«Есть грех у венчура — стадом быть»: инвесторы и фаундеры из России о ситуации с SVB

«За выходные я испытал настоящие американские горки — больше не хочу», — делится в беседе с Forbes основатель стартапа для выявления NFT-подделок Optic Андрей Дороничев. Как и многие другие предприниматели, он имел корпоративный счет в главном банке Кремниевой долины — Silicon Valley Bank (SVB). 10 марта Департамент финансовой защиты и инноваций Калифорнии объявил о его закрытии. Случившееся называют крупнейшим банковским коллапсом со времен кризиса 2008 года. 

Часть компаний — клиентов SVB, как и Optic, не успела забрать деньги со своих счетов. Они ожидали, что вскоре не смогут платить зарплаты сотрудникам и рассчитываться с контрагентами. Но к 13 марта ситуация стабилизировалась: Федеральная корпорация по страхованию вкладов (FDIC) и Минфин обнародовали план мер поддержки вкладчиков в связи с банкротством SVB. Согласно плану, клиенты банка получили полный доступ к своим счетам и смогли вернуть депозиты. 

За несколько дней без доступа к деньгам в SVB вкладчики успели открыть резервные счета в других банках, прежде всего в американском банке для стартапов Mercury. По словам инвестора и сооснователя фонда Davidovs VC Николая Давыдова, банк стал главным бенефициаром произошедшего кризиса.

Как фаундеры и инвесторы из России выводили деньги из SVB и какие выводы для себя сделали?

«Я же из России — это не первый мой банковский кризис» 

Николай Давыдов, венчурный инвестор, сооснователь фонда Davidovs VC:

«У нашего фонда и наших портфельных компаний были счета в SVB. В четверг около полудня мне позвонила подруга, которая является инвестором нашего фонда, а мы — ее. Потом позвонил Райан Гувер (основатель Product Hunt. — Forbes), потом еще один инвестор. Все они говорили об одном: по рынку пошел слух, что у SVB проблемы, и все начинают снимать деньги. Я открыл рабочие чаты, увидел кучу подобных сообщений и понял: неважно, какое положение у банка — если пошла паника, значит, все оттуда достанут деньги. Я снял деньги со своего [личного] счета, написал [компании-партнеру] AngelList и портфельным стартапам, чтобы они сделали то же самое. Кто-то успел это сделать, кто-то — нет. 

Было интересно читать Twitter: часть инвесторов, которые не успели достать деньги, обвиняли тех, кто успел, что из-за них банк упал. Я осознавал эту ответственность, когда писал своим портфельным компаниям. Но моя ответственность перед ними — защищать их деньги. Я не буду спасать банк за счет их денег. 

Я не очень эмоционально реагировал на коллапс: я же из России — это не первый мой банковский кризис. А у людей в соцсетях была настоящая паника. Я смотрел и думал: что они теряют? У SVB не хватает максимум 15% баланса. Я был уверен, что в течение пары недель 50% [денег] они точно вернут. 

Самые большие риски были у компаний, для которых [деньги на счетах] это оборотка, зарплаты сотрудникам и прочее. Мы сразу написали компаниям, которые не успели вывести деньги, что в случае чего мы готовы их финансировать. Так же сделали почти все инвесторы.

Я думал, что правительство поступит, как в 2008 году: будет спасать банки. Но оно решило спасать вкладчиков банка. Конечно, это делается за счет налогоплательщиков, этим многие недовольны. И 8000 сотрудников банка потеряли работу — это плохо. Но я очень рад, что правительство спасло вкладчиков. Тем самым оно дало понять банкам: если они не будут соизмерять риски, то потеряют все свои деньги. В результате доверие к американской банковской системе и патриотизм взлетели — неожиданно получился хороший кейс. Все работает, все свои деньги забрали. 

Банк Mercury в итоге получил большой приток денег и увеличил объем застрахованных вкладов до $3 млн. И работает он отлично, в отличие от SVB. Парадоксально, но, несмотря на то, что клиентами банка были самые дорогие технологичные компании, сам он был совсем не технологичный. Например, он общался со своими клиентами через пресс-релизы. Они сами себя уничтожили за один день из-за провала в коммуникации». 

«За выходные я испытал настоящие американские горки — больше не хочу»

Андрей Дороничев, основатель стартапа для выявления NFT-подделок Optic:

«SVB — это самый респектабельный банк в индустрии, где все фонды и лучшие tech-стартапы держали счета. Мы, например, как достаточно молодая компания не смогли год назад открыть там счет. У них была очень долгая процедура, нам нужно было открыть счет быстрее — поэтому изначально мы открыли его в маленьком банке Mercury. У нас ушло еще полгода, чтобы попасть в этот «элитный клуб», — мы перевели все наши деньги в SVB в полной уверенности, что это надежно. 

В четверг [9 марта] мой день начался, как обычно: я пошел на йогу, вернулся, открыл рабочий чат в [мессенджере] Slack и увидел сообщение своей коллеги о том, что у нас проблемы с банком. «Ну у нас же теперь SVB, наверно, проблемы у Mercury», — подумал я. 

Потом читаю Twitter, пытаюсь достать со счетов какое-то количество денег, чтобы избежать кассового разрыва. С 11:00 утра четверга мы отправляли запросы на перевод, но ни один из них уже не проходил. К вечеру стало по-настоящему страшно. 

В пятницу с утра стало понятно, что банк обанкротился. До этого мы жили с пониманием, что у нас есть $10 млн, и собирались запускать пару новых продуктов. А пришли к тому, что не понимаем, из чего будем платить зарплату сотрудникам в понедельник. 

