Арманд Хаммер, злой-добрый гений СССР: как вывозили и продавали сокровища Фаберже
Ни один из западных бизнесменов не мог и мечтать о той популярности, которой пользовался в СССР Арманд Хаммер (1900–1990). Семьдесят лет он приспосабливался к происходившим в Советском Союзе переменам, принимая обличье то доброго, то злого гения. В 1960-х годах он был столь же известен, как и в 1920-х. За свою долгую жизнь этот человек успел побеседовать и с Лениным, и с Михаилом Горбачевым.
В 1921 году Хаммер получил право на разработку на Урале асбеста сроком на 20 лет, ставшую первой концессией, выданной американцам советскими властями, а в 1923-м создал свою импортно-экспортную империю
К России Хаммер испытывал особые чувства. Потомкам выходцев из России, не важно, в каком поколении, сложно избавиться от привязанности к родине своих предков. Его прапрадед строил военный флот для Николая I, на чем заработал миллион, а дед благополучно торговал солью на побережье Каспия. Первым американцем можно было считать отца Арманда Юлиуса Хаммера, чьи родители в 1875 году переселились за океан из родного Херсона.
Получивший медицинское образование, Юлиус Хаммер практиковал в Бронксе и имел свою фармацевтическую фирму. Во время Первой мировой войны, когда предприятие было на пороге банкротства, к делу подключился старший сын Арманд. Свой первый миллион он заработал в 1921 году одновременно с окончанием Колумбийского медицинского колледжа. Летом того же года новоиспеченный доктор медицины отправился из Америки на помощь умирающим от тифа жителям Урала с собственным полевым госпиталем.
«Господин пять процентов». Как торговец нефтью и создатель Shell скупал сокровища в Эрмитаже
Инициатором этой, безусловно, благородной миссии был симпатизировавший коммунистам отец Арманда (которого иногда называют в числе основателей компартии США), сотрудничавший с советским торговым бюро в Нью-Йорке. Неофициальное дипломатическое представительство большевиков, возглавляемое бывшим политэмигрантом инженером-большевиком Людвигом Мартенсом, бюро занималось налаживанием торговых отношений России с Америкой. (Существуют свидетельства, что бюро Мартенса финансировалось на деньги, получаемые от контрабандной торговли советскими бриллиантами.) Директор фармацевтической компании Юлиус Хаммер стал первым из американцев, кто отважился иметь дело с большевиками. Именно он в 1921 году снарядил транспорт с медицинской помощью для Советской России, сопровождать который отправился двадцатитрехлетний Арманд.
Гуманитарный характер миссии Хаммера был лишь прикрытием: на самом деле молодой предприниматель зондировал в Советской России почву на предмет выгодного бизнеса. Ему требовались деньги, его отец был осужден за врачебную оплошность — аборт со смертельным исходом
Арманд Хаммер получил свое имя в честь символов социалистической лейбористской партии — англ. arm and hammer — «рука и молот». В 1921 году Хаммер получил право на разработку на Урале асбеста сроком на 20 лет, ставшую первой концессией, выданной американцам советскими властями, а в 1923-м создал свою импортно-экспортную империю.
Прибывший в Россию «гуманитарный доктор» Арманд Хаммер был потрясен голодом и неустройством. Его практичный ум сразу рассчитал, как можно извлечь из этого выгоду. Первой сделкой, заключенной им в Советской России, стала закупка на свои средства миллиона тонн американской пшеницы, в обмен на которую Наркомвнешторг обязался приготовить для Американской объединенной компании медикаментов и химических препаратов транспорт с икрой, мехами и художественными ценностями. Гуманитарный характер миссии Хаммера был лишь прикрытием: на самом деле молодой предприниматель зондировал в Советской России почву на предмет выгодного бизнеса. Ему требовались деньги, его отец был осужден за врачебную оплошность — аборт со смертельным исходом. Как утверждают теперь, Хаммер-старший лишь взял на себя вину за неудачную операцию, произведенную Армандом.
