуктов питания не упускают случая подзаработать на том, что Россия не может купить рыбу и мясо у кого-то еще.
В итоге проблема лишь усугубляется: экспорт дешевеет, импорт дорожает.
Вариантов решения не так уж много. Либо перейти в расчетах с контрагентами из Азии и Южной Америки на национальные валюты. Либо провести девальвацию. Сходство этой дилеммы с известным анекдотом про колхозников, предлагающих реалистичный сценарий повышения урожайности с помощью инопланетян, и фантастичный — своими силами, усугубляется понедельничным демаршем ЦБ. Он снизил с $1 млрд до $350 млн величину накопленных интервенций, приводящих к сдвигу границ валютной корзины на 5 копеек. А сам интервал допустимых значений ее стоимости расширен с 7 до 9 рублей.
Иными словами, отныне главный банк страны не будет ждать, пока у него скупят валюты на $1 млрд, чтобы изменить курс. А сами эти изменения, в свою очередь, могут быть значительнее, чем раньше. Более того, аналитики Sberbank CIB полагают, что ЦБ окончательно откажется от бивалютного коридора к январю 2015 года.
Разумеется, это еще совсем не девальвация. А Эльвира Набиуллина собиралась либерализовать обменный курс рубля задолго до того, как Украина обосновалась в новостных топах. Но немного странно рассчитывать на то, что торговые партнеры станут принимать рубли при условии, что российская экономика находится отнюдь не на подъеме, несет дополнительные риски из-за санкций и контрсанкций, а ЦБ явно не настроен сглаживать колебания курса.
В то же время, упорствуя в своем валютном либерализме, Набиуллина де-факто играет в пандан Сечину. Точнее правительству, реши оно в той или иной степени удовлетворить просьбу главы «Роснефти». Ведь ослабление рубля увеличивает нефтегазовые доходы бюджета, а значит, и размер ФНБ, если, конечно, оценивать его в российской валюте. Но те проекты, на которые предполагается направить средства нацфонда, тоже «рублевые». Не считая лоббируемого Сечиным рефинансирования внешнего долга «Роснефти». Следовательно, девальвация позволит и расплатиться с кредиторами госкомпании, и профинансировать новый БАМ, ЦКАД и т.п. Чем сильнее упадет рубль, тем на большее количество «строек века» останется авуаров ФНБ.
Действуя на сей раз по правилам и проводя девальвацию во избежание дефолта (правда, корпоративного), власти должны помнить еще об одном, не менее важном уроке 16-летней давности.
Главным выгодоприобретателем тогдашних непопулярных решений тоже была нефтяная компания.
Только позднее она стала жертвой конфликта с группой влияния, чей приход к власти в немалой степени был обусловлен кризисом 1998-го. Для тех, кто не догадался: компания называлась ЮКОС.