Наводнение на Кубани вызвало ставшую уже привычной для рукотворных и стихийных бедствий в России волну сочувствия и поддержки. За считаные часы развернут массовый сбор средств, вещей и продуктов. На месте катастрофы появились волонтеры, которые быстро передают информацию о нуждах пострадавших. Налажены закупка, доставка и распространение помощи. Эту реакцию трудно назвать стихийной, настолько она оперативна и хорошо организована.
Нынешняя модель массового добровольного участия в борьбе со стихийными бедствиями и помощи их жертвам возникла два года назад во время лесных пожаров в центральной России. Многие сравнивают эту модель с политическим протестным движением. Связь между двумя видами гражданской активности и самоорганизации, безусловно, есть, но она не столь однозначна, как это может показаться на первый взгляд.
«Народное МЧС» черпает энергию не только в чувстве солидарности и сопереживания, но и в недоверии к способности государства предотвращать массовые бедствия и помогать их жертвам. О том, что над Крымском в буквальном смысле нависла угроза потопа, было известно не менее десяти лет, но для предотвращения опасности ничего не было сделано. Когда стало ясно, что наводнение неминуемо, власти ограничились рассылкой SMS и бесполезными после отключения электричества сообщениями по телевидению; никаких более серьезных усилий по оповещению и эвакуации из угрожаемой зоны не предпринималось. Стали знаменитыми слова губернатора Краснодарского края о том, что накануне бедствия обойти каждого было невозможно.
Неэффективность государства не только в чрезвычайных ситуациях, но и во многих других сферах его ответственности и невозможность достучаться до власти приучает россиян полагаться на самих себя. Осознание такой необходимости становится мощным мотивом самоорганизации. Дмитрий Быков говорит о пользе «горизонтальных альтернатив» государству в различных областях жизни — медицине, образовании, охране порядка, социальной помощи и пр. «Пришло время, — утверждает он, — не политической, а именно человеческой, альтернативной государству деятельности».
Беда в том, что низовая самоорганизация, сколь бы масштабной, искренней и хорошо организованной она ни была, не может создать полноценную альтернативу современному государству. Добровольцы на тушении лесных пожаров — это гораздо лучше, чем ничего, но хуже, чем подготовленные пожарные расчеты и авиация; энтузиазм и самоотверженность не могут компенсировать нехватку специальных навыков и оборудования. Народные дружины по охране порядка не заменяют профессиональную полицию, а неформальный сектор экономики, где вместо судов и законов действуют понятия и личные связи, никогда не создаст предпосылок для модернизации и устойчивого экономического роста. Волонтеры, жертвователи и организаторы благотворительных фондов вызывают восхищение и заслуживают благодарности, но необходимо отдавать себе отчет в том, что их возможности ограничены и многократно уступают потенциалу специализированных государственных служб.
Можно возразить, что если государство поражено коррупцией, неэффективно и неподотчетно обществу, то его потенциал остается неиспользованным, и «горизонтальные альтернативы» — это единственная возможность заполнить вакуум там, где должны быть общественные блага и государственные услуги. Во время стихийного бедствия, при отказе больным детям в медицинской помощи и в других чрезвычайных ситуациях так оно, вероятно, и есть — разговоры о том, что вообще-то этим должно заниматься государство, которому мы платим налоги, на пожаре или во время наводнения неуместны и циничны.
В то же время возникающая от безысходности идея заранее махнуть рукой на государство и не рассчитывать на него, полагаясь взамен на горизонтальные сети и общественную инициативу, представляется неудачной и обрекающей страну на отсталость. Государство в таком случае теряет остатки подконтрольности обществу. Расчет на то, что люди сами, всем миром, сделают за государство его работу, еще сильнее расхолаживает и демотивирует бюрократию, провалы которой прикрываются усилиями доноров, добровольцев и гражданских активистов. Прав Сергей Ковалев, утверждая, что власть может укрыться за благотворительными фондами вместо того, чтобы обеспечить должное финансирование инфраструктуры и социальных программ и проследить за целевым и эффективным использованием выделенных средств.
Общество может мобилизовать свой социальный капитал, то есть способность к коллективным действиям ради общего блага, на то, чтобы совместными усилиями решать возникающие в повседневной жизни проблемы, которые в той или иной степени являются результатом бездействия или халатности государственных органов. Социальный капитал может быть также мобилизован в политических целях для того, чтобы участием в выборах, общественных движениях, митингах и другими законными средствами добиться более эффективной и ответственной работы государства. Наш анализ социальных ценностей и практик в российских городах показывает, что если в настроениях людей преобладают безразличие к общественным проблемам и готовность в частном порядке помогать близким справиться с жизненными неурядицами, то это отрицательно сказывается на качестве городского управления. Наоборот, чувство ответственности за положение дел в городе оказывает положительное воздействие на подотчетность городских властей и удовлетворенность жителями ситуацией в своих городах.
Разумеется, люди не могут оставаться равнодушными при виде чужой беды и нерешенных проблем. Государство и гражданское общество должны в таких случаях сотрудничать друг с другом, наилучшим образом используя свои ресурсы и сравнительные преимущества. В новейшей истории катастроф на сей счет есть немало поучительных примеров — вот один из них, уже упоминавшийся на этой странице в связи с трагедией на Кубани.
В 2005 году ураган «Катрина» разрушил окружающие Новый Орлеан дамбы и затопил город. За два дня до наводнения президент США ввел в штате Луизиана чрезвычайное положение, а еще днем позже мэр Нового Орлеана объявил принудительную эвакуацию и предоставил городскую спортивную арену в качестве убежища. Несмотря на это, жертвами наводнения в городе с трехсоттысячным населением стало около полутора тысяч человек. В операции по оказанию помощи пострадавшим и ликвидации последствий катастрофы помимо спасателей приняли участие более 8000 национальных гвардейцев и еще несколько тысяч регулярных войск. К побережью города подошли военные корабли, включая авианосец, на которых базировались плавучий госпиталь и участвовавшие в операции вертолеты. Федеральное правительство выделило на помощь пострадавшим более $60 млрд; за последующие два года эта цифра почти удвоилась. Несмотря на такую концентрацию сил и средств, помощь жертвам урагана из негосударственных источников оказалась едва ли не рекордной за всю историю Америки. Красный Крест направил в район бедствия более 70 000 добровольцев, а тогдашний президент Буш поручил двум своим предшественникам возглавить кампанию по сбору пожертвований.
Сотрудничество граждан и государства в ликвидации последствий «Катрины» не помешало тому, чтобы действия властей — от мэра Нового Орлеана до президента США — стали предметом дотошного разбирательства и резкой критики за допущенные промахи. Созданная конгрессом США комиссия для расследования катастрофы обнаружила «провалы на всех уровнях власти, которые значительно осложнили героическую работу тех, кто первыми пришел на помощь — частных лиц, организаций, религиозных групп и пр.»
Урок наводнения на Кубани говорит о том, что гражданское общество не может себе позволить коллективный уход из публичной политики в «горизонтальные альтернативы». Оставшись без присмотра, публичная политика будет снова и снова напоминать о себе новыми бедами, и гражданские активисты станут привычно собирать в социальных сетях деньги и продукты в помощь пострадавшим.