Культурная утрата: как эмигранты переживают отрыв от корней и почему живут в прошлом
Центр миграционной орбиты
Писатель и путешественник Брюс Чатвин, много и пристально изучавший вопросы миграции, в одной из своих заметок описывает знакомого, который, не имея ни семьи, ни друзей, постоянно разъезжал по миру в рабочих командировках. Он не имел того, что даже в самом обобщенном понимании мы могли бы назвать домом. Его домом была жестяная коробка, в которой тот хранил некоторые вещи: плюшевого медведя, фотографию отца, погибшего в Первую мировую, его медаль, безделушки, принадлежавшие матери, какие-то сувениры. «Я понимаю, звучит глупо, но это — мои корни», — говорил герой. «Коробка была центром его миграционной орбиты, единственной на всей территории неподвижной точкой, служащей ему для обновления личности. Без нее он буквально сошел бы с ума», — резюмирует Чатвин.
Чатвин рассуждает о том, что почти у каждого человека есть своя «коробка», реальная или умозрительная, в которой он хранит нечто, что можно было бы назвать «корнями». Далеко не все «вещи» в этой коробке оказываются материальными объектами, а даже если так, то многие из них укоренены в пространстве и их невозможно забрать с собой. Когда люди теряют доступ к «центру миграционной орбиты», они могут переживать настоящую утрату.
История понятия
Эмиграция — всегда стресс, и эмигранты переживают множество болезненных состояний, особенно когда речь идет о беженцах и вынужденных переселенцах. Существует множество научных теорий, описывающих тяжелые психологические последствия, с которыми сталкиваются эмигранты, среди них и культурный шок Калерво Оберга, синдром Улисса Хосебы Ачотеги, отравленная ностальгия Вамика Волкана и другие.
Но есть более сложные и неоднозначные переживания, которые в 1990-е годы австралийский психиатр и антрополог Морис Айзенбрух назвал «культурной утратой» . Это состояние, которое он описывает как «продолжающееся пребывание в прошлом». Переживающие культурную утрату люди страдают от чувства вины за отказ от родной страны и ее культуры. Они испытывают боль, если воспоминания о прошлом начинают ослабевать, одновременно с этим настойчивые образы прошлого (включая травмирующие) вторгаются в их повседневную жизнь, делая ее невыносимой.
Айзенбрух ввел понятие культурной утраты в ходе своей работы с беженцами из Камбоджи, которые вынуждены были покинуть страну из-за диктатуры Пол Пота.
Ученый связал частые случаи тревожных и депрессивных расстройств среди беженцев с тем, что они вынуждены были бросить все свои силы на скорейшую адаптацию в новой стране, не имея при этом времени и внутреннего ресурса прожить и осмыслить свою утрату.
Формы культурной утраты
Культурную утрату как особое психологическое состояние не так просто диагностировать. Грант Блашки, врач и исследователь психиатрической помощи, говорит о том, что эмигранты испытывают утрату, которая является трудно определяемой. Именно поэтому людям очень трудно справиться с этим горем и примириться с происходящим. Иногда утрата принимает форму стыда — например, за принадлежность к стране, которая осуществляет непопулярную политику, или за собственную культуру, полагая ее слишком отличной (провинциальной, примитивной). А иногда — форму чувства вины.
Хорхе Ароче, клинический психолог и специалист по работе с беженцами и жертвами системного насилия, отмечает, что внешне успешные эмигранты могут испытывать невозможность открыто выразить свое горе из-за чувства вины уцелевшего: «Беженцы и вынужденные переселенцы могут чувствовать вину, когда их родственники и близкие люди все еще находятся в стране происхождения, сталкиваясь с тяжелыми, часто опасными ситуациями».
В поле культурной утраты попадают самые разные явления: язык, искусство, традиции и социальные ритуалы. Казалось бы, по мере распространения интернета такого рода потери должны переживаться легче: можно смотреть фильмы на родном языке, слушать национальную музыку, интернет-сообщества помогают объединяться и поддерживать общение с соотечественниками. Отчасти это подтверждается тем фактом, что пожилые люди, которые, как правило, менее технически подкованы, чем молодежь, разрыв с родиной переживают более болезненно — даже в критической ситуации, в зоне боевых действий, природных катаклизмов и других возможных катастроф сама мысль о необходимости отъезда причиняет боль. Согласно исследованию 2020 года, которое рассматривает проблемы адаптации пожилых эмигрантов, они имеют большие сложности с социализацией и более остро переживают культурную утрату.
