Фабрика масс-маркета: что значит новый раунд финансирования фонда Rocket Internet?
В конце января одной из самых обсуждаемых тем на глобальном венчурном рынке стала новость о том, что Rocket Internet объявил о привлечении нового этапа финансирования - в €1 млрд. На сегодняшний день Rocket Internet - крупнейший венчурный фонд в Европе. Важный рубеж для европейского венчурного рынка, сигнализирующий о ёмкости, перспективах роста и самое главное – доверии европейских инвесторов фонда (limited partners) к новому и всё ещё развивающемуся классу активов.
Фонд Rocket Internet стартовал как фабрика стартапов. Стратегия заключалась в запуске копий успешных американских сервисов, показывающих быстрой рост в США. Компания со схожей бизнес-моделью запускалась внутри фонда, в нее вливались большое количество инвестиций, значительная часть которых шла на маркетинговые усилия для быстрой экспансии. Rocket Internet сфокусировался на сервисах доставки еды, на интернет-платформах для продажи одежды и модных аксессуаров, а также на площадках для подбора специалистов в области бытовых услуг. По плану инвесторов, уже через несколько лет каждый новый сервис должен был быть продан лидеру рынка, который к тому времени мог прийти на локальный рынок. В 2014 году выход Rocket Internet на IPO на франкфуртской бирже стал крупнейшим размещением за последние семь лет. Инвесторы получили возможность вложиться в самый быстро развивающийся стартап в Европе. В ходе первичного размещения Rocket Internet привлек $2 млрд, подняв оценку фонда до $8,2 млрд.
Все это создало вокруг фонда небывалый ажиотаж в Европе. Но через два года после выхода на биржу, когда стоимость акций упала в два раза, вера в команду заметно уменьшилась. Сейчас фонд снова поднял значительные инвестиции. За всем этим нескончаемым медийном калейдоскопом рынок упускает главное — незаметную европейскую революцию, которая началась еще два года назад и продолжает набирать обороты. Восприятие успехов и рисков венчурного рынка через простые для понимания проекты «потребительского интернета» довольно типично. Но это все-таки слишком узкий взгляд на реальную картину успеха европейской венчурной индустрии. В такой ситуации многие проекты, ориентированные на корпоративных заказчиков, оказываются вне зоны медийного внимания. Вот только несколько примеров перспективных компаний последних лет:
iZettle (Швеция) — оценка около €0,6 млрд. Компания предлагант софт и терминал для банковских карт - для бизнесов и частных предпринимателей.
Sigfox (Франция) — оценка около €0,6 млрд. Провайдер систем коммуникации для IoT («Интернета Вещей»).
Adyen (Нидерланды) — оценка €2,3 млрд. Разработчик единой платежной системы для компаний по всему миру (подробнее о компании Adyen — здесь).
На какие факторы должен опираться венчурный инвестор, выбирая: вкладываться ли ему в проект, ориентированный на потребности бизнеса, или поддерживать массовые потребительские стартапы? По оценке GP Bullhound, для того, чтобы стать «единорогом» и достигнуть оценки в €1 млрд, b2c-компании в среднем требуется в два раза больше привлеченного капитала (€294 млн), чем для b2b-ориентированных компаний (€155 млн). Для инвестора это означает, что его возврат на инвестиции на каждый потраченный доллар в b2b-стартапе будет больше, ведь чем больше компания привлекает капитала, тем больше размывается его доля. Это при том, что на начальных раундах инвестирования объем привлекаемого капитала, по подсчетам экспертов GP Bullhound, примерно одинаков. Для b2c-компаний средний срок достижения такой оценки в среднем составляет семь лет. B2b-стартап дойдет до той же точки через девять лет: это связано с длинным циклом продаж в индустрии. Кроме того, b2c- компании как правило играют на рынке, где «победитель забирает все» (например, сервис для совместных поездок и поиска попутчиков BlaBlaCar). Инвестор на этом рынке рискует вложить деньги в «догоняющий» проект. А всегда есть шанс, что лидер гонки привлечет еще больше финансирования и начнет быстрее привлекать пользователей, повышая при этом их стоимость привлечения для всех, кто позади. Есть ли такие «подводные камни» в стратегиях b2b — стартапов? Их намного меньше. Такие компании могут находить клиентов, оставаясь при этом в своей индустриальной нише (Klarna — сервис интернет-кредитов, последовательно подключавший интернет-магазины и все более крупных ритейлеров), что особенно характерно в технологическом веке. Не секрет: пользовательские привычки могут сильно отличаться в разных регионах мира, а вот принципы работы корпораций обычно варьируются меньше. Выход венчурного инвестора из b2b- компании тоже более понятен, ведь даже если это не будет поглощением, успешная компания всегда может разместить акции на локальной бирже.
С чем связан успех b2b-стартапов в Европе?
