Безусловный базовый доход и дополненная реальность: как создатели «цифрового искусства» делают актуальный театр прямо в телефоне
Forbes Life выяснил у создателей проекта Sitting in a room. I am. режиссера Виктора Вилисова и композитора Леонида Именных, зачем они сделали спектакль о безусловном базовом доходе, все действия которого происходят в AR
Цифровое искусство — культурные проекты, спектакли и выставки, созданные прямо в телефоне, на ноутбуке или любых других цифровых носителях. В России первый образовательный проект по цифровому искусству стартовал в октябре 2020 года в Центре им. Мейерхольда. Асинхронный онлайн-курс «Кружок цифрового театра» создали исследователь театра Иван Демидкин и художник-исследователь постцифровой культуры Денис Протопопов. К онлайн-курсу из 14 образовательных блоков можно присоединиться в любой момент. Курс включает библиотеку, видеолекции об искусстве и диджитале и платформу для презентации проектов.
Sitting in a room. I am. — это спектакль из четырнадцати игровых и документальных сцен, где рассказывается история о безусловном базовом доходе (ББД). Все действия происходят в AR — дополненной реальности. Авторы спектакля — театральный куратор Виктор Вилисов и композитор Леонид Именных, разработчики — Артем Васич и Илья Саяпин.
Название проекта отсылает к знаменитому перформансу 1969 года американского композитора Элвина Люсье «Я сижу в комнате». Действительно, спектакль-приложение лучше запускать дома, в своей комнате. В основе лежит идея о базовом доходе. Впервые о нем заговорили больше 500 лет назад, воображая мир, где каждый гражданин регулярно получает от государства деньги безо всяких условий, правил и исключений.
Может ли такая концепция работать сегодня? Как рассказать о ней тем, кто больше других нуждается в поддержке ,— так называемым «прекариям», людям с нестабильным заработком, минимальными гарантиями и постоянным страхом не найти новой работы? Тем более что в культурной сфере таких «прекариев» большинство.
— Безусловный базовый доход — идея, которая многим в России кажется недостижимой. В своем проекте вы рассказываете, в каких странах эту идею реализовали и как это повлияло на жизнь людей. Ваши личные взгляды на ББД как-то изменились в процессе работы?
Виктор Вилисов (В. В.): Отношение к ББД у меня появилось только после этого исследования. Теперь мне более-менее очевидно, что это неизбежное будущее тех стран, где правительство заинтересовано в том, чтобы люди не умирали на улице, а уровень счастья и качества жизни людей, занятых в креативных индустриях, рос.
Леонид Именных (Л. И.): В процессе работы, а он продолжался больше полугода, я не только погрузился в тему на уровне теории, но и в какой-то момент сам стал героем проекта. Я потерял контракт, который должен был обеспечить мне жизнь на эти полгода, и банально оказался на грани суицида.
Поэтому, конечно, мои отношения с идеей ББД стали более предметными. Я избавился наконец от синдрома самозванца, и если Витя говорит о работниках креативных индустрий, то я теперь думаю о себе и коллегах как о работниках когнитариата. Мы производим не творчество, а смыслы, поэтому идея ББД для меня перестала быть скандальной.
— Кстати, о смыслах. «Бессмысленные» спектакли и их создатели — постоянно повторяющиеся определения в текстах Виктора Вилисова. Виктор, какой смысл вы вкладываете, когда выносите такие вердикты?
В. В: Я исхожу из понятия об ответственном искусстве. Есть набор идей и тем, которые важны прямо сейчас для определенных групп людей. Для разных групп — разные. В российском театре вслед за большой русской литературой до сих пор принято браться за «большие темы», которые якобы важны для всех. Но мы давно живем в кризисе универсальности, да и большие темы сейчас совсем другие. Люди, работу которых я называю бессмысленной, делают искусство как бы для всех, но на самом деле ни для кого.
— Чем тогда ценен проект Sitting in a room. I am, сокращенно SIARIA?
В. В.: Самой концепцией базового дохода. И цифровым искусством, и мобильной дополненной реальностью. То есть с одного бока прорывная идея и интерес ее исследовать, а с другого — прорывной способ про эту идею рассказывать.
— Выпуск SIARIA несколько раз откладывался, команда проделала большую работу, подстраивая под себя технологию и, наоборот, где-то подстраиваясь под нее. Как вам кажется сейчас, этот труд оправдан?
В. В.: Ничего из того, что я в рамках этого проекта делал, я не делал раньше никогда. Артем и Илья, которые занимались разработкой, тоже делали неочевидные вещи, просто потому, что технологически наш проект находится в несуществующей нише между игровыми и информационными проектами.
Никто раньше не ставил перед собой цели этими инструментами таким образом с материалом работать. Это был очень интересный процесс.
Л. И.: Сейчас люди настолько истощены, растревожены и уязвимы, что им нужно что-то для понимания своей жизни, а следовательно — контроля над ней.