Сокровища Фаберже: как Россия навсегда потеряла ювелирный бренд
Эпоха нэпа, которая открыла для Советской России внешний рынок и принесла экономическую свободу, стала звездным часом Хаммера. Проектами молодого «героя Урала» заинтересовался Ленин, пригласивший его в Кремль. Уже в октябре 1921 года Арманд получил две концессии: одну — на разработку асбестовых рудников в Алапаевске, а другую — на ведение внешней торговли. Близкое знакомство с Людвигом Мартенсом, вскоре покинувшим Нью-Йорк и получившим пост руководителя Главметалла, а также ставшим членом президиума ВСНХ и экономическим советником при первом советском правительстве, сыграло в карьере Арманда Хаммера решающую роль. Весной 1922 года он был уже полномочным представителем компании Форда в Советской России.
После своего второго путешествия в СССР Арманд Хаммер возвратился в Нью-Йорк в июне 1922 года преуспевающим бизнесменом. Объединенная американская корпорация во главе с Хаммером, представлявшая 38 американских фирм, монополизировала советский рынок. Только в 1924 году асбестовые рудники и экспортно-импортные операции принесли Хаммеру $6 млн, а он уже задумывал новый бизнес: фабрику по производству карандашей и канцелярских принадлежностей, под которую взял кредит $800 000. Теперь знаменитые фаберовские карандаши должны были появиться и в России. У фирмы «Фабер» в Нюрнберге было закуплено оборудование, из Германии приглашены специалисты, и фабрика в Москве начала работать. В 1925 году она уже производила 72 млн карандашей, часть из которых даже экспортировалась, и 95 млн стальных перьев в год. Побеждавшая неграмотность Советская Россия писала хаммеровскими карандашами, принося фирме миллионные прибыли.
Письменный стол императора Павла I продан всего за $200. Несмотря «на оживленную торговлю среди двух десятков покупательниц», цены были низкими: кубок Карла XII Шведского был продан за $57,5, русская икона XVII века — за $75, а 12 тарелок из сервиза Николая I — за $200
Хаммер играл роль чуть ли не главного посредника в предпринимавшихся советским правительством усилиях по «экспорту мировой революции», причем не без выгоды для себя. В 1925–1926 годах, как утверждает имевший доступ к западным архивам Роберт Вильямс, через Хаммеров шли деньги Коминтерна: они посылались в Берлин Юлиусу, который отправлял их в Нью-Йорк. Что касается самого Арманда Хаммера, то в 1926 году он лично привез наличными в Штаты $36 000 для нужд компартии. То, что его московский офис размещался в особняке на Кузнецком мосту, до революции принадлежавшем ювелирной фирме Фаберже, невольно предопределило многое. До последнего дня Арманд Хаммер рассказывал одну и ту же историю о том, как начал коллекционировать, как собирательство сделалось для них с братом не только хобби, но и выгодным вложением заработанных в России денег. О том, как в 1928 году он познакомился с американским торговцем антиквариатом Эмери Сахо, которому очень хотелось наладить экспорт произведений искусства из России, но преодолеть бюрократические препоны он был не силах. О том, как попавший в московскую резиденцию Хаммера Браун Хаус Сахо буквально открыл рот от удивления, увидев купленные братьями за шесть лет иконы, ковры, мебель XVIII века, старую русскую живопись, мейсенские и севрские фарфоровые сервизы, церковные облачения, расшитые золотом и серебром. «Сахо гарантировал нам отличную прибыль, если мне удастся найти способ вывезти эти сокровища, — вспоминал Хаммер. — И мы стали партнерами: он — экспертом, а я — купцом». Получить разрешение на вывоз удалось очень скоро, заплатив лишь пятнадцатипроцентную таможенную пошлину, и в самый разгар Великой депрессии три огромных контейнера с хаммеровской «коллекцией» прибыли в Нью-Йорк.
В составе хаммеровской «коллекции» оказались предметы, принадлежавшие последнему императору. Одиннадцать пасхальных яиц были выданы ему в 1930 году из Оружейной палаты
В свое время из-за несговорчивости Джозефа Дювина Хаммер упустил хорошие деньги, которые сулило ему предложенное А. И. Микояном посредничество в продаже эрмитажных картин, и теперь пытался наверстать упущенное. Изменение внешней политики заставило Хаммера в конце 1926 года продать советскому правительству асбестовые концессии. Позже в качестве компенсации за потерянную карандашную фабрику он получил от того же Микояна возможность продавать антиквариат, который успешно выдавал за сокровища царской семьи. Братья вывозили антиквариат до 1938 года, а деньги от продаж поступали в советскую казну вплоть до 1950-х годов.
Первая часть коллекции была продана ими в январе 1931 года на устроенном в Нью-Йорке аукционе. Торги оказались неудачными, и чистый доход едва составил $70 000. Не спасло даже то, что среди выставленных вещей были действительно принадлежавшие императорской семье. Например, письменный стол императора Павла I, проданный всего за $200. Несмотря «на оживленную торговлю среди двух десятков покупательниц», цены были низкими: кубок Карла XII Шведского был продан за $57,5, русская икона XVII века — за $75, а 12 тарелок из сервиза Николая I — за $200. Все это происходило во времена Великой депрессии. «Как мы можем продать эти царские безделушки, когда биржевые маклеры выбрасываются из окон, а бывшие президенты корпораций продают на улицах с лотков яблоки???» — телеграфировали раздосадованные Гарри и Виктор в Париж Арманду.
Но Арманд не разделял упаднических настроений братьев. Он решил действовать нетрадиционным путем. Ему пришла мысль отказаться от услуг галерей и продавать вещи в магазинах, но не в маленьких лавочках, а в огромных, шикарных супермаркетах американских городов. Эта идея могла реализоваться только в стране, где «великая американская мечта» была способна воплотиться в реальность. Письма с предложением продавать «сокровища Романовых», причем за цену на 40% ниже розничной, были разосланы одновременно нескольким фирмам. На это предложение весной 1931 года откликнулся один-единственный магазин в Сент-Луисе. Но уже к осени 1932 года дела пошли. Шестимесячный тур по американским универмагам, начавшийся в Сент-Луисе, двигался по маршруту: Чикаго — Кливленд — Питтсбург — Буффало — Детройт — Ричмонд — Денвер — Сиэтл — Сан-Франциско — Миннеаполис. Эта кампания широко рекламировалась в прессе. Арманд и Виктор Хаммеры поочередно читали лекции, а Арманд вдобавок попробовал себя на литературном поприще и выпустил книгу «В поисках сокровищ Романовых». Вышедшие тогда же воспоминания великой княгини Марии Павловны и великого князя Александра Михайловича еще больше подогрели интерес к событиям в России. Все это производило впечатление на романтически настроенных богатых американок, мечтающих о покупке предметов, некогда принадлежавших представителям русской царской фамилии. В составе хаммеровской «коллекции» действительно оказались предметы, принадлежавшие последнему императору. Одиннадцать пасхальных яиц были выданы ему в 1930 году из Оружейной палаты.
В 1972 году Хаммер подарил советскому правительству портрет работы Гойи (явно не принадлежащий к числу шедевров великого испанца). В качестве ответного жеста министр культуры Е. А. Фурцева распорядилась подарить ему полотно Казимира Малевича из фондов Третьяковской галереи
Распродажа 1933 года в нью-йоркском универмаге «Лорд энд Тэйлор» стала кульминацией хаммеровского предприятия: за полгода братья продали на полмиллиона долларов — невероятную сумму для страны, залечивающей раны от последствий экономического кризиса. В том же году, после официального признания США Советского Союза, Хаммер подписал трехгодичный контракт с фирмой «Лорд энд Тэйлор» на продажу русского антиквариата. Тогда же в знак установления дипломатических отношений между США и СССР организовал презентацию для президента Рузвельта серебряной модели парохода работы Фаберже, некогда подаренного русскими судостроителями царевичу Алексею.
Несмотря на появление конкурента — фирмы «Русские имперские сокровища», основанной Александром Шаффером и его женой Рей, устроившими в начале 1933 года в Нью-Йорке выставку «Коллекции подлинных императорских художественных сокровищ», дела шли успешно. Галерея Хаммера открылась в Нью-Йорке, а чуть позже у нее появился филиал в Палм-Бич. Мало кто знал, что парча, ткани, церковные облачения, серебро, фарфор, стекло, ювелирные изделия Фаберже были предоставлены Хаммерам советскими властями и никакого отношения к вещам Романовых не имели.
«Наши финансовые вопросы исчисляются миллиардами»: как Эрмитаж выходит на рынок NFT-искусства
То, что вещи, которые Арманду Хаммеру в 1931 году удалось вывезти из Москвы, на самом деле не являлись его собственностью, тщательно скрывалось более полувека. Никому не приходило в голову, что братья, как точно заметил Роберт Вильямс, в действительности были не столько покупателями, сколько продавцами. В 1920-х годах Арманд являлся одним из основных советских торговых агентов, работавших на фиксированных комиссионных. Только незадолго до смерти Виктор впервые признался, что практически все ценные вещи из так называемой хаммеровской коллекции принадлежали советским властям, поместившим их в Браун Хаусе в качестве своеобразной рекламы. Если раньше Виктор утверждал, что каждое новое приобретение им приходилось регистрировать в Музейном отделе и что время от времени в дом «для инвентаризации» наведывались сотрудники отдела, наделенные полномочиями забрать любую вещь, то теперь выяснилось, что их регулярно инспектировали на предмет сохранности предметов, которые им никогда не принадлежали.
Так как советское правительство было крайне заинтересовано в продажах антиквариата в США, Хаммер по договоренности с Микояном выступил его владельцем, и в этом качестве организовал ряд выставок-продаж в американских городах. Хаммер получал от этих сделок определенный процент, а деньги за проданный антиквариат поступали на счета акционерного общества «Амторг», взявшего на себя роль комиссионера-посредника экспорта советских товаров в США в обмен на американские.
Первая партия антиквариата отбыла на пароходе из Ленинграда в Нью-Йорк в 1931 году и продолжала прибывать до конца 1930-х. В 1935 году предприимчивые братья устроили выставку-продажу «150 лет русской живописи», а в 1937 году — огромную выставку икон из московской «частной коллекции». Устроенная в 1939 году новая экспозиция «Челлини Севера» состояла из 350 предметов, изготовленных в мастерских знаменитой фирмы Фаберже. Прибыль от продажи королю Египта Фаруку пасхальных яиц, часов, игрушек и ювелирных изделий составила $2 млн.
До начала Второй мировой войны Хаммеры распродали большую часть вывезенного из России: французскую мебель, севрский фарфор, ковры, картины, иконы. Деятельность компании сошла на нет. Рынок был переполнен, и в СССР вступил в силу закон, запрещающий вывоз предметов искусства, перекрыв серьезный источник дохода обеих сторон.
Арманд Хаммер всю свою жизнь оставался прежде всего бизнесменом. Ему было не так уж важно, на чем зарабатывать: на нефти, карандашах или иконах. В 1962 году президент крупнейшей нефтяной компании побывал в Москве, где встретился с постаревшим А. И. Микояном, а в 1972 году выставил в Музее изобразительных искусств свою художественную коллекцию.
После триумфального успеха своей первой выставки в СССР в 1972 году Хаммер подарил советскому правительству портрет работы Гойи (явно не принадлежащий к числу шедевров великого испанца). В качестве ответного жеста министр культуры Е. А. Фурцева распорядилась подарить ему полотно Казимира Малевича из фондов Третьяковской галереи, ставшее шедевром его последней коллекции. Вскоре оно было продано Хаммером знаменитому кельнскому коллекционеру Петеру Людвигу за $1 млн.
В 1980-х Арманд Хаммер продолжал присылать картины на выставки и порой даже дарил их. О каждом его приезде, сопровождавшемся приемом в Кремле, сообщалось по телевидению, но о заключаемых им сделках и контрактах информация практически не просачивалась. У Хаммера была квартира в Лаврушинском, собственное представительство, занимавшееся делами фирмы, интересующееся нашей нефтью, газом и прочими полезными ископаемыми. Сам же Хаммер давно превратился в живой монумент дружбы и сотрудничества между США и СССР.