Многострадальная «Башнефть» оказалась взрывоопасным активом уже для второго или даже третьего поколения владельцев. Сперва из-за нее федеральный центр в начале 2000-х воевал с Муртазой Рахимовым, шантажируя его на президентских выборах в республике в 2003 году. Условием поддержки Рахимова стало его согласие на доступ к активам «Башнефти» сторонних инвесторов — до этого республика, приватизировавшая компанию по своим правилам, не желала ее выпускать из рук.
В несколько этапов она с 2005 по 2009 годы перешла к АФК «Система». В ходе сложных маневров вокруг структуры собственности Урал Рахимов — сын Муртазы, приватизировавший «Башнефть», поссорился с отцом, а затем в итоге и вовсе оказался фигурантом уголовного дела, правда недоступным российскому правосудию, находясь в эмиграции в Австрии.
По тому же делу пострадал и новый владелец — Владимир Евтушенков, в 2014 году попавший под домашний арест, а в 2016 году лишившийся «Башнефти» по иску Генпрокуратуры России, добившейся через арбитражный суд перехода ее в федеральную собственность. Затем очередь страдать из-за «Башнефти» перешла к Алексею Улюкаеву, осужденному за вымогательство взятки в ходе ее повторной приватизации. После опять начались проблемы у «Системы» Евтушенкова, которого обвинили примерно в том же, что и в свое время Урала Рахимова. Новый владелец — «Роснефть», предъявила иск на 170 миллиардов рублей.
Достижение 22 декабря мирового соглашения между «Роснефтью» и «Системой» после настоятельной, хотя и данной в шутливой форме, рекомендации Игорю Сечину и Владимиру Евтушенкову со стороны Владимира Путина не стало сенсацией. В России не принято игнорировать такого рода пожелания. Вспоминается ситуация 2009 года, когда Путин, тогда еще в ранге премьера, был вынужден лично прибыть в город Пикалево и разруливать сложную цепочку конфликтов между различными компаниями, в результате которых под угрозой остановки оказались три предприятия города.
При нем было подписано соглашение между владельцем «Базэлцемента» Олегом Дерипаской, которому Путин лично скомандовал: «Я не вижу вашей подписи, идите и подпишите», и группой «Фосагро». На камеру премьер разразился сентенцией: «Сделали заложниками своих амбиций, непрофессионализма и, может быть, просто жадности тысячи людей. Это абсолютно недопустимо, где же социальная ответственность бизнеса»?
Сегодня, восемь с половиной лет спустя Путин занимается тем же, что и тогда, и чем занимался все восемнадцать лет своего правления — разруливает бизнес-конфликты между олигархами. Так он выполняет функцию мега-регулятора, не предусмотренную в конституции, но от того не менее значимую.
Вообще, тот факт, что в России ничего не меняется, вещь достаточно неприглядная. За восемнадцать лет в стране так и не сложились способы цивилизованного решения конфликтов в предпринимательской среде, в результате чего власть должна «мирить» соперничающие компании и клан, улаживать конфликты между ними и государственными органами.
Ярким символом этого стало отчаянная попытка пробиться на пресс-конференции к президенту рыбопромышленника Михаила Зуба, замаскировавшегося под журналиста. Иных путей решить свои проблемы он не видел. До этого был знаменитый «Вятский квас», который без президента не мог прорваться на полки ритейлеров.
Сегодня, в канун президентских выборов данная регулятивная функция верховной власти приобретает особое значение. Кремль заинтересован в минимизации громких конфликтов, а ссора между «Роснефтью» и «Системой» была именно таковым, создающим негативный имидж российскому бизнесу.
Фигура Сечина
Кроме того, важен был и конкретный имидж «Роснефти» и ее руководителя — Игоря Сечина. Будучи фигурой непубличной, он, тем не менее, постоянно оказывается в центре общественных обсуждений, и, как правило, со знаком «минус».
В отчетах о судебном разбирательстве относительно Алексея Улюкаева, фамилия «Сечин» произносилась едва ли не чаще. Создается образ конфликтного и непредсказуемого менеджера, что для госкорпорации, которую он возглавляет, и которая уделяет столько внимания построению своего позитивного имиджа, совсем не хорошо.
В последние дни Владимир Путин сделал немало примирительных жестов. Он поддержал решение российских спортсменов ехать на Олимпиаду под нейтральным флагом, объявил о выводе российского экспедиционного корпуса из Сирии, на телеэкраны выпущена Ксения Собчак с непривычно резкой критикой власти.
Кремлю не нужны проблемы в бизнесе в условиях, когда жизнь их сама подкидывает ежедневно — то резкое падение промпроизводства в ноябре, то ситуация с Промсвязьбанком, то двусмысленное решение Стокгольмского арбитража по спору «Газпрома» и «Нафтогаза». Ни на пресс-конференции, ни на встрече с представителями крупного бизнеса президенту особенно похвастать было нечем. Ситуация начала двухтысячных с ее быстрым ростом давно осталась в прошлом, а настоящее представляет собой безрадостное топтание на месте, когда малейший просвет пытаются выдать за позитив.
Перевыборы Путина в 2004 году, выборы Медведева в 2008, проходили на фоне впечатляющих экономических достижений. В 2018 году, как шесть лет назад, их лейтмотивом станет «только бы не было хуже». Но это, наверное, не совсем то, чего хотели бы в Кремле. Однако если там думают о прорывной повестке, об убедительной избирательной программе (понятно, что в России ни одна из них не является «дорожной картой», и про них забывают на следующий день после избрания, но, тем не менее, в период кампании и этот документ весьма важен), то приглушение конфликтов в бизнес-сообществе становится важной задачей (иначе на их фоне презентация красивых планов будет выглядеть не комильфо), и президент будет «посредничать» еще не раз.