В Европе расположено много головных офисов крупнейших мировых корпораций, успешные сотрудники которых уходят в стартапы, которые решают проблемы знакомых им индустрий. Этот тренд видят и сами компании. Последние три года европейские корпорации активно выходят на венчурный рынок, создавая акселераторы, инвестируя в венчурные фонды и покупая перспективные команды и их продукты. Так, Deutsche Telekom в 2014 году запустил один из крупнейших европейских фондов размером €620 миллионов. Французский банк BNP Paribas открыл финтех акселератор Innov&Connect, немецкий автоконцерн BMW приглашает компании в сфере «умных машин» в свою программу Startup Garage, а Metro C&C в партнерстве со стартап-акселератором Techstars запустили в Берлине акселератор для проектов в сфере ритейл и индустрии продуктов питания. Даже Technogym, один из мировых лидеров по производству спортивных тренажеров, предлагает четырехмесячную программу стажировки для стартапов в сфере фитнеса и здоровья. Это уже не говоря о крупных IT и телеком корпорациях вроде Citigroup, Orange, Barclays и других, чьи акселерационные программы и корпоративные фонды уже давно и успешно работают в Европе.
Кроме активности корпорацией, заметный тренд — конкуренция между городами за лидерство в определенных нишах. В Лондоне — финтех, в Париже — работа с данными и технологии искусственного интеллекта, электронная коммерция — в Берлине, сервисы в сфере медицины (и тот же финтех) - в Скандинавии. Эта активность пересекается с центрами компетенций, которые образуются вокруг лидирующих корпораций из сферы – финансов, транспорта, страхования и других. Сейчас идёт процесс распространения новых технологий по индустриям. Стартапы уже проникли в такие ёмкие и традиционные ниши, как агропромышленный комплекс и и логистика. В конце прошлого года немецкий гигант Bayer подал заявку на покупку агропром-гиганта, компании Monsanto, известную не только большой долей рынка, но и агрессивной скупкой проектов на венчурном рынке. Одной из последних их покупок стала эстонская компания Vitalfields, которая занимается разработкой софтверного решения для управления посевами. Другой покупкой стало приобретение Climate Corp. американской копмании Solum, занимающейся анализом почвы.
Стоит учитывать и то, что, как принято считать, в Европе меньше конкуренция за стартапы, по сравнению с ситуацией в США и Израиле. Да, это так. Но не все так просто. Оборотная сторона медали — границы между странами и языковой барьер при экспансии в новые соседние регионы. Ведение переговоров на разных языках затягивает закрытие сделок и продаж. Например, если компания появилась в Германии, то в основном именно немецкие фонды будут предлагать ей свой капитал. Портфель самого крупного немецкого фонда Holtzbrinck Ventures на 90% состоит из немецких компаний. У Earlybird, другого лидирующего фонда из Германии, портфель тоже на 83% состоит из стартапов домашнего региона. Обычно только 10% инвестиций фондов (если мы говорим, например, о фондах в Скандинавии и в немецкоговорящих странах) приходится на «недомашний» регион. Причина в недостаточной зрелости рынка: инвестиционные команды не слишком опытны, а закрывать сделки на «недомашнем регионе» намного сложнее. Международными инвестициями, по данным Pitchbook, занимаются только некоторые фонды в Англии и Северной Европе.
Так что для венчурного инвестора именно Европа сегодня выглядит привлекательно для инвестирования в корпоративные проекты. Для этого есть как фундаментальные причины, так и тренды, которые, по нашим ожиданиям, будут только усиливаться. Среди фундаментальных можно выделить наличие крупных финансовых центров, таких как Лондон и Берлин. Здесь находятся не только инвесторы, но и офисы корпораций, которые, в свою очередь, и являются основными покупателями b2b-стартапов, а их сотрудники создают свои компании, чтобы решать проблемы в индустрии. Если взглянуть только на этот сегмент, финтех-«единороги» (скажем, система международных переводов Transferwise уже стоит €1 млрд) уже составляют около 13% от всех миллиардных компаний Европы (данные Pitchbook), а ведь этот тренд еще только набирает обороты. К тому же, новые регуляторные изменения, например Basel III (повышенное требование к ликвидности в финансовых организациях), вкупе с общей нестабильностью на рынке и активным вовлечением банков могут только пойти ему на пользу. Еще один фактор — дешевизна разработки в Европе по сравнению с США: сказывается близость технических талантов из восточной части Европы. Кроме фундаментальных предпосылок, есть и тренды последних лет. Мы отмечаем миграцию капитала из Кремниевой Долины в связи с перенасыщенностью местного рынка. Например, по данным EY, в Лондоне в 2015 году более половины поднятых стартапами инвестиций было привлечено от фондов из США.
Так что - о чем нас заставит задуматься новость о Rocket Internet? Во-первых, что яркие истории создания и роста потребительских проектов, которые вышли за пределы домашнего рынка (они, безусловно, есть) оставляют в тени сильные стартапы, ориентированные на b2b-рынок. Во-вторых, что «шум» в медиа (а команда Rocket Internet и его портфельные компании хорошо умеют его создавать) не должен быть главным критерием при принятии инвестиционных решений. Важно всегда смотреть на статистику, знать людей на местах, видеть, что происходит в регионе на самом деле. Не читайте «советских газет», ищите партнеров, которые могут рассказать реальную ситуацию.