Я быстро согласился сделать для Вити саунд за пару недель, но внешняя реальность внесла свои коррективы, и чтобы создать честную работу про нашу общую уязвимость, мне понадобилось полгода рабочего оцепенения. Не представляю, как еще можно было бы работать. И в этом плане отсутствие инвестиций в проекте — идеальные условия работы.
— Виртуальные и AR-спектакли, «театральный диджитал» — цифровых проектов становится все больше. В чем основная проблема отношений между искусством и технологиями сегодня?
В. В.: Есть разная дополненная реальность, по-разному сделанная. Гидов и AR-спектаклей сейчас уже действительно полно. Но быстро становится понятно, что там внутри, грубо говоря, дрожащие в воздухе куски плохой графики, выполненные на платформах позапрошлого года. Мы очень внимательно поработали с дополненной реальностью, лучше, чем многие, и точно лучше, чем все редкие работы с AR в театре и перформансе.
Сейчас основная проблема отношений между технологиями и искусством в том, что этих отношений нет. Между этими двумя сферами очень мало связей, это две разные экономики производства. На прокладывание мостиков между артом и диджиталом в числе прочего и нацелен наш проект.
— Виктор, вы написали книгу о современном театре, поставили шестичасовой перформанс на заводе, собрали онлайн-курс про дополненную реальность и вот выпустили новый проект о безусловном базовом доходе. Есть чувство, что театральное сообщество, которое всегда остро на вас реагировало, окончательно перестало понимать, что вы делаете. Какие темы сейчас занимают вас?
В. В.: То, что сообщество перестало понимать, что я делаю, — признак того, что все идет правильно. Темы, которые меня занимают, находятся на пересечении технологических и информационных протоколов, квир-повестки, новой телесности и всего, что могут дать перформансу цифровые инструменты.
— Леонид, внутри проекта есть ваш монолог о музыке, свободе и капитале. Многие эпизоды SIARIA рассказывают о трагических судьбах людей, чьи сознание и тело оказались травмированы системой. Есть у тебя теория, помимо ББД, как сохранять душевное и физическое здоровье, не улетать в небытие? Нужны ли для этого государственные реформы?
Л. И.: В своем монологе я также говорю про понимание слова «коллеги». В процессе работы над SIARIA я начал называть коллегами вообще всех, чтобы с помощью языка приближать эру постработы.
Мне помогает то, что я думаю о своей деятельности как о работе против насилия. Эта работа несовершенна: этически, концептуально, в ней недостает производственной организованности. Но она, безусловно, оправданна.
Вот, например, рецепт: во всем, что вы делаете, — работайте против насилия. Ценность жизни выражается во времени: сколько мы можем прожить жизнь для самих себя. Обесценивая свой труд, свое время, свою жизнь, мы совершаем микросуицид. Обесценивание труда другого — микроубийство.
В. В.: Я в целом ментально устойчивый человек. У меня не бывает срывов, но я, конечно, чувствую определенную зависимость своего комфорта и безопасности от государственной политики. В нашем проекте как раз приводятся результаты исследований, которые наглядно показывают увеличение уровня счастья в экспериментальных группах, получающих базовый доход.
— Вы называете проект «иммерсивным сторителлингом». Насколько вас сейчас интересует собственно театр?
В. В.: Театр не интересует меня совсем, и недавно я понял, что меня перестал интересовать и перформанс. Я нахожусь в поисках слова, которое бы описывало тот тип событий или опытов, которые мне хочется делать.
Л. И.: Про «иммерсивный сторителлинг»: любое подобное определение — маркетинг. Создавая прецедент, мы выстраиваем связи между разными социальными и художественными практиками.
Сегодня утром перед интервью я перепрошел SIARIA и сказал бы, что это и подкаст в AR, и аудиоспектакль, и документальный проект, и эксплейнер. Ну и часть зарождающегося цифрового театра. Мне бесконечно важнее, что это горизонтальная инициатива, чем то, какое слово привлечет больше пользователей. Но это, наверное, потому что я не маркетолог.
— Как выстроена работа команды?
В. В.: Мне, если честно, непонятно, зачем группе людей обслуживать творческие амбиции кого-то одного. Вместе с этим схемы, как должна строиться совместная, горизонтальная работа, я тоже не знаю. В нашем проекте все занимались тем, чем умеют или чему приходилось учиться, обменивались опытом и предложениями. Для меня лично это суперкомфортный процесс разделенной ответственности.
Л. И.: Когда мы с Витей обсуждали текст SIARIA, я предложил разомкнуть его интонационно, создать даже не многоголосие, а одновременность присутствия говорящих. Поэтому я растащил элементы аудио на отдельные слои.
У исполнителей разная подготовка, они по-разному понимают и передают смысл текста. Мы почти никого не исправляли. На мой взгляд, так возникает перспектива и эффект личного присутствия в проекте. Что при этом не отменяет значимости авторского текста, о которой я говорил выше, — дать базовые знания о ББД и контексте вокруг, чтобы немного вернуть контроль над жизнью.