Опасные игры с ОПЕК: как Россия намерена отчитываться по соглашению, одновременно наращивая добычу

Михаил Крутихин Автор

Заявление министра энергетики о возможном выходе России из ОПЕК+ мгновенно привело к падению нефтяных цен. Исполнит ли Россия угрозу и к каким последствиям это может привести?

Когда министр энергетики Александр Новак объявил в конце декабря, что Россия может выйти из соглашения с ОПЕК о сокращении добычи нефти, нефтяные цены упали на 80 центов за баррель марки Brent. Финансовые рынки, на которых торгуются фьючерсные контракты, с помощью так называемых алгоритмов или роботов, мгновенно реагируют на заголовки новостных служб о событиях, способных повлиять на цены, и анонс Новака не стал исключением.

Нельзя, конечно, исключать влияния других факторов, но высказывания российского министра уже не раз до этого приводили к колебаниям цен, и новость без особой натяжки можно было считать главной причиной того скачка. Участники сделки ОПЕК+ должны удерживать свою совокупную добычу с 1 января 2020 года так, чтобы она была на 1,7 млн баррелей в сутки меньше, чем в ноябре 2016 года. Помимо этого, Саудовская Аравия пообещала сократить добычу еще на 400 000 баррелей в сутки, если остальные партнеры по сделке будут выполнять взятые на себя обязательства.

Россия обязана урезать суточную добычу на 300 000 баррелей — это больше, чем ее прежняя квота в 228 000. Учитывая вклад России в снабжение мира нефтью, это весомый фактор в балансе спроса и предложения, который остается главным фактором ценообразования, если отвлечься от игры с фьючерсами на финансовом рынке. В прошлом году Россия отчиталась о добыче 560,2 млн тонн нефти, что соответствует среднесуточному показателю в 11,26 млн баррелей. Это почти 14% мировой добычи.

И здесь возникает естественный вопрос: каким образом российское правительство отчитывается об исполнении обязательств снижения добычи, данных союзникам по ОПЕК+, когда оно объявляет, что за 2019 год эта добыча не только не сократилась, но, наоборот, выросла на 0,8%?

Прозрачные уловки

Согласованное в рамках ОПЕК+ решение берет за точку отсчета среднесуточный объем добычи в октябре 2016 года, когда российская добыча составила 11,247 млн баррелей. Это высокий показатель, и, казалось бы, обеспечить заметное его сокращение несложно. В конце концов, отечественная нефтедобыча, если верить прогнозам того же Минэнерго, должна вскоре начать довольно крутое падение и к 2035 году может потерять до 44% объема. Объясняется этот прогноз общим ухудшением качества остающихся запасов и высокими затратами на подъем из недр так называемой трудноизвлекаемой нефти. Естественную убыль добычи легко было бы выдать за намеренное снижение в соответствии с договоренностью с ОПЕК+.

Но с течением времени выяснилось, что уловка не срабатывает. Минэнерго отчитывалось перед партнерами по сделке о сокращении добычи и одновременно публиковало данные о ее росте: сложить и обобщить данные по компаниям — простая арифметика, а компании усиленно и ускоренно вырабатывают запасы на старых, давно введенных в эксплуатацию месторождениях, не торопясь с выходом на новые промыслы с трудноизвлекаемой нефтью: современное методы интенсификации добычи дают там неплохой результат.

В 2018 году реальный объем добычи в России, невзирая на отчеты перед ОПЕК+, вырос на 1,6% вместо того, чтобы снизиться (а объем экспорта увеличился на 2,9%). В 2019 году рост продолжился, хотя и более медленными темпами из-за истощения старых месторождений.

Некоторые нефтяные менеджеры утверждают, что действительно сокращают добычу в соответствии с некими квотами, «спущенными» из Минэнерго. Вице-президент «Лукойла» Леонид Федун, в частности, заявил на встрече с журналистами 17 декабря, что его компания якобы переводит свежепробуренные скважины в разряд «запасных», чтобы помочь правительству в его сделке с ОПЕК+, однако не смог объяснить, где и каким образом практикуется такой метод. Специалисты отрасли крутят пальцем у виска, слыша такие рассказы об освоении нефтяных запасов.

Не совсем нефть

Второй уловкой участников сделки стало решение не включать в статистику добытый конденсат, а ограничить подсчет сокращения исключительно сырой нефтью. Однако прием этот не выдерживает критики.

Конденсат, будь то добытый из нефтяных залежей или вместе с природным газом, — это жидкое углеводородное сырье, которое отличается от нефти по составу компонентов и главное — по удельному весу и плотности. Когда, скажем, мы говорим об объемах добычи нефти из американских сланцевых пород, речь по существу идет об очень легких сортах, практически неотличимых от конденсата. В статистике США это нефть, просто из нее можно получить больший процент легких фракций, чем из «обычной» нефти.

Более того, миру нужно все больше легких сортов нефти и конденсата с низким содержанием серы хотя бы для того, чтобы удовлетворить резко выросший спрос на малосернистое судовое топливо, ставшее обязательным по новым морским правилам. Не в последнюю очередь по этой причине добыча конденсата в мире быстро растет, и не учитывать это сырье в статистике нефти совершенно некорректно.

Если Россия действительно выйдет из сделки с ОПЕК+, а не использует этот анонс как инструмент шантажа для того, чтобы выторговать себе какие-либо политические или экономические выгоды у тех же саудовцев и их союзников, последствия могут быть весьма серьезными. Можно вспомнить, что Саудовская Аравия обусловила свои повышенные обязательства по сделке тем, что все участники ОПЕК+ будут выполнять все договоренности. Уход России формально дает всем союзникам сигнал на срыв сделки. В этом сценарии мир может столкнуться с тем, что все нефтедобывающие страны примутся добывать нефть в меру своих максимальных возможностей, сражаясь за рыночные ниши. Если события станут развиваться по такой схеме, цены могут упасть даже ниже $50 за баррель — тем более что никакого дефицита на нефтяном рынке сейчас нет и в обозримом будущем не предвидится.