Заявление Владимира Путина о готовности правоохранительного «резерва» прийти на помощь батьке в случае обнаружения «экстремистских проявлений» (в предъявленном российским президентом списке были картины Майдана, а отнюдь не мирных белорусских протестов) имеет смысл рассматривать в широком контексте.
В тот же самый день, сидя за рулем автомобиля («кто едет, не знаю, но шофер у него сам Путин»), глава российского государства открывал участок трассы «Таврида». Получилась красивая логичная картинка подконтрольных колониальных территорий: одна из них прирастает дорогами, другая окормляется резервным десантом. Притом, что информационный десант в лице российских телепропагандистов уже высажен в Минске.
Путин давно не высказывался по актуальным сюжетам. Образовавшееся radio silence, «молчание радио», нужно было уже чем-то заполнять. Нашли форму: интервью с гуманным телевизионным лицом режима Сергеем Брилевым. Разговор получился в жанре «отовсюду обо всем»: ковид побеждаем, экономика восстановится быстрее, чем на загнивающем Западе, режим батьки — конституционный, да и сам он готов к выборам, но только на основе новой Конституции. Но и народ надо слушать — не просто же так он вышел на улицы.
Сколько Россия заплатила за дружбу с Лукашенко за последние 10 лет
Кстати, о народе: хабаровские протесты в интервью демонстративно не упоминались, вопросы по этому поводу не задавались. Если сюжет не упомянут президентом, значит, его не существует в природе. Зато незадолго до интервью Путин вступился за активистов, спасавших гору Куштау в Башкортостане. Причем сделал он это, выступив с коммуно-патриотических позиций: оказывается, ситуация с горой — результат безответственности частного бизнеса. Осталась бы Башкирская содовая компания в руках государства — не нужно было бы государственному же ОМОНу давить с нечеловеческой силой протестующих.
Вполне очевидно, что этим заявлением задан вектор «кокетничанья» с широкими массами, которые критикуют Путина с традиционалистских и охранительных позиций, будучи еще большими консерваторами, чем он сам. Ну, и, безусловно, это знак того, что любая важная или оступившаяся компания в любой момент может быть передана в более надежные и социально-ответственные руки настоящих государственных олигархов.
Все, что произошло буквально за два дня — это целая программа пост-«обнуленного» руководителя. Для полноты картины не хватает только жестко проведенных региональных выборов «референдумного» типа — и пейзаж зрелого авторитаризма готов.
«Можно забыть на полгода-год об инвестициях в Беларусь»: айтишники о перспективах бизнеса в стране
Информационное наступление президента проходило на фоне внезапного скачка рейтинга одобрения деятельности главы государства — с унылых, державшихся несколько ковидных месяцев, 60% до 66% (данные «Левада-центра» за август). Разумеется, Кремль хотел бы превратить флуктуацию рейтинга в тенденцию. Вряд ли, впрочем, это удастся.
Беспрецедентная военно-историческая мобилизация мая-июня никак не повысила популярность Путина (впрочем, как и голосование за обнуление), а уж рейтинг доверия вообще перманентно бил антирекорд за антирекордом. Люди, уставшие от пандемической повестки, просто выдохнули в августе, и это сказалось на их настроениях, в том числе политических. Осенью вернутся и страхи по поводу ковида, и депрессивные социальные ожидания: ситуация на рынке труда и с доходами едва ли улучшится. Все это, скорее всего, скажется на рейтингах, и они в который раз разойдутся с подозрительно оптимистичными для власти результатами региональной электоральной кампании-2020.
Нужна ли для повышения рейтингов еще одна маленькая победоносная война — на этот раз с целью присоединения братской Беларуси? Несмотря на то, что в консервативной части российского населения представления о мощи страны по-прежнему имперские, и инкорпорация бывших провинций империи считается синонимом нормального развития, суммарный эффект для популярности власти может оказаться нулевым. Беларусь — не Южная Осетия и не Северный Казахстан, но и не Крым: массовый патриотический подъем не гарантирован.
Конец эксперимента: что стало с белорусской экономикой при Лукашенко
Военная или полицейская интервенция путинской России будет воспринята белорусским гражданским обществом как оккупация. Существенно менее затратно для Кремля пугать мир и белорусов воображаемым вторжением и постепенно экономически закабалять Лукашенко, которому теперь, после ссоры с Западом и выбора им жесткой диктаторской опции политического поведения, деваться от Путина некуда.
Второй белорусский фронт Кремля — это сочетание блефа и саспенса в хичкоковском значении: вот-вот произойдет что-то страшное, а что именно — зритель не знает. Но сейчас о том, что будет дальше не знает не только зритель, но и сами участники драмы, иногда — в ситуации становящихся все более нелепыми публичными появлениями Лукашенко — трагикомедии.
Понятно только то, что батька собрался сидеть и дальше на штыках. То ли белорусских, то ли российских. Это неудобно. И не гарантирует продолжительного президентства.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции