«Это не нарциссизм»: Эдит Эгер — о том, как влюбиться в себя и справиться с чувством вины
В новой книге Эдит Эгер развивает свою мысль об исцелении и подсказывает путь, который мягко и бережно помогает изменить мысли и убеждения, удерживающие нас в плену прошлого. Доктор Эгер объясняет, что самой страшной тюрьмой, в которой она оказалась, была не та, куда ее отправили нацисты, а та, которую она создала сама для себя, тюрьма ее собственного разума. Автор описывает 12 самых распространенных известных ей установок, лишающих нас свободы, в том числе синдром жертвы, избегание, игнорирование себя, стыд, осуждение, непрощение, страх, отчаяние, а также предлагает инструменты для их устранения. С разрешения издательства «МИФ» мы публикуем главу о чувстве вины, которое мешает жить даже тогда, когда тяжелые времена позади.
На прощение себя за то, что осталась в выживших, у меня ушли десятилетия. Мне было сорок два, когда я окончила в 1969 году колледж. Я была матерью троих детей и иммигранткой. Выучить английский язык так, чтобы иметь возможность продолжить обучение, — для этого потребовались особая отвага и немалые внутренние силы. Колледж я окончила с отличием!
Но на церемонию вручения дипломов не пошла. Слишком было стыдно.
В послевоенные годы, подобно многим другим выжившим, я испытывала мучительное чувство вины. Двадцать четыре года назад освободили меня и мою сестру Магду. Но за два десятилетия я так и не смогла понять, почему осталась живой, а мои мать, отец, бабушка, дедушка погибли, как и еще шесть миллионов людей. Даже получение диплома — такое замечательное событие, касающееся только меня и моих успехов, — было омрачено мыслью, что я недостойна этой радости, я безнадежно испорченный товар и каким-то образом несу вину за все плохое вокруг. Всего лишь вопрос времени, чтобы все узнали, насколько я сломлена.
Чувствовать вину — значит верить, что беда произошла из-за вас, и осуждать себя за это. Но важно разделять чувство вины и раскаяние. Раскаяние — закономерная реакция на совершенную ошибку или на зло, которое мы кому-то причинили. Угрызение совести ближе к горю. Если вы раскаиваетесь, то признаёте, что прошлое есть прошлое, что его нельзя отменить, и позволяете себе из-за него грустить. Испытывать муки — значит понимать, что пережитое вами, что принятые когда-либо решения — все приводит к сегодняшнему дню. Раскаяние — это наше настоящее. Оно может сосуществовать с прощением и свободой.
А вот вина держит вас очень крепко. Она коренится в чувстве стыда: вы верите, что недостойны; думаете, что вас не хватает — не хватает на все, что вы делаете. Чувства вины и стыда могут быть крайне изнурительными. Но они не дают настоящей оценки тому, кто мы. Это образ мышления, который мы выбираем и в котором надолго увязаем.
Всегда есть выбор, как поступать с информацией, которую мы получаем в нашей жизни. Как-то я выступала на конференции, и вдруг во время моего доклада со своего места встает довольно представительный мужчина и покидает аудиторию. Я буквально застыла на сцене, охваченная самыми нелестными мыслями о себе: «Я ни на что не гожусь. Я не заслуживаю чести выступать на такой конференции. Я не на своем месте». Через несколько минут дверь открывается, в аудиторию входит тот мужчина и садится на свое место. Возможно, он просто выходил попить воды или в туалет, но к тому времени, как он вернулся, я уже заканчивала свою жизнь на гильотине.
Никто не рождается с чувством стыда. Но многим из нас начинают внушать его с самых малых лет. Когда Линдси, моя старшая внучка, училась в начальной школе, ее определили в класс для «талантливых и одаренных детей» (меня раздражает сама идея, заложенная в таком подходе к детям, — все они талантливые и одаренные!). Иногда внучка не справлялась и отставала от других, и учительница начала называть ее маленьким тормозом. Моя чудесная Линдси приняла ее слова близко к сердцу. Ей удалось убедить себя, что она не тянет, что у нее не хватит способностей учиться в таком классе, что она недостойна. Внучка уже была готова перейти в обычный класс. Но я объяснила Линдси, насколько важно не позволять чьему-то мнению, даже преподавательскому, влиять на ее самооценку и решения. Она осталась, а годы спустя написала вступительное сочинение в колледж под названием «Когда тормоз становится мотором». Линдси с отличием окончила Принстон.
Свобода заключается в том, чтобы верить в себя таких, какие мы есть, ощущать себя цельной личностью, даже если мы далеко не идеальны, и не стремиться всегда и во всем быть совершенными.
Мне тоже с детских лет приходилось выслушивать о себе разное, что довольно рано сформировало чувство стыда за то, что я такая. В три года у меня появилось косоглазие, и вплоть до десятилетнего возраста, пока мне не сделали офтальмологическую операцию, сестры безжалостно дразнили меня песенками типа «Ты тщедушная уродка, таких замуж не берут!». Да и мама часто повторяла: «Хорошо, что ты у нас умная, а то внешность у тебя так себе». Каково выслушивать о себе такое? Было очень тяжело, но еще труднее было выкинуть это из головы. Ведь суть не в словах, что говорили мне родные. Беда в том, что я в эти слова поверила.
И еще очень долго продолжала верить.
Когда Марианна и Роб жили с детьми в Ла-Хойе, каждый понедельник я приходила к ним готовить ужин. Иногда я готовила американскую еду, иногда венгерскую. Всю неделю я ждала этого чудесного дня, чтобы накормить своих внуков и ощутить себя частью их повседневной жизни. Одним из таких вечеров я, как обычно, находилась на кухне, а на плите что-то булькало в кастрюлях и шипело на сковородках, когда вернулась с работы Марианна и — прямо с порога, в своем красивом шелковом костюме — начала вытаскивать из шкафа крышки, накрывая каждой соответствующую кастрюлю и сковородку. Внутри у меня все оборвалось. Я так старалась быть для них полезной, так хотела порадовать свою семью... и вот приходит дочь и демонстрирует, что я все делаю не так. Что я недостаточно хороша.
Понадобилось какое-то время, и я все-таки осознала: идея, что «все не так», исходила не от Марианны, а от меня самой. Я всегда во всем стремилась быть образцом совершенства, поскольку слишком долго была уверена в собственной неполноценности, поэтому и надеялась, что если все буду выполнять безукоризненно, то смогу найти выход и преодолеть состояние вины и стыда. Но мы люди — не больше и не меньше, чем мы есть. Мы просто люди, и нам всем свойственно ошибаться. Свобода в том и заключается, чтобы верить в себя таких, какие мы есть, ощущать себя цельной личностью, даже если мы далеко не идеальны, и не стремиться всегда и во всем быть совершенными.
Вина и стыд не берутся из воздуха, чтобы навсегда в нас вселиться. В конечном счете эти чувства возникают внутри нас самих. Люди, переживая болезненный развод или расставание, часто обращаются за помощью к психологу или психотерапевту. У меня много таких пациентов. Они оплакивают потерю отношений, кончину надежд, заветных желаний, планов — всего связанного с прошлой жизнью. Но обычно на приеме они говорят мне не о страданиях, а жалуются на ощущение своей отверженности: «Он меня отверг», «Она меня отвергла». Но отвергнуть, отверженность, отвержение — всего лишь формы слов, которые мы подбираем, чтобы выразить болезненное чувство, возникающее, когда мы не получаем или лишаемся желаемого. Кто сказал, что все должны нас любить? На каких скрижалях записано, что нам все будет дано? Что мы получим то, что хотим; тогда, когда хотим; в том виде, в каком хотим? И даже если у нас уже есть что-то, какой из богов определил, что это гарантированно останется с нами? Никто нас не отвергает — только мы сами... себя.
