Вроде бы прочно вошедший в обиход бюджетополучателей ежегодный милый ритуал дележа «допов» (так на жаргоне именуют дополнительные нефтедолларовые доходы) сегодня уже вспоминается как сказочный сон из далекого прошлого. Впору говорить о формировании прямо противоположной традиции – ровно к моменту начала исполнения свежепринятого закона о федеральном бюджете даже правительству теперь становится очевидным, что он настолько не соответствует реалиям, что расходы нужно серьезно резать.
Вот и 2016 год начинается с реминисценций министра финансов Антона Силуанова о 1998 годе и интересной дискуссии о том, что можно называть секвестром, а что нельзя. Конечно, не грех лишний раз воскресить леденящий кровь призрак дефолта-98, который совершенно неслучайно крепко-накрепко засел в подкорке мозга буквально у всех представителей нынешней российской элиты, но все же это воспоминание «по аналогии» – скорее, всуе. Гораздо интереснее история с труднопроизносимым словом на букву С.
Формально министр финансов прав: заявленное им всем ведомствам требование сократить незащищенные статьи расходов на 10% действительно секвестром не является.
Причина проста. Не только понятие секвестра как таковое, но и описание сколько-нибудь упорядоченной процедуры сокращения расходов бюджета в случае их нехватки были подчистую выкорчеваны из Бюджетного кодекса – то ли на волне безудержного оптимизма середины нулевых, то ли чтобы загнать в самые дальние уголки памяти тот же жуткий призрак девяностых. Так что само обращение министерства к бюджетополучателям с юридической точки зрения носит характер не более чем «технической рекомендации» в части текущего кассового исполнения бюджета (действующий бюджетный закон пока не отменен, и даже до корректировки его еще очень и очень далеко).
Однако настоятельное приглашение ведомствам «пошукать по сусекам» представляется как минимум странным в свете вскрывшейся информации о недоизрасходованных в 2015 году по «закрытым» статьям 850 млрд рублей (а это ни много ни мало 5,4% совокупных бюджетных трат). Кроме того, по данным Счетной палаты, одни только остатки бюджетных средств на банковских депозитах за год выросли почти на 200 млрд рублей. Ведь за счет пресловутого «не-секвестра» Минфин надеется изыскать гораздо более скромную сумму – «всего» полтриллиона рублей.
На основании одной только этой информации можно сделать несколько важных выводов об отечественной бюджетной политике.
Во-первых, такая чудовищная расходная амплитуда между планом и фактом множит на ноль все велеречивые рассуждения о целевом характере расходов и тем более о «программном бюджете». Это действительно сильно: сначала проявляется неспособность вовремя и по назначению потратить каждый двадцатый бюджетный рубль по одним статьям, а затем звучит призыв порезать каждый тридцатый рубль бюджета следующего года, но уже по другим статьям!
Во-вторых, в правительстве то ли не знают, то ли не хотят знать реальное положение дел с расходованием бюджетных средств, что приводит к катастрофическим ошибкам. Становится очевидным, что продавленные скандальные решения об отказе индексировать пенсии и другие социальные выплаты (выручка около 500 млрд рублей), а также о конфискации накопительных пенсий (выручка 342 млрд рублей), шедшие вразрез и с действующим законодательством, и с логикой антикризисной экономической политики, и с ранее данными обещаниями, принимались без глубокого анализа исполнения бюджета и без рассмотрения существующих альтернатив.
Наконец, сам факт, что правительство и Минфин, по сути, спускают принятие решений о направлениях экономии на более низкий уровень, означает, что они не имеют ни малейшего представления, какие из расходов, не обусловленных нормативно, для страны в нынешней кризисной ситуации важнее, а какими, наоборот, можно пренебречь. Озвучены лишь традиционно неприкасаемые оборонка и социалка (которые, правда, тоже уже не могут чувствовать себя в безопасности – слишком велика бюджетная дыра), а в остальном ответственность переложена на ведомства. Подобная оптимизация «снизу вверх» имеет безусловные преимущества, но лишь подчеркивает бытующий ныне подход к бюджету как к бухгалтерскому документу, а не основному инструменту экономической политики в стране.
Если бы это было не так, правительство могло бы придерживаться одной из нескольких принципиальных стратегий.
Например, приоритизировать расходы, направленные на стабилизацию резко обваливающихся доходов населения – зарплат, пособий, трансфертов и пр. – с прицелом на скорейшее восстановление экономики за счет потребительской активности. Либо сделать акцент на максимальном сохранении уровня ассигнований на экономику и поддержку бизнеса в расчете на возобновление инвестиционного процесса. Либо, если чего-то стоят заклинания о необходимости модернизации и непреложной ценности в России «человеческого капитала», защитить от посягательств расходы на здравоохранение и образование.
Но ничего этого сделано, разумеется, не будет. Ведомства в меру испорченности рутинно порежут кому что менее дорого, правительство с этим уныло согласится, а Дума проштампует. Разумеется, пошумит чуть-чуть для приличия – ну выборный же год все-таки! В итоге сильные лоббисты оставят у себя побольше денег, слабые – поменьше. Обычные граждане продолжат ускоренно беднеть, стройки заморозятся, бюджетная сеть продолжит осыпаться. Равно как в те самые девяностые – не столько «лихие», сколько «тощие».
И в сочетании с продиктованным непонятно какой логикой «маастрихтским» императивом «не более 3% бюджетного дефицита» экономическая политика страны, лишенная руля и ветрил, продолжит безысходно работать на тот же самый фетиш, что и все последние годы.
На кубышку. На неуклонно пустеющую кубышку.