Было очевидно, что это большая беда, но при этом не было ощущения, что все пропало. Я думал, что в худшем случае мы будем жить как обычный стартап нулевого уровня. Мы созвонились с командой, и я честно сказал, что нас ждут сложные времена. С финансовым директором мы составили антикризисный план, прикинули, с какого момента у нас начинается кассовый разрыв. Затем связались с нашим ключевым инвестором (венчурным фондом из Кремниевой долины Kleiner Perkins. — Forbes), который вселил уверенность, что мы не пропадем, и в случае необходимости он выручит нас займом. Николай Давыдов, наш венчурный инвестор и мой товарищ, тоже позвонил и выразил готовность помочь в случае необходимости. 

Фундаментальной причины, почему банк должен зафейлиться (обвалиться. — Forbes), не было. Произошедшее — результат того, что наше общество стало нестабильно к мгновенному распространению информации. Утром 8 марта [банк] выпустил неудачный пресс-релиз, и в течение часа пошла цепная реакция. Инвесторы сами устроили этот кризис, послав всем письма с призывом снимать деньги со счетов. И дальше за несколько часов из банка достали $20 млрд. 

В результате в понедельник все разрешилось хорошо. Я прямо сейчас вывожу все деньги оттуда в Mercury. Регулятор принял единственно верное решение. Я даже не столько боялся за нас — у нас хотя бы есть revenue (доход. — Forbes). Пугало то, что вся индустрия может обвалиться. 

Задача любого фаундера — менеджерить риски. В жизни стартапа рисков дофига. И ситуация «банк может упасть, а у нас слишком много кеша» никогда не находится в фокусе внимания какого-либо стартапа. Если ты идешь гулять на минное поле, ты, конечно, понимаешь, что на тебя теоретически может упасть метеорит. Но все же разумно 100% времени смотреть под ноги, а не на небо. Конечно, мы теперь откроем счета в трех разных банках. Но это все равно не то, о чем мы будем думать каждый день».

«Ничего страшного с банком на самом деле не происходило»

Виктор Осыка, бизнес-ангел, бывший инвестиционный директор фонда Almaz Capital:

«Каждый второй стартап [в Кремниевой долине] держал деньги в SVB. У него была репутация самого стабильного банка, а у технологичных стартапов и так рисков хватает. У части моих портфельных стартапов тоже были небольшие счета там. Кто-то вывел деньги 9 марта, кто-то не стал, поскольку запас денег на счете был меньше застрахованного лимита, и FDIC (Федеральная корпорация по страхованию вкладов. — Forbes) все равно бы их вернула.

Риск возник там, где SVB не ждал. Хотя по сути ничего страшного с банком не происходило, некоторые стартапы на эмоциях слишком остро отреагировали, потому что они постоянно живут в стрессе. Они люди технические или бизнесовые, и не очень разбираются в макроэкономических процессах. Поэтому они увидели угрозу там, где ее не было, — из-за паники, возникшей в социальных сетях. 

SVB был консервативным и резонно держал все в казначейских облигациях, вел себя рационально. Они поддерживали малый объем ликвидности. У них был небольшой [кассовый] разрыв, на $1–2 млрд, но это ерунда. Но все запаниковали и положили банк.

Не нужно переживать за американские финансовые регуляторы: они всегда очень рациональны в своей цели — росте экономики и занятости. А технологии — это безумно важный драйвер современных США, поэтому этот рынок точно спасут».

«Главный вывод для нас — распределять активы и не держать критически важный в одном банке»

Андрей Дробитько, основатель стартапа по обучению рисованию SketchAR:

«Непосредственно у нас был счет в SVB. Но больших проблем ситуация с ним не создала. У нас есть европейские и юрлицо, и счет — мы стали делать выплаты с него. А в дополнение открыли счет [в банке] Mercury. В понедельник к вечеру работа SVB была восстановлена, за исключением международных переводов. Сейчас вывели деньги оттуда на счет в Mercury. Главный вывод для нас — распределять активы и не держать критически важный в одном банке».

«Не нужно слепо следовать за всей индустрией, как это принято в комьюнити»

Илья Левянт, основатель и партнер венчурного фонда «Азуро Капитал»:

«У нас как у фонда не было счетов в SVB — мы держали их в больших банках. Но почти у всех наших портфельных компаний были там счета. Мы также очень близки с другими фондами-инвесторами наших компаний, у которых там счета. 

Я узнал о кризисе 9 марта от одного из фаундеров наших портфельных компаний, у которого в SVB была большая сумма. После мы начали сообщать об этом всем нашим портфельным компаниям и открывать им счета в Morgan Stanley. 

У одной нашей [портфельной] компании в SVB лежало $25 млн — слава богу, они успели их вывести. У другой там было три счета, с последнего они не успели вывести $900. Это не страшно — страховкой покрывается. Тем более в понедельник правительство заявило, что все вкладчики получат свои депозиты. Если бы они этого не сделали, у многих компаний не было бы денег платить зарплаты. Это, как эффект домино, затронуло бы весь рынок. 

У SVB не было множества токсичных активов, оцененных сильно выше реальной стоимости, как это было у банков во время кризиса 2008–2009 годов. SVB понес небольшой убыток, который хотели компенсировать за счет продажи акций на рынке. Это создало панику: все решили, что у него гигантские проблемы, и ломанулись снимать деньги. 

Вывод — не нужно слепо следовать за всей индустрией, как это принято в комьюнити: «Все открывают счета в SVB, значит, и нам нужно». Есть грех у венчура — стадом быть. Просто взяли и за один день уничтожили относительно здоровый банк, который 40 лет поддерживал индустрию».