Особенно важно помнить: мы сами выбираем, за что и как себя упрекать
Именно поэтому тщательно выбирайте, какой смысл придавать словам и поступкам других людей. Когда, сделав доклад, я слышу бурные аплодисменты, а потом обнимаюсь почти с сотней человек, благодарящих меня со слезами на глазах и признающихся, что я изменила их жизнь, среди них всегда найдется один, кто пожмет мне руку и скажет: «Да, доклад был очень хорош, но...» — и мне самой решать, каким образом реагировать на его слова. Будучи, например, неуверенной в себе, я могу ввергнуться в пучину отчаяния и самокопания: «Господи, что опять я сделала не так?!» Или, напротив, могу прийти к выводу, что критика имеет отношение не столько ко мне, сколько к настроению или мировоззрению самого человека, ее высказавшего: может быть, услышанный доклад не оправдал особых ожиданий, с которыми он пришел его послушать; может быть, он принадлежит к породе умников, чувствующих свою силу, когда им есть что подвергнуть сомнению. Но самое главное, мне нужно спросить себя: «Есть ли в этом замечании что-либо содержательное, что расширит мои знания, что даст импульс моему созидательному началу?» Неважно, как я отреагирую на чужое мнение (прислушаюсь ли к нему, отмахнусь ли от него), но я всегда могу сказать: «Спасибо за вашу точку зрения» — и жить дальше.
Нельзя позволять чужим оценкам становиться для нас критически определяющими — в противном случае мы не сможем жить, не испытывая чувства стыда за себя.
И особенно важно помнить: мы сами выбираем, за что и как себя упрекать.
Проведите день в беседе с собой и прислушайтесь к своему внутреннему диалогу. Внимательно отмечайте, на чем сконцентрировано ваше внимание, о чем вы думаете, — и закрепляйте это в памяти. Именно эти мысли повлияют на то, как вы будете себя ощущать. А ваше самоощущение будет диктовать, как вести себя дальше. Но вы не обязаны жить в соответствии с этими стандартами и посылами. Вы не родились со стыдом. Ваша подлинная сущность прекрасна сама по себе. Вы родились с любовью, радостью и страстью и можете переписать свой внутренний сценарий, вернув себе безвинность. Вы можете стать цельной личностью.
Сколько Мишель себя помнит, она всегда ловила на улице восхищенные взгляды. И даже сейчас многие женщины, видя ее, вздыхают: «Эх, все бы отдала, чтобы быть такой». Высокая, тонкая, красивая, профессионально состоявшаяся, наполненная особой энергией, которая притягивала к ней людей, — Мишель выглядела совершенной, но внутри была почти мертва.
Неидеальная форма пупка: как девочки-подростки относятся к своей внешности
Бесчисленное количество раз мне приходилось сталкиваться в своей практике с одной пагубной моделью отношений. Дано: целеустремленный муж и безупречная жена — о такой обычно говорят, что «она прекрасная хозяйка». Но, кроме того, она превосходная актриса, замечательно умеющая под добротой и заботой о других скрывать свое болезненное внутреннее состояние. Муж тоже не лишен актерских данных: любящий и крайне внимательный на публике, наедине с женой он становится скорее страшным начальником или грозным отцом, диктующим, что она должна или не должна делать, как ей проводить время и сколько тратить денег. Признав раз и навсегда превосходство мужа, такая жена во всем ему угождает и потакает, ублажает его, не только подстраиваясь под его желания и вкусы, но и отказывая себе в праве быть взрослым человеком, так как все решения за нее принимает он. А потом компенсирует это тем, что отказывает себе в еде, поскольку прием пищи — это единственное, что ей остается подвластно и на что она может еще решиться. Она как бы отстраняется от своего чувства беспомощности, доводя его до минимума, но тем самым «доводит до минимума» самоё себя — ее тело начинает буквально таять. В самых запущенных случаях женщина уже не может ничего съесть, даже когда хочет это сделать. Ее организм отвергает пищу.
К тому времени как Мишель начала терапию — не со мной, а c замечательным специалистом у себя в городе, — у нее уже было явно выраженное расстройство пищевого поведения. Но обратиться за помощью к психотерапевту ее заставила не анорексия, а проблема с мужем. Его на редкость пренебрежительное и грубое отношение заставляло ее порой чувствовать себя запуганным ребенком во власти злого отца. Умом Мишель понимала, что она не беспомощное дитя, а сильная, состоявшаяся женщина средних лет. Но в ней сидел страх, мешавший ей дать отпор мужу. Когда его вспышки гнева начали донимать и пугать детей, она поняла, что смирением и голоданием уже не отделаться — нужны другие методы.
