Война и налоговые маневры: особенности госкапитализма в период санкций

Геннадий Тимченко удивил циничную аудиторию деловых СМИ очередными чудесами бессребреничества и патриотизма. В интервью ИТАР-ТАСС один из богатейших людей страны заявил, что, «если понадобится», он завтра же готов передать все свои капиталы государству. В отличие от отказа от поездок в США и Европу или использования своего самолета Gulfstream, данный демарш, казалось бы, никак не связан с санкциями. И проводя аналогию с заявлениями Олега Дерипаски, сделанными им в разгар финансового кризиса 2008 года, некоторые наблюдатели даже делают соответствующие не слишком оптимистичные выводы, касающиеся бизнес-перспектив Тимченко.

Впрочем, подобная параллель имеет существенный изъян.

Дерипаска хотел «породниться» с государством, когда сам был близок к долговой яме. Сейчас в этой ситуации рискует оказаться государство.

Для начала немного статистики. К концу июля российские резервы немногим превышали $472 млрд. А суммарный внешний долг, по оценкам ЦБ, приближается к $720 млрд. В ближайшие месяцы надо отдавать не все эти деньги, а около $40 млрд. Но «санкционное» время любой форс-мажор может сделать былью. И вероятность того, что, вопреки всяким экономическим резонам, большинство зарубежных кредиторов решит раньше срока предъявить векселя к оплате, исключать нельзя. Как и то, что в конечном счете вытаскивать даже корпоративных заемщиков из долговой ямы придется с помощью госавуаров. Поскольку крупнейшие российские должники — компании и банки, в той или иной степени связанные с государством.

Почти десятилетнее победное шествие отечественного госкапитализма финансировалось главным образом за счет западных кредитов, выдаваемых квазигосударственным акторам «бархатной национализации». Такая схема позволяла вознаграждать лояльность продавцов и предприимчивость покупателей, избегая роста суверенного долга. А это в свою очередь наряду со сравнительно невысокими ставками ФРС и LIBOR снижало стоимость корпоративных займов, делая госкапиталистический «двигатель» чуть ли не вечным.

Трудно сказать, в какой степени финансовая легкость подобного «деления», растущие аппетиты «делителей» и уменьшение с каждой новой сделкой размеров «делимого» обусловили запрос на геополитические победы и «собирание земель». Но ответное ужесточение санкций со стороны Запада уже не консервирует российский госкапитализм, как мы предполагали весной, но довольно существенно переформатирует его. Весьма знаковой в этом плане представляется опубликованная «Ведомостями» информация о том, что Владимир Путин уговорил Игоря Сечина согласиться с налоговым маневром в нефтяной отрасли. И дело даже не в лоббистском поражении, пожалуй, самого влиятельного госолигарха.

Сама по себе влиятельность президента «Роснефти» отражала доминирование модели госкапитализма, которую условно и можно назвать сечинской. Упомянутый выше «вечный двигатель» был важнейшим ее атрибутом. Он не просто минимизировал прямые госрасходы на перераспределение собственности и равноудаление олигархов, а следовательно, обеспечение устойчивости режима. По этой причине качественно изменилась роль госкомпаний и госбанков, с помощью которых осуществлялась «бархатная национализация» и/или закреплялись ее завоевания. Из проводников государевой политэкономической воли они превратились де-факто в ее ключевых генераторов. И то, что хорошо для «Роснефти», не могло не оказаться столь же хорошо для России.

Но когда Запад перекрыл финансовый вентиль, начал падать и КПД госолигархов.

Решить эту проблему можно двумя способами: либо позволить им сохранить «национальное чемпионство» за счет фактической приватизации госрезервов; либо воспользоваться набранным госкомпаниями «жиром», для того чтобы, несмотря на санкции, приумножать эти резервы и поддерживать политическую и экономическую стабильность уже исключительно за счет внутренних источников.

Оба варианта чреваты значительными издержками. В первом случае казна лишается «подушки безопасности», а Кремль попадает в полную зависимость от нового и теперь лишь формально государственного олигархата. Реализация второго сценария рискует привести к всплеску безработицы, из-за того что крупнейшим работодателям придется сокращать затраты, и серьезному расколу в ближайшем президентском окружении.

До недавнего времени казалось, что Путин предпочитает первый вариант. А предлагаемый Минфином налоговый маневр — резкое снижение пошлин на экспорт нефти и акцизов в сочетании с компенсирующим ростом НДПИ — хоть и позволяет пополнить мелеющие нацфонды, так и останется на бумаге из-за сопротивления Сечина. Неслучайно кардинальная смена курса и «уговоры» влиятельного путинского сподвижника совпали по времени с объявлением о новом «секторальном» пакете санкций со стороны США и ЕС.

Когда целым отраслям отрезается доступ к дешевому долгосрочному финансированию, для России хорошо уже далеко не все то, что хорошо для «Роснефти».

Особенно если повышается риск, что резервами ЦБ придется расплачиваться за долги госкомпании, которые к концу I полугодия 2014 года достигали $44,5 млрд. А при лоббируемых Сечиным льготах по НДПИ казна недосчиталась бы 460 млрд рублей.

Кстати, косвенным ответом на вопросы, какова основная цель сечинского фискального «усмирения» и кто станет его главным выгодоприобретателем, похоже, является параллельная реинкарнация налога с продаж (НСП) и намерение правительства продлить «заморозку» пенсионных накоплений. Если отчисления нефтяников в казну удалось отстоять, какой смысл увеличивать налоговое бремя для рядовых граждан и отправлять их сбережения на старость на текущие социальные выплаты? Подобные непопулярные и неоднозначные меры оправданны лишь при условии, что налоговое маневрирование в нефтянке затевается не столько ради самого бюджета, сколько ради нацфондов.

Именно они на фоне санкций и угрозы корпоративных дефолтов становятся «чашей Грааля» для отечественного госкапитализма. Соответственно, тот, кто их оберегает и приумножает (а также вносит вклад в их приумножение и сбережение), гарантирует себе экономическое и политическое будущее.

Поэтому даже если государство воспользуется своеобразной «офертой» Тимченко и национализирует (но только без посредников!) его капиталы, он ничего не потеряет.

А лишь приобретет бессрочный опцион на долю в корпорации «Россия».