«Стране нужен новый курс, пора отказаться от рыночных догматов «лихих 90-х»… Таков был один из главных лейтмотивов минувшей предвыборной кампании в России. Владимир Путин обещал десятки триллионов госинвестиций, Дмитрий Медведев — «инвестиции в инфраструктуру». Впереди маячат щедрые реки госфинансирования, гигантские стройки, торжественные разрезания красных ленточек под звуки фанфар.
«Нам сообщают, что идеи свободного рынка устарели… нужны меры госрегулирования, «поручни» и 20 программ госрасходов, чтобы скорректировать эксцессы капитализма». Это фраза не из очередного послания Путина и не из выступления босса «Справедливой России» или КПРФ, а из книги Бертона Фолсома, американского экономического историка. В издательстве «Мысль» выходит его книга «Новый курс или кривая дорожка? Как экономическое наследие Франклина Рузвельта навредило Америке».
Предмет внимательного рассмотрения автора — экономическая политика Рузвельта, избранного в 1932 году под флагом борьбы с Великой депрессией. «Новый курс» Рузвельта, сделавшего ставку на масштабные госинвестиции, большие проекты, создание новых рабочих мест с помощью общественных работ, реализовывался на протяжении всех 30-х годов прошлого века.
В моменты исторических переломов — мировых войн, финансовых кризисов, великих депрессий — часто появляется желание найти исторические аналогии. В прошлом человечество ищет ответы на вопросы о будущем. Аналогия не лучший метод познания. Но опыт позволяет не повторять старых ошибок, избегать соблазна простых решений. Вот, например, Фолсом акцентирует внимание на критериях выделения госпомощи. «В период Нового курса Рузвельт финансировал множество программ…, которые предоставили рабочие места, созданные на госсредства, миллионам избирателей… Рузвельт использовал этот механизм распределения федеральных рабочих мест не только для помощи Демократической партии, но и как дубинку для усмирения непокорных конгрессменов». Частные случаи лоббизма порой выглядят еще более актуально. «Конгрессмен-демократ от штата Мэн Эдвард Моран хвастал, что важному для предвыборной кампании городу Бату правительство предоставило крупные контракты на строительство кораблей для военно-морского флота». Строители, кстати, потом рьяно агитировали за Рузвельта и для этого даже ездили в Нью-Йорк.
А как вам вот это? «Мой отец, — писал сын президента Эллиот Рузвельт, — возможно, первым придумал использовать налоговое управление в качестве оружия политического возмездия». В 1935 году, когда Рузвельт поднял предельную ставку подоходного налога до 79%, а максимальную ставку налога на имущество — до 70%, миллионеры начали искать лазейки, чтобы сохранить частное имущество. В течение 1930-х годов Рузвельт начал с Бюро внутренних доходов использовать для атаки на политических врагов и финансовой подпитки программ Нового курса.
Простые решения часто соседствуют с категоричностью. Сознанию человека проще разделить мир на черное и белое, верное и неверное, хорошее и плохое. Несмотря на заглавие книги, Фолсому, кажется, удалось сохранить рамки научного подхода к объекту исследования. Рузвельт здесь не лучший стратег, но точно человек, готовый взять на себя ответственность; популист, тем не менее искренне верящий в свою страну; политик, который провел свою страну через мировую войну, но оставил тяжелое экономическое наследство. Да-да, очень тяжелое.
В мае 1939 года, по прошествии двух сроков правления Рузвельта, Генри Моргентау, министр финансов и один из самых влиятельных людей Америки, сделал поразительное признание: «Мы попытались тратить деньги. Мы расходуем больше, чем когда-либо, но это не работает. Я хочу, чтобы у людей была работа. Я хочу, чтобы у людей было достаточно еды. Мы так и не выполнили своих обещаний... После восьми лет работы этой администрации я говорю, что в стране сейчас тот же уровень безработицы, с которого мы начинали... И огромный государственный долг в придачу!»