Но учиться стоять за себя означало обнаружить свое внутреннее напряжение — чувство стыда и всю ту боль, которую она пыталась сдерживать голодом. Когда она начала снова есть — этот процесс я всегда рекомендую вести под наблюдением врача в стационарных или амбулаторных условиях, — все ее душевные травмы, от которых она долго и тщательно пыталась отстраниться, захлестнули ее мощной волной. Пережитое в детстве сексуальное насилие; наплевательское отношение матери, с которой никогда не было эмоциональной близости; оба родителя, наказывающие ее не только побоями, но и, что еще хуже, полным молчанием: они просто вели себя так, будто ее совсем не было рядом, с детства внушая ей, что она пустое место. Погружаясь в свое прошлое, снова ощущая тот страх и ту боль, Мишель пережила оглушительное чувство и поняла, что должна впускать в себя это лишь небольшими дозами. Она позволяла себе чувствовать, а потом морила себя голодом, снова позволяла себе чувствовать и снова морила голодом.
Этот процесс вызвал к жизни мучительный страх быть брошенной.
— Я всегда цеплялась за людей, если чувствовала, что они могут позаботиться обо мне, если знала, что они хотя бы видят меня, слышат меня, принимают меня такой, какая я есть, — говорила Мишель. — В детстве у меня был учитель, с которым я чувствовала себя в безопасности. Позже, когда я повзрослела, таким человеком стал мой профессор, затем — психотерапевт. Всегда есть человек, к которому я испытываю какую-то судорожную привязанность. Я, как взрослая сорокалетняя женщина, понимаю, что в принципе нахожусь в безопасности и что, так или иначе, живу нормально. И все-таки часто чувствую себя той восьмилетней девочкой и боюсь снова остаться без любви, боюсь снова совершить что-то неправильное, из-за чего всем станет наплевать на меня.
Пожалуйста, помните: вы единственные, кто вас никогда не бросит. Вы можете продолжать надеяться, что появится кто-то рядом и будет любить вас, заботиться о вас, а можете сами научиться заботливо относиться к себе и любить себя.
Через три года после начала терапии Мишель добилась значительного прогресса. Она ест — ест нормальными порциями вполне здоровую пищу. Она больше не насилует свою психику избыточным погружением в прошлое. Она в состоянии напомнить мужу, что его нападки причиняют ей боль; использует практики осознанности, чтобы смягчить в себе реакцию страха. Она еще работает над тем, чтобы избавиться от стыда, который продолжает испытывать, — того чувства стыда, которое проявляется в трех пагубных установках: это моя вина, я этого не заслуживаю, могло быть хуже.
— Я все думаю, — сказала она мне, — почему я не сделала что-то иначе? Когда я рассуждаю логически, то понимаю, что не по моей вине у меня было такое детство и была такая жизнь, но какая-то часть меня продолжает упорствовать и не хочет в это верить.
Пожалуйста, помните: если вы хотите контролировать свой образ мыслей, для начала изучите свои привычки и решите, насколько они поддерживают вас или, напротив, опустошают? Прежде чем что-то сказать, особенно себе, обязательно задайтесь вопросом: «Я говорю это по-доброму и с любовью?»
Мишель стала подвергаться сексуальному и физическому насилию в восемь лет — тогда и закончилось ее детство.
Восемь лет — тот возраст, когда начинают развиваться лобные доли и ребенок учится мыслить логически. В эти годы нам хочется все понять. Но какие-то вещи мы никогда не поймем. Иногда мы сознательно развиваем в себе чувство вины, чтобы получить ощущение контроля над тем, что абсолютно не в нашей власти — то, о чем мы не просили, чему не были причиной и что сами не выбирали.
— Перестаньте копаться в себе и искать причину, почему вас подвергали насилию, — сказала я. — Пора вводить в привычку доброжелательное отношение к себе. Выберите это как направление, в котором будете двигаться.
— Ну да, доброжелательность, — сказала она, тихо рассмеявшись. — Для меня всегда было естественным быть доброй к другим. Но быть доброй к себе удается с большим трудом. На каком-то витке мысли я опять начинаю думать, что не заслуживаю ничего хорошего в своей жизни. Так и не могу до конца поверить, что это нормально для меня — быть счастливой.