Интернет действительно упрощает жизнь эмигрантам, говорит психолог, автор Telegram-канала «Это не психотерапия» Анна Гвоздева, но есть вещи, которые он не может восполнить: оставленные пространства, запахи и звуки, которые хранят эти пространства. Невозможность посетить дом детства, могилы родственников означает не только личную эмоциональную утрату, но разрыв культурной ткани, в которую была вплетена жизнь человека. «В новой стране можно найти или приготовить еду, по которой вы скучаете. Можно попасть на концерт любимого артиста, на которого вы раньше ходили в своей родной стране. Но как воссоздать себе в новой стране свою любимую улицу Рубинштейна, или звуки Садового кольца, или Рождество с семьей и друзьями за одним столом, или работу на родном языке — вопрос открытый», — комментирует Гвоздева.
Исследование, опубликованное в 2022 году и посвященное жизни эфиопских беженцев в Южной Корее, показало, что современные эмигранты, несмотря на появление новых технических возможностей, все еще испытывают значительные страдания. «...Я смотрю эфиопские телеканалы. Так я поддерживаю связь… Благодаря интернету нет важных новостей, которые можно было бы пропустить. ...Я думаю, это помогает мне быть в курсе происходящего... Я также звоню своим близким, могу видеть их лица. Мы обмениваемся фотографиями, и это тоже помогает. Но иногда звонки моей семье или просмотр фотографий не сильно помогают... У каждого [у меня и у других беженцев] возникает острая потребность испытать все лично... не через телевизор или видеозвонок. Иногда я почти плачу после окончания разговора... Особенно, если день праздничный или у кого-то день рождения», — такими переживаниями делится один из респондентов исследования.
Утрата будущих поколений
Для второго поколения, рожденного в эмиграции, также остро стоит проблема культурной утраты, но уже несколько в другом ракурсе, утверждает психотерапевт и специалист по работе со сверхчувствительными людьми Ими Ло. Эмигранты второго поколения оказываются как бы в «транзитной зоне»: с одной стороны, они нередко находятся под давлением старшего поколения, которое надеется в детях сохранить родную культуру и традиции, с другой стороны, новое общество предлагает принять свои культурные установки и ценности, которые могут сильно отличаться от семейных представлений. Результатом этого противостояния оказывается невозможность ощутить себя причастным ни к культуре родителей, ни к культуре принимающей страны.
Ими Ло также пишет, что второе поколение эмигрантов находится между двумя мирами: «То, что общепринято там, где вы сейчас живете, может быть встречено с неодобрением в среде ваших родителей. У вас просто нет возможности исследовать и укрепить свою индивидуальность, если вы постоянно скрываете один или несколько аспектов своей личности, чтобы вписаться в общество, подобно хамелеону. Отсутствие внутренней гармонии может привести к стойкому разочарованию и общей неудовлетворенности, от которых трудно избавиться».
Способы поддержки для эмигрантов
Культура связана с психическим здоровьем очень тесно. Так же тесно, как гены и раннее детство, подчеркивает Анна Гвоздева. Чтобы поддержать себя в момент переживания культурной утраты, она рекомендует искать психолога или психотерапевта, который имеет такой же культурный бэкграунд. Именно осознание культурных особенностей, в том числе специфики горевания в определенной культуре, поможет увидеть корни проблемы, а не просто диагностировать депрессию или тревожное расстройство неопределенного генеза. Как отмечает Гвоздева, «культура человека помогает психотерапевту или психиатру точнее определить его состояние. Хотя бы потому, что частота и распространенность психических расстройств различаются среди людей разного культурного происхождения. Также предметом изучения психотерапевта является причина переезда: эмиграция по своей инициативе и эмиграция по политическим причинам оставляют разные «следы» на психике человека».
Шинхи Хан, психотерапевт и специалист по работе с мигрантами, выделяет в качестве важной терапевтической практики сознательное погружение в собственную историю — историю семьи и страны происхождения. Воссоздание карты перемещений, сохранение или создание семейного архива, поддержание семейных традиций и ритуалов — все это может быть ценным, в том числе и для последующих поколений, которые часто принимают на себя груз переживаний своих родителей, но не знают, что с ним делать.
И наконец Хан подчеркивает: огромное значение в процессе исцеления имеет сообщество — его поиск или создание. Сообщество людей, имеющих такой же культурный бэкграунд, может разделить чувство утраты и направить на воссоздание утраченных смыслов и культурных кодов.