В России паблик-арт появился примерно в 2005-2006 годах. Для сравнения: в США направление зародилось в 1960-х годах, когда Национальным фондом искусств была запущена программа о приобщении массового населения к искусству. Поэтому мы изначально отстаем от западного искусства ориентировочно на 40 лет. Когда в России только-только начал появляться паблик-арт, в Европе и США уже активно развивалось партиципаторное искусство — оно предполагает вовлеченность аудитории в процесс создания или представления арт-объекта либо несет в себе социальные функции и учитывает интересы тех, для кого создается объект.
Так, в 2001 году голландский художник и скульптор Йоп ван Лисхаут разработал дизайн мобильной клиники в виде судна для голландской неправительственной общественной организации Women on Waves. Она предоставляет услуги в области репродуктивного здоровья женщинам, в чьих странах запрещено совершать аборты. Как только женщины из определенной страны поднимались на борт, судно отплывало в нейтральные воды, где действовали исключительно законы Нидерландов. Лодка была зарегистрирована как художественный объект, инсталляция: это помогало обходить запреты, возникающие при таможенном декларировании медицинского оборудования.
Проектов, с непосредственным участием жителей в их создании, в России до сих пор немного. Один из ярких примеров — арт-проект художника Андрея Сяйлева «Общее решение», представленный на «Волга Фесте». На сайте проекта горожане голосовали за цвета, которые ассоциируются с их впечатлениями от Самары: среди них были не привычные нам названия, а «ночной волжский», «живой жигулевский», «курмышовый» — слова, понятные именно горожанам и вызывающие у них теплые чувства. В итоге с использованием 20 выбранных цветов местные жители покрасили забор Самарской ГРЭС.
Еще один проект, связанный с сотворчеством художника и зрителя, — проект «Вместе», который спонтанно родился в период самоизоляции в 2020-м: жители дачного поселка Григорчиково рисовали на холстах-пазлах, каждый находясь изолированно дома и не нарушая правила самоизоляции. Из собранных пазлов, благодаря художнику, родилось единое панно — забор, который объединил местных жителей, а не разделил, вопреки общепринятому пониманию такой конструкции.
Цензура по определению
Так как в России паблик-арт находится в начале своего развития, то любое уличное искусство до сих пор у большинства людей ассоциируется с граффити. Но стрит-арт и паблик-арт имеют под собой разные истоки и решают свои задачи: граффити зарождался как незаконный бунтарский способ художественного самовыражения отдельной личности или творческой группы, тогда как public art возник из-за запроса приобщения населения к искусству — оно стало двигаться к человеку, приходить в места массового сосредоточения людей.
Сейчас природа стрит-арта меняется от радикализма и громких высказываний в сторону бизнес-составляющей. Фонд Ruarts Марианны Сардаровой активно начал сотрудничать с художниками «уличной волны» и с 2015 года организовывает аукционы их работ. Также идея «вторжения» в общественное пространство становится больше частью работы маркетологов, а не художников: рекламные агентства предлагают компаниям продвигать себя за счет стрит-арт-рекламы или привлекать клиентов с помощью 3D-граффити. В массовом сознании этот вид искусства уже воспринимается не как вандализм, а как коммерческая история: согласно опросу проекта Ozon Ballon треть россиян готова заменить наружную рекламу на стрит-арт. В этой ситуации авторы уличного искусства будут подвергаться цензуре не столько со стороны власти, сколько со стороны заказчика.
Однако некоторые профессиональные художники обращаются к истокам стрит-арта и используют его как язык протестного искусства для выступления с социально ориентированными лозунгами, например граффити Славы ПТРК Make Russia grey again в Екатеринбурге. Художник создал его под впечатлением от очередной борьбы коммунальных служб с уличным искусством: перед чемпионатом мира по футболу в Екатеринбурге они закрасили гранитную набережную серой фасадной краской. По словам журналиста и урбаниста Ильи Варламова, «серый — самый главный цвет России, и даже работы современных художников погибают под мерзкой серой краской».
