Когда Лукашенко пришел к власти, экономика Беларуси была на дне постсоветского институционального хаоса. Гиперинфляция, несбалансированный бюджет, свободное падение белорусского рубля, бедность и неспособность государства выполнять свои базовые обязательства — вот такую страну принял первый президент. Однако худшее было позади: большинство постсоветских и восточноевропейских стран уже набили шишки, наработали опыт системных трансформаций. Прошел первый шок гиперинфляции и обнуления советских вкладов.
Сначала Лукашенко пригласил на ключевые посты мягких рыночников: премьер-министром стал банкир Михаил Чигирь, главой Нацбанка — профессор Станислав Богданкевич. В 1994–1995 годах они сбили макроэкономический пожар, но затем их программа была отвергнута в пользу традиционных госплановских решений. Молодой президент не доверял столичным интеллектуалам. Он решил строить то, что знал сам по свой совхозной деятельности.
Первые годы президентства давались Лукашенко с большим трудом. Инфляция оставалась высокой, до стабилизации слабого «зайчика» (так называли белорусский рубль) было далеко, а финансы предприятий поразил кризис неплатежей и бартерных схем. Если осенью 1995 года была введена в обращение купюра 50 000 белорусских рублей (на тот момент чуть меньше $4,5), то к концу первого президентского срока белорусы увидели купюру достоинством уже 1 млн белорусских рублей. После деноминации 1 января 2000 года она превратилась в тысячерублевую. Спустя год купюра в 10 000 белорусских рублей стоила меньше $7.
Но к концу 1990-х годов удача не просто улыбнулась Лукашенко, а крепко и надолго его обняла. Воспользовавшись российским дефолтом 1998 года, белорусские производители активно работали по бартерным, зачетным схемам по поставкам электроэнергии: «Газпром» и РАО «ЕЭС России» поставляли в Беларусь свои товары и услуги, а в качестве оплаты через сеть коммерческих структур получали товары ее предприятий по заниженным ценам — это шло в зачет долгов страны за поставки энергоресурсов. Номенклатурно-силовые группы Беларуси и России осваивали «серые» и полулегальные схемы поставки импортных товаров в Россию через территорию Беларуси. Именно они стали главными выгодополучателями долгоиграющей интеграции наших стран. «Нефтяное проклятие» России и Беларуси для них стало нефтяным благословением. Белорусские НПЗ перерабатывали дешевую российскую нефть, а затем через нефтетрейдеров Беларуси и России продавали нефтепродукты в Европу по рыночным ценам.
С 1994 по 2005 год Беларусь удвоила ВВП в долларовом выражении с $15,11 млрд до $30,22 млрд. Такой успех был обеспечен в основном за счет восстановления поставок белорусских товаров на российский рынок, прежде всего продукции машиностроения, химической промышленности, металлов и, конечно, удобрений, а также за счет экспорта нефти и нефтепродуктов в Европу в первой половине 2000-х годов. Затем в стране наступил уникальный период: всего за три года ее ВВП вновь удвоился — до $60,8 млрд в 2008 году. В среднем без проведения рыночных реформ, при доминировании госсектора и в режиме торгового протекционизма экономика Беларуси в 2000-е годы росла на 7% в год.
Беларуси повезло сразу на нескольких критически важных направлениях. Вместе с Россией она получила значительную выгоду от торговли энергоресурсами. Практически не имея своей нефти, она превратилась в нефтяной эмират: нефтегазовый интеграционный грант со стороны России в отдельные годы достигал 15% ВВП. Одновременно резко вырос глобальный спрос на товары традиционного белорусского экспорта — удобрения, металлы, химические товары, транспортные средства, продовольствие. Крупные государственные промышленные заводы в режиме щедрых государственных преференций и дешевых ресурсов обновили производственные мощности и быстро поднялись на волне регионального и мирового бума.
Эти предприятия также оказались бенефициарами высокой инфляции, поскольку могли кредитоваться в белорусских рублях по искусственно заниженным ставкам. В 1994-2000 годах цены в Беларуси росли в среднем на 520% в год, с 1994 по 2019 год включительно ее экономика входила в топ-20 самых неблагополучных в мире по инфляции. Доступ к дешевым рублевым кредитам под 3–10% годовых — при инфляции в 7–10 раз выше — имело и белорусское правительство. Таким образом и сами власти, и их коммерческие фавориты оказались бенефициарами высокого инфляционного налога.