— Вы можете сказать: «Раньше я была такой» — и снова обрести власть над своими мыслями. Вам нужно только разрешить себе. Скажите одно слово — разрешаю. Дайте себе разрешение получать удовольствие.
Она заплакала.
— Милая, верните себе свою силу.
Однако вместо разрешения она вновь прибегала к одной из своих психологических установок, убеждая себя, что все могло быть намного хуже. Да, родители частенько пороли ее, но, по крайней мере, не тушили об нее сигареты. Так она себе это представляла.
Я попросила ее постепенно избавляться от оборотов типа я должна, мне нужно. Постараться сделать свою речь мягче.
— Прислушайтесь к тому, как вы разговариваете сами с собой, — сказала я. — Признайтесь себе, что вы были ранены. И затем выберите, что вам надо отпустить и чем это заменить. У вас вошло в привычку не только преуменьшать собственную боль, но и преуменьшать самоё себя, чуть ли не становиться невидимой. Теперь привыкайте к другому. Отпустите стыд, замените его доброжелательностью по отношению к себе, убедитесь, что в вашей речи преобладают такие выражения, как «Да, это я; да, я могу; да, я буду».
Когда во время своего лекционного тура я была на Среднем Западе, меня пригласили на ужин в одну замечательную семью. На столе была простая и вкусная еда, текла приятная беседа, но, когда я за что-то похвалила дочь хозяев дома, мать семейства пнула меня ногой под столом. Позже, за кофе и десертом, она тихо сказала мне: «Пожалуйста, не расхваливайте ее, не хочу, чтобы она росла тщеславной». Стремясь сохранить скромность в себе и наших детях, мы рискуем сделать себя меньше, чем мы есть на самом деле, — преуменьшить свою истинную ценность. Не поступайте так. Просто поцелуйте свою руку и скажите себе: «Так держать, моя умница! Молодчина, девочка!»
Любовь к себе — единственная основа, на которой держится наша цельная, здоровая и счастливая личность. Так что влюбитесь в себя! Это не нарциссизм. Как только начинается наше исцеление, мы обнаруживаем не новых себя, а себя подлинных. Тех себя, которые все время были здесь, рядом — прекрасные, рожденные для любви и радости.
Сама себе враг: как мизогиния в женской среде мешает карьере не меньше гендерной дискриминации
Ключи к освобождению: избавьтесь от чувства вины и стыда
Вы справились
Если в вас есть что-то такое, что постоянно вызывает ваше беспокойство или недовольство, представьте себя совсем маленькими — такими, что можете забраться в собственное тело. Когда вы окажетесь в нем, поздоровайтесь с каждым органом, с каждой частичкой себя. Если вы убеждены, что во всем виноваты, то возьмите свое сердце нежно в руки, обнимите этот кровоточащий орган и замените его собой любящим. Скажите себе: «Да, у меня были ошибки. Но они не делают меня плохим человеком. Мои действия далеко не вся моя истинная сущность. Я лучше своих поступков». Если какая-то травма все еще живет в вашем теле или душе, примите это как данность, потому что вы смогли ее пережить. И вы все еще здесь. Вы справились. Всю сознательную жизнь я мучаюсь с дыханием, поскольку во время войны у меня был сломан позвоночник, поэтому я часто заглядываю внутрь себя, чтобы поприветствовать свои дыхательные пути, поговорить со своими легкими. Найдите у себя уязвимое место и окружите его любовью.
То, на что вы обращаете внимание, только укрепляется в вас
Проведите день в беседе с собой, сосредоточьтесь на том, какие слова вы находите для себя. Часто ли звучат такие обороты, как «я должен», «я не должен», «да, но»? Насколько для вас привычны фразы вроде «это моя вина», «я этого не заслуживаю», «все могло быть и хуже»? Замените эти психологические установки, отражающие ваше чувство вины и стыда, ежедневным дружеским диалогом с собой, находя для себя мягкие, добрые слова. Проснувшись утром, подойдите к зеркалу, посмотрите на себя с нежностью. Скажите сами себе: «Я сильная. Я добрая. Я человек большой силы». Поцелуйте свои руки. Улыбнитесь отражению в зеркале. Скажите: «Я люблю тебя».