Скованные одной цепью: что объединяет приговоры Светлане Прокопьевой, Кириллу Серебренникову и Егору Жукову

Дело Светланы Прокопьевой, основанное на обвинении в оправдании терроризма (за попытку объяснить реакцию молодой части общества на зажим прав и свобод), с одной стороны, типично для времен зрелого российского авторитаризма. С другой стороны, оно еще раз показывает вектор «развития» российской репрессивной системы. То есть деградации системы, которую уже только метафорически можно назвать правоохранительной.

Во-первых, типичным для обвинения и суда становится переворачивание с ног на голову самой фабулы «преступления». Например, Егор Жуков, призывавший к практикам ненасильственного сопротивления авторитарному режиму, был признан виновным в призывах к экстремизму. То есть человек, выступающий против экстремизма, в нем же и обвиняется. В той же логике построено и обвинение Светланы Прокопьевой: профессиональная попытка разобраться в причинах явления объявляется оправданием терроризма. Притом что статья 205.2 УК РФ предполагает оправдание идеологии и практики терроризма (чего, разумеется, не было), а также наличие прямого умысла, чего уж точно суд доказать не смог. Да еще на основании очередной «экспертизы», как это водится в российской судебной системе, от представителей какого-нибудь заборостроительного института или зубодробительного колледжа.

Во-вторых, политические и/или заказные процессы показывают, как может и, скорее всего, будет вести себя правоохранительная система в недалеком будущем, когда режиму придется компенсировать затянувшуюся экономическую депрессию ужесточением репрессий и гораздо более энергичным поисков врагов внутри и вовне страны. Возможные сроки лишения свободы демонстрирует urbi et orbi прокуратура как сторона обвинения. Такое впечатление, что существует некая методичка: и для Кирилла Серебренникова, и для Светланы Прокопьевой обвинители запрашивали шесть лет лишения свободы (в деле Егора Жукова прокурор начал «торговаться» с четырех лет). А суд, как по сценарию, проявлял гуманность, но при этом признавал подсудимых виновными. Так вот эти шесть лет — демонстрация всем, на какой срок режим хотел бы посадить, но пока стесняется это делать.

В-третьих, конечно, все такого рода приговоры, еще начиная с первого дела Михаила Ходорковского, имеют воспитательный, дидактический смысл. Они очерчивают ту зону, куда представителям общества заходить не рекомендуется под угрозой уголовного наказания, будь то чрезмерно вызывающее политическое поведение, идеологическая несовместимость с теми, кто определяет мировоззренческий климат в стране, или неосторожное высказывание.

В-четвертых, правоохранительные органы и суды давно и безнадежно больны обвинительным уклоном, прекрасно понимают, откуда и куда дуют политические ветры и давно научились подстраиваться под розу ветров. А уж способности соблюдать процессуальные нормы, элементарную юридическую технику, корректно выявлять субъективную и объективную сторону «преступления», наличие или отсутствие прямого или косвенного умысла, давно утрачены. Не говоря уже просто о здравом смысле и милосердии.

Какова политическая и идеологическая атмосфера в стране, таковы и правоохранительные и судебные органы и правосознание следователей, прокуроров и судей. К тому же в современной России, где даже экономические процессы нередко контролируются ФСБ, любое покушение на всевластие спецслужб заведомо оценивается как преступление.

Государство с помощью своих силовых структур давно генерирует конфликты с гражданским обществом. Иногда это происходит бессознательно, то есть механически: обвинять так обвинять.

В-пятых, есть прямая связь между месседжем голосования за отмену принципа сменяемости власти и политическими приговорами: кто не с нами (с воображаемым большинством, вечно голосующим за), тот против нас (либо просто ущербный и введенный в заблуждение). Это сильно напоминает советскую модель «сплотившихся вокруг родного Центрального комитета». Те, кто не готов сплотиться или молчаливо терпеть, имеют перед глазами конкретные примеры обвинительных приговоров по различным статьям вроде экстремизма или оправдания терроризма — не спрашивай, по ком звонит колокол.

Следующий номер программы — судебное разбирательство по делу Юрия Дмитриева, который мыкается по судам с 2016 года. На его примере власть покажет, что оппозиционер, порочащий нашу славную и полную побед над врагами историю, — уголовник и педофил. Как неконвенциональный режиссер-экспериментатор — вор. Умничающий студент шибко продвинутого вуза — экстремист. Демократический журналист — человек, оправдывающий террористов.

А все «нормальные» люди голосуют за поправки и демонстрируют всем своим видом и поведением единство нации. У них есть шанс не сесть в тюрьму!

Мнение автора может не совпадать с точкой зрения редакции