Однако к концу 2000-х годов традиционные источники экономического роста Беларуси на старой технологической базе и сырьевой основе истощились. Великая рецессия мировой экономики ускорила накопление токсичных активов и структурных диспропорций. Вместо того чтобы сформировать за счет нефтяного экспорта резервный фонд, белорусские власти решили сделать ставку на сохранение традиционной структуры производства и проведение широкомасштабной государственной программы промышленной модернизации в расчете на быстрой рост спроса, в первую очередь российского. Но попытка реанимировать экономику провалились: ни одно из модернизированных предприятий не вышло на запланированную траекторию развития и не вернуло взятые кредиты. Они превратились в хронических бюджетных иждивенцев.
С учетом нулевого роста ВВП в 2020 году (весьма оптимистичный прогноз), среднегодовые темпы роста белорусской экономики в 2010-2020 годы составят менее 0,9%. ВВП страны в долларовом выражении в этом году будет меньше, чем в 2010-м ($53-55 млрд против $56,9 млрд). Доля Беларуси в мировой экономике в 2019 году, как и в 1995-м, оставалась на уровне 0,07%.
Страна, как и 20 лет назад, примерно в пять раз отстает от стран ЕС по производительности труда. Предполагалось, что политика полной занятости, тотального контроля рынка труда и борьба с «тунеядцами» (наказание за отсутствие трудоустройства) стимулируют создание новых, качественных рабочих мест. Но сегодня само правительство Беларуси признается, что лишь 7% вновь создаваемых рабочих мест высокопроизводительные. И даже это заслуга не власти, в динамичного IT-сектора, который в Беларуси пользуется широкими налоговыми льготами и либеральным режимом ведения бизнеса. В других секторах экономики Беларусь, как Вьетнам или Бангладеш, стала страной, которая привлекает инвесторов дешевой рабочей силой.
В 2019 году Беларусь обеспечивала всего 0,17% мирового товарного экспорта ($32,93 млрд). Ее доля с 1995 года стабильно варьировала в пределах 0,1–0,17%. Больше всего страна экспортировала в 2012 году — на сумму $46,1 млрд. В этом году экспорт товаров прогнозируется на уровне почти вдвое меньшем, около $24 млрд. Структура и география белорусских поставок практически не меняются и сильно зависят от режима и условий торговли энергетическими товарами. Несмотря на многочисленные декларации о диверсификации экспорта, почти половина внешней торговли, как и в 1995 году, приходится на Россию.
Лукашенко принял страну практически без долгов. К концу его первого срока, на 1 января 2001 года, валовой внешний долг страны вырос до $2,1 млрд, или 16% ВВП. На начало 2020 года внешний долг по всем секторам экономики составил $40,75 млрд, в том числе госдолг — $29,64 млрд, или 46,9% ВВП. А с учетом внутреннего совокупный долг Беларуси вплотную приблизился к $45 млрд (71,1% ВВП) — ;и это до произошедшей в этом году девальвации.
При этом правительство не может отказать себе в инвестиционных и потребительских расходах. Оно живет в долг, на обслуживание которого тратит ежегодно 8-10% ВВП. Только за первое полугодие 2020 года общий государственный долг Беларуси вырос на $3,3 млрд, или на 17,5%. А за все время правления первого белорусского президента госдолг увеличился в 64,4 раза при росте ВВП в долларовом выражении лишь в 4,8 раза.
Но ничто из перечисленного не заставило белорусские власти пересмотреть экономическую политику. Во время президентской кампании 2020 года Лукашенко пообещал в 2021-2025 годах делать еще большую ставку на советские методы планирования, инвестирования и управления. Шестая пятилетка грозит стать для него роковой. Очередной социалистический авторитарный эксперимент близится к завершению, с предсказуемым результатом. Всё как описал великий обществовед Людвиг фон Мизес в книге «Социализм» в 1922 году: «Даже ангелы, если наделить их только человеческим разумом, не смогли бы создать социалистическое общество».
К сожалению, как для Лукашенко, так и для большинства сторонников государства всеобщего интервенционизма, этот труд по-прежнему находится в тени работ Карла Маркса и его учеников.
Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции