Светлое будущее без плана и сметы: что скрывается за типичной российской стройкой
Отношения архитектуры и власти исследованы вдоль и поперек (главным образом со стороны власти). И римские императоры, и русские князья, закладывая города, создавали военные укрепления, стремясь поддерживать определенный порядок на определенной территории (с точки зрения вечности не так уж важно, какой именно порядок, важно, что города и поселения — оплот власти). Архитектура — это тоже выступающий против хаоса порядок (с точки зрения вечности не так уж важно какой — классический ордер или модернистские параллелепипеды).
Советские строители, почти в каждом из 1117 городов России оставившие проспект Ленина и площадь Свободы, надежно закрепили государственную идеологию — названия и артефакты остались даже после того, как власть сменилась. Конкурс Минстроя на благоустройство малых и исторических поселений продолжает традицию — и вот уже по всей стране появляются большие и малые скверы, набережные и площади, пытаясь придать смысл и легитимность происходящему в стране сегодня.
Анализ обратного процесса — как особенности национальной стройки влияют на власть или могут ее описывать — встречается реже. При этом стройки в современной России имеют ряд столь устойчивых и характерных особенностей, что их крайне любопытно разобрать.
Аврал
В России принято торопиться, более того, авральный режим стал само собой разумеющимся. В книге «Русская модель управления» специалист по управлению и финансам Александр Прохоров связывает это с земледельческими корнями: три летних месяца тяжелой работы в режиме 24/7 сменялись девятью месяцами относительного безделья. Но так как большие группы людей объединяются в первую очередь вокруг смыслов и мифов, тут все не так просто.
Каркас дома из бруса возводится за две недели, что не могло не повлиять на многие поколения — и вот уже экскурсоводы восторженно рассказывают о постройке церкви за неделю «без единого гвоздя». Заказчики страстно хотят чудес, и строители, которые не обещают им закончить все в заведомо нереалистичные сроки, просто не получат заказ. Национальный миф воспевает в строительстве подвиг, преодоление и свершение, а планомерная работа изо дня в день воспринимается как нечто убогое и совершенно непривлекательное.
Драма этого мифа в том, что современные сложные стройки, в которых увязаны инженерия, электрика, городские сети, зависимость от погодных условий и поставок, в таком режиме никак не получаются. Чаще всего это заканчивается тем, что большую часть потом приходится доделывать и переделывать. Всеми участниками это воспринимается как норма и неизбежность (пожалуй, единственное исключение — четырехкратное перекладывание плитки на «Моей улице»).
За один только 2015 год было благоустроено 50 улиц и вылетных магистралей, их общая протяженность составила 112 км, площадь — 736 га. Спешка вызвала волну критики и иронии со стороны горожан, на три года потерявших привычный комфорт. А гораздо более скромный с точки зрения сроков Успенский собор в Ярославле, построенный не спеша за шесть лет, спустя столько же начал буквально разрушаться на глазах — и с тех пор на реконструкции.
Скорость решает все. Власти вынуждают застройщиков быстро строить
Подвиг
Российская стройка всегда к чему-то приурочена. Памятное событие, день рождения основателя, неожиданное наступление лета создают напряженный дедлайн, основу для подвига.
Около 80% затрат на подготовку к Олимпийским играм в Сочи ушло на инфраструктурные объекты — небольшой провинциальный курорт был совершенно не предназначен для события такого масштаба. Подвиг налицо: «В горах за пять лет была проделана масштабная работа, аналогичная той, что протекала в Альпах в течение последних 150 лет», — комментирует член МОК Джан-Франко Каспер. Бальзам на душу россиян, работавших круглые сутки для усмирения горных пород.
При этом дедлайны «с вызовом» вдохновляют подчиненных, и поэтому все работает, хотя и не очень ровно. Но если пережать, получается обратный эффект: подчиненные начинают мстить властителям, заведомо халтурно выполняя свою работу — например, забывая о ливневой канализации. Если же совсем не давить, не будет делаться ничего — планомерная работа не в чести. И каждый раз каждая команда ищет грань между давлением и свободой.
Смекалка
Третьей важной особенностью является необязательность следования изначальному плану. Лицу, принимающему решения, как и всем остальным участникам проекта, важна возможность что-то поменять в процессе, творить непосредственно в пространстве.
К примеру, рестораны часто пытаются воссоздать атмосферу какого-то другого места — Флоренции, Прованса или Нью-Йорка. Но никогда — последовательно создавая полную копию. Это как-то «не здорово» и лишает возможности маневра. Возможность принимать решения «по месту» требует проявления смекалки и сообразительности — традиционных качеств героев народных сказок. А работа по регламенту и строгое следование проекту нагоняет на участников скуку. Мало кто станет хвалиться тем, как все построил без изменений и строго следуя проекту, зато неожиданно найденные идеи и «на ходу» придуманные решения часто становятся предметом гордости. Как сказал один из архитекторов «Сколково», русские умеют быть чрезвычайно эффективными, но находят это невероятно скучным.
Зонирование, новые парки и гибкие здания. Женщины-урбанисты о том, что ждет города после пандемии
Амбиции
Планомерно чинить дома или строить дороги — это скучно и неинтересно, в отличие от заманчивых планов вроде пятилетки в три года. Мы строим исход из окружающей постылой реальности. Сити — символ глобального города, Парк Горького — побег из Москвы, реновация — попытка одним решением разобраться со всеми проблемами межевания, собственности, управления и ремонта. Реальность рутинна и скучна, а сверхамбиции позволяют ее раскрасить яркими красками — хотя бы на время.
«Сколково», кусок Новой Москвы на юге или другая масштабная задача вызывают в людях отклик: для ее решения они готовы перейти в свой «летний», авральный режим. Вот сделать ремонт в своей ванной — не всегда.
Поэтому Олимпиада в Сочи — успех и гордость: здесь есть амбициозная цель, героические сроки и конкретный обозримый результат. Ремонт дорог и подъездов, благоустройство улиц не содержат ни амбиций, ни великих идей, поэтому Мурманск, к примеру, и выглядит так, как выглядит. Да и не только он.
Есть ли жизнь за Садовым кольцом: как развиваются новые московские районы
Встряхнуть, но не смешивать
Таким образом, рецепт подлинно местной стройки таков: спохватиться перед важной датой, как можно быстрее сделать проект и расчеты. Важно, чтобы затея выглядела почти невозможной, поэтому с ключевыми решениями можно и потянуть. В ней должно быть что-то иррациональное, необъяснимое: если новый город, то на болотах, если дорога, то через заповедник. Она обязательно должна ставить вызов сроками, размерами и амбицией, лучше всем сразу. В процессе все должно немного меняться — это получится само собой, ведь проект и расчеты сделаны наспех. А если придется красить траву перед памятной датой, все участники будут чувствовать себя смекалистыми Емелями.
Главное не смешивать строительные культуры. Югославы и турки, считающиеся лучшими подрядчиками на российском рынке, играют в свои — очень отличающиеся от наших — игры. Иностранный архитектор в современной России играет роль усилителя амбиций: поскольку, за редким исключением вроде школы «Сколково» и парка «Зарядье», крупных проектов с иностранцами никто не реализовал, они соблазнительны, как непокоренная вершина, но все прекрасно понимают, что достраивать будут местные организации, понимающие правила игры.
Нужно ли с этим что-то делать? Особенности национальной стройки, сложившись как элементы головоломки, дают хороший результат — в Сочи случилась окупаемость (не говоря уже о курортных перспективах города на многие годы вперед), «Моя улица» изменила центр Москвы навсегда в качественно лучшую сторону, и даже среднестатистические российские гостиницы и спорткомплексы все равно гораздо лучше китайских. Качественная архитектура в этих условиях редкость, но она, в общем, вроде бы и не является ценностью для большинства участников процесса.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.