Паблик-арт, в отличие от стрит-арта, изначально ставил перед собой задачу менять восприятие городской среды человеком
Паблик-арт, в отличие от стрит-арта, изначально ставил перед собой задачу менять восприятие городской среды человеком, и тем самым влиять на качество жизни людей. Но искусство в общественном пространстве по умолчанию подвергается цензуре — и в России, и на Западе, независимо от политической ситуации. Если в выставочном зале можно поставить возрастные ограничения, то на улице, где все доступно и несовершеннолетним, и людям старше 18 лет, оно подпадает под категорию 0+. Ты как художник попросту не имеешь права высказываться на темы, которые могут спровоцировать опасную для жизни ситуацию, поэтому самоцензура существует всегда.
К «запрещенным» на улице темам относятся призывы к вражде, насилию, порнография, религиозные темы, эротика — и сама возможность неоднозначного толкования того или иного арт-объекта. Про самоцензуру также говорит и современная художница Алла Арис. По ее словам, «внутренняя цензура основывается на прогнозировании ситуации и последствий, а также на том, что происходит в информационном и правовом поле. Художники продолжают писать картины на темы, которые их волнуют. Но стали подходить более тщательно к вопросам публичности и демонстрации работ».
С привязкой к месту
Для паблик-арта сокращение связей с иностранными партнерами неприятно скорее с точки зрения обмена опытом, но не с точки зрения обмена арт-объектами. Основная особенность этого направления — привязка к месту или site-specific: паблик-арт-объекты всегда создаются под запрос и подстраиваются под конкретное пространство, иначе они не вписываются в контекст. Этот аспект сильно ограничивает возможности «варяжества», тем не менее некоторые примеры нам хорошо известны.
Один из самых ярких — «Большая глина №4» швейцарского художника Урса Фишера около здания «Дома культуры ГЭС-2» и шквал негативной реакции, который она получила. Москвичи увидели в ней образ фекалий и нечистот, и именно он вызвал негодование. Хотя у автора было совершенно другое видение относительно арт-объекта. Причина такого неприятия — отсутствие этой самой «привязки» к локации. Объект был создан в 2013-2014 годах сам по себе и не учитывал культурных особенностей жителей и того места, где размещается. До своего московского путешествия скульптура уже побывала в Нью-Йорке и Флоренции, где ее также встречали неоднозначно. На Манхеттене в 2015 году критик Джереми Сиглер назвал ее «самым дорогим говном в художественном казино». Казино в его понимании — рынок современного искусства, на котором азартные игроки скупают наиболее эпатажные проекты. Но несмотря на неоднозначность реакции в Москве, по словам представителей фонда культуры V-A-C, скульптура останется около «Дома культуры ГЭС-2» еще на неопределенный срок.
«Привезти» иностранного художника в Россию стоит дороже, нежели поддержать отечественного, а не ошибиться с трактовкой заложенных в работу смыслов в контексте пространства, времени, конкретного города — гораздо сложнее. В итоге высказывания западных художников, зашитые в инсталляции, в меньшей степени воздействуют на восприятие неподготовленного зрителя с привязкой к определенной локальной местности. Россия, как и другие страны, может развиваться своим путем без оглядки на Запад. Есть примеры, которые уже стали классикой паблик-арта в России — это «Памятник клавиатуре» Анатолия Вяткина в Екатеринбурге и «Счастье не за горами» Бориса Матросова в Перми. Оба арт-объекта слились с контекстом городов и прижились без недовольства со стороны горожан, так как художники знакомы с локальной аудиторией, с особенностями восприятия тех мест, где возникли инсталляции.
Искусство у дома
Российский паблик-арт появился уже в самом центре Москвы на Красной площади и заходит и в жилые комплексы: девелопер «Интеко» с 2019 года собирает коллекцию арт-объектов, сейчас она насчитывает 11 работ восьми художников — Аристарха Чернышева, Романа Ермакова, Рината Волигамси и других. Причина такого интереса к паблик-арту со стороны девелопмента не только в возможности увеличить привлекательность комплексов для покупателей — это один из способов влиять на качество жизни людей.
Девелопер Stone Hedge тоже создал site-specific проект с привязкой к месту. Совместно с галереей JART в сентябре 2021 года на территории комплекса компании открылась выставка «Уроборос», посвященная полярности процессов: хаос и порядок, начало и конец, разрушение и созидание. Часть экспозиции, девять паблик-арт-объектов, были расположены вне галереи: во дворах, на стенах здания и парковке. Например, пространство паркинга обрамляла наскальная живопись XXI века.
Но это примеры единичных инициатив со стороны девелоперов. На уровне государства в России запрос на качественное искусство в общественном пространстве пока еще не сформирован. Например, в Нью-Йорке с 1983 года на законодательном уровне действует программа Percent for Art, согласно которой 1% средств бюджета любого девелоперского проекта должен быть выделен на создание арт-объектов в общественном пространстве. Однако в российских реалиях вариант такого законодательного обременения воспринимается застройщиками негативно. В рамках «Российской креативной недели», проходящей в июле 2022 года, директор по продукту девелоперской компании MR GROUP Вадим Иванов отметил, что в условиях настолько бюрократически регулируемого общества «предложение обложить частного застройщика очередным налогом на создание искусства не конструктивно». Он предлагает, наоборот, упростить законодательство, чтобы застройщик мог оперативнее согласовывать размещение арт-объектов в общественном пространстве.
В любом случае вынесение вопросов развития паблик-арта на общественное обсуждение показывает, что не только девелоперы, но и городские власти стали понимать социальную значимость искусства в общественных пространствах и wow-эффектах, которые они создают в сером, бетонном городе.
В связи с этим запросом с 2021 года фестиваль-смотр современного искусства «Здесь и сейчас» вышел из выставочного пространства Манежа на улицы и в парки столицы. В его рамках зрители могут познакомиться с работами современных художников в разных уголках города и «прочувствовать» эффект от взаимодействия с ними на себе. Например, арт-объект «Ваза с цветами» художника Игоря Шелковского, передающий лаконичный образ цветов из стали в сочетании геометрии с легкостью и гармоничностью природы. Это еще один вариант работы, не отвечающий критерию сайт-специфичности: раньше объект был выставлен в парке «Зарядье», а теперь расположен рядом с метро «Парк Культуры».
Язык объединения
В условиях поляризации и радикализации мнений в мире роль современного искусства как языка объединения только усиливается — и художники это понимают. Художница уличной волны и участница крупных международных художественных выставок Виктория Вейсбрут видит основную задачу искусства в оформлении чувств и эмоций в визуальный образ и принесении зрителю, чтобы, как говорил Бэнкси, «успокоить обеспокоенных и принести беспокойство пребывающим в покое». Она продолжает писать холсты и готовит персональную выставку. «В условиях ограничений холст кажется наиболее свободным местом самовыражения. В сложные времена нельзя замирать и необходимо помогать другим: сейчас расширяю свою творческую деятельность в сторону фешен-индустрии, чтобы совместно с Калужской швейной фабрикой помочь ее развитию в России», — говорит Вейсбрут.
Важным фактором объединения и сплочения людей также является активное проведение арт-фестивалей. В последние выходные этого лета в небольшом промышленном городе Выкса в Нижегородской области прошел ежегодный «Выкса-фестиваль», ранее называвшийся «Арт-Овраг». Именно здесь в 2018 году художник Тима Радя установил в заброшенном лесопарке инсталляцию «Все это не сон», которая стала ответом на вопрос, как искусство может быть полезным городу и жителям, — она как минимум осветила темный парк. Фестиваль в этом году проходил 12-й раз, и это пример того, как можно изменить к лучшему повседневную жизнь жителей моногорода с металлургическим заводом и способствовать устойчивому и долгосрочному развитию.
Идею объединения и децентрализации культуры поддерживает и фестиваль цифрового паблик-арта Rosbank Future Cities. Главной линией фестиваля стала тема сосуществования: как современный человек может гармонично взаимодействовать с окружающей средой, чтобы сделать жизнь в городе более экологичной, а главное — как в условиях кризиса не отложить заботу об окружающей среде до лучших времен. Например, художница Анна Фобия своей работой — светящейся скульптурой FLORA FATALICA — обращает внимание на поглощающее влияние борщевика на флору городов и пригородов, а также на то, как можно использовать современные технологии для предостережения и одновременно «сохранения» видов. Фестиваль проходил в пяти городах России: Екатеринбурге, Самаре, Казани, Санкт-Петербурге и Москве.
Российский паблик-арт сейчас развивается и одновременно с этим ищет свое звучание и тональность. У жителей городов есть запрос не только на благоустройство территорий, но и на качественную среду, в которой есть место творчеству, а значит, и эмоциональной составляющей. Если пять лет назад паблик-арт был предметом локальных инициатив, то сейчас — полномасштабно выходит в города.