«Женщины тоже могут руководить»: как француженка Кристин Куаньяр сделала карьеру в российской промышленности

Елена Чигарева Автор

В 90-е годы француженка Кристин Куаньяр приехала в Россию, чтобы делать карьеру в сфере инвестиций в добывающую отрасль — например, была чуть ли не единственной женщиной среди топ-менеджеров «Норникеля». В интервью Forbes Woman Куаньяр рассказала, как горнодобыча становится драйвером устойчивого развития и какую роль в этом играют женщины

Кристин Куаньяр помогает российским горнодобывающим компаниям привлечь финансирование на международном рынке. В 1990-х она участвовала в реструктуризации активов «Интерроса», затем руководила коммуникациями с инвесторами в золотодобывающей компании Highland Gold и входила в совет директоров горнорудной компании Polymetal International. Сейчас Куаньяр занимает пост независимого директора в совете французского добытчика Eramet и входит в консультативный совет немецкого стартапа foldAI, который внедряет искусственный интеллект в управление лесами. Елена Чигарева из организации Women in Mining Russia обсудила с Кристин Куаньяр, почему женщины в топ-менеджменте — признак правильно поставленных стратегических задач и как горнодобывающие компании оказались в центре зеленой трансформации.

— Вы не боялись ехать работать в Россию?

— Боялась! Моему тогдашнему парню, будущему мужу, предложили работу в Москве. У меня была отличная работа по проектному финансированию в Société Générale в Париже, и переезд в Россию с точки зрения карьеры казался безумием. Коллеги из парижского Société Générale говорили, что Россия — страна не для женщин. Но я подумала: это может стать приключением, и я могу создать добавленную стоимость. Ситибанк как раз искал в Москве кого-то вроде меня. Я оказалась в среде американского банка, мы существовали довольно изолированно.

Я сразу поняла, что Россия не будет развиваться извне, иностранцами — она будет расти изнутри. Все бурлило, появлялись бизнесы, создавались огромные капиталы. [В 1995–1997 гг.] «Интеррос» приобрел доли бывших госпредприятий и спросил, не помогу ли я им с реструктуризацией.

— Вы были там в тот самый момент?

— Я была одной из первых иностранок, присоединившихся к российской группе. В течение девяти месяцев мы проводили due diligence «Норильского никеля». Я наняла французского горного инженера, чтобы он объяснил мне, как устроена добыча. Мы представили господину Потанину наши идеи. Он сказал: отлично, идите делайте.

Норильский ковчег: как Владимир Потанин стал богатейшим человеком России

— Как вы себя чувствовали в топ-менеджменте «Норникеля»?

— Я была спущена сверху основным акционером, это имело значение. То, что я женщина, казалось преимуществом — меня не рассматривали как угрозу. Экзотика: иностранка, женщина, финансист. Мне кажется, тогда в России на руководящих должностях было больше женщин, чем сейчас. Так что это не было проблемой.

Однако коллеги сказали мне: «Кристин, ты иностранка, и поэтому женщиной не считаешься». Тогда мне это показалось забавным: это значило, что мне не нужно подчиняться гендерным ролям, которые в России имели значение больше, чем в других странах, где я работала. Совсем недавно мне сказали, что я напористая. Обычно от женщин в России не ожидают напористости, даже от руководителей. [Раз мне поставили это на вид, значит], я становлюсь женщиной!

— Как прекратить эту игру?

— Гендерная ролевая игра не позволяет людям проявить себя. В российском обществе у мужчин и женщин разные интересы и обязанности, это воспроизводится и в компаниях. Хорошо, что в России много женщин-инженеров, для них не проблема стать техническими специалистами и руководителями среднего звена. Но люди не привыкли к женщинам-лидерам. Не только в России, — но в других странах что-то меняется, а в России нет. На мой взгляд, даже регресс.

Команда высшего руководства компании должна соответствовать стратегическим задачам. Каковы они у добывающих компаний? Окружающая среда, финансы, комплаенс, корпоративное управление, общественные соглашения — здесь обычно сильны женщины. Так почему же сегодня в правлениях сплошь производственники-мужчины? Добыча, запасы — это основа, но не они делают компанию выдающейся.

Но для этого нужна воля, а я сомневаюсь, что у компаний она есть.

— Я думаю, это помогло бы компаниям и переосмыслить свое назначение, заменить цель «дешевая добыча металлов» на цель «добыча металлов устойчивым способом».

— Если говорить о российских компаниях, принявших англосаксонскую капиталистическую модель ближе к сердцу, чем сами англосаксы, то их цель — распределение дивидендов.

Возвращаясь к гендерному равенству: первое, что нужно сделать, — совместить талант со стратегией. Второе — найти очень известных и уважаемых личностей, которые сами уверены в необходимости гендерного паритета в деловой и социальной сферах и готовы стать его адвокатами. Например, в Великобритании два человека, [бизнесмен] Филип Хэмптон и [уже покойная бизнесвумен] Хелен Александер, запустили известное исследование [о гендерном неравенстве в советах директоров крупнейших компаний] (инициаторы исследования также предложили компаниям, входящим в индекс FTSE, цель — повысить представленность женщин в советах директоров с 23% в 2016 году до 33% в 2020-м. Цель достигнута: в компаниях, входящих в FTSE-350, женщины составляют 34,3% директоров, в FTSE-100 — 36,2%. — Forbes Woman).

Мне повезло познакомиться с Хэмптоном. Он работал в большой компании, во главе которой стояли одни мужчины. Однажды они все-таки взяли женщину — директором по логистике. У нее очень хорошо получалось, и он понял: женщины тоже могут руководить! Еще он подумал, что общество платит за образование женщин так же, как и мужчин, так почему же женщины не вносят равный вклад?

В России так много талантливых женщин, которые могли бы сделать гораздо больше для себя, своей компании и своей страны. Найдите мужчину (возможно, олигарха) и женщину, которые будут отстаивать продвижение женщин на высшие должности в бизнесе!

— Я пытаюсь придумать, кто бы это мог быть. Некоторым потребовался бы тщательный ребрендинг, чтобы из богача, катающегося на лыжах, превратиться в защитника гендерного равенства.

— Меня как француженку не волнует, чем люди занимаются в личной жизни. Важнее то, что они делают для общества.

В-третьих, громким сигналом станет добровольное раскрытие компаниями, хотя бы на анонимной основе, данных о гендерном разрыве в оплате труда. Ориентируйте кампанию именно на топ-менеджмент, потому что в менеджменте среднего звена все более-менее благополучно. И посчитайте не только фиксированные зарплаты и бонусы, но и акции — вот где реальная разница.

— Добыча полезных ископаемых — не самое чистое занятие с точки зрения окружающей среды. Как вы с этим живете?

— Я могу помочь созданию более чистого мира, который зависит от металлов, необходимых для декарбонизации и электрификации экономики: лития, кобальта, никеля, меди. В глобальном масштабе добычей в основном занимаются небольшие местные компании, у которых нет ни знаний, ни финансовых средств, чтобы улучшать свои практики, к ним не предъявляются повышенные требования. Однако крупные компании способствуют созданию более чистого мира. Это захватывающе. Майнинг — это та область, где стоит быть прямо сейчас.

Кстати, этим горнодобывающий сектор отличается от нефтегазового. Нефть и газ по-прежнему являются важной отраслью, но сохранится ли она через тридцать лет? Развитие горной добычи и металлургии будет в полном разгаре.

— Сложно поверить, что у горнодобывающих компаний в таком случае могут быть сложности с привлечением капитала.

— Во-первых, мешает репутация майнинга. Во-вторых, размер необходимых средств: не у каждого банка они есть, это капиталоемкая отрасль.

В-третьих, ESG (англ. environmental, social, governance — «экология, социальное развитие, корпоративное управление». — Forbes Woman). С одной стороны, многие горняки и металлурги занимаются гринвошингом (англ. greenwashing — «зеленое отмывание», то есть позиционирование бренда более экологичным, чем на самом деле. — Forbes Woman). С другой — инвесторы требуют от них чего-то невозможного просто потому, что не разбираются в этом бизнесе. Мы находимся в паре лет от того, чтобы утрясти показатели, которые удовлетворят и инвесторов, и компании.

В-четвертых, большим компаниям становится все легче получить финансирование, в то время как мелким все труднее. Хотя нам не хватает многих лет геологоразведки [которой обычно занимаются небольшие компании], чтобы удовлетворить потребности в полезных ископаемых для энергетического транзита (перехода к более экологичной энергетике. — Forbes Woman).

К счастью, с прошлого года становится все больше инвесторов, понимающих важность полезных ископаемых для инноваций. На рынке много ликвидности, вопрос только в том, как ее направить в сторону майнинга. Это очень маленькая отрасль по сравнению с такими, как технологии, финансы или недвижимость. И не самая сексуальная.

— Как вы думаете, будет ли различаться оценка металлов в зависимости от того, насколько экологичным образом они были добыты?

— Рынок неустойчивого металла умрет. Некоторые страны уже облагают налогом углеродный след от импортируемых продуктов. Если вашему покупателю придется заплатить дополнительную цену на границе, потому что вы выбрасываете больше углерода, чем другие, он от вас уйдет.

Важно переосмыслить бизнес и из-за меняющейся конъюнктуры. До недавнего времени у нас были «крупные» металлы — золото, серебро, медь, никель, железо — и цены на них на Лондонской бирже металлов. Но теперь рынок становится похож на восточный базар специй: скажем, для редкоземельных металлов характерны небольшие объемы добычи, а новые технологии, которые могут их использовать, все еще в разработке. Компании должны хорошо понимать, для кого они добывают и кто их конкуренты. Инвестиции в правильный продукт важны как никогда.

25 лучших компаний для женской карьеры. Рейтинг Forbes Woman

[embed:link:node:393287]