Темный лорд на службе Кремля: путь Суркова от суверенной демократии к Новороссии и далее к медитации

Владислава Суркова считали демоном русской политики, но для демона он был чересчур утилитарен. Невнятная широкая сущность, скрывающаяся за вывеской «власть», регулярно прагматическим образом использовала его на черных работах. Владислав Сурков — слуга трех президентов, всегда следовавший за генеральной линией, несколько, впрочем, обостряя ее, а не линия следовала за ним.

Обострение линии, вроде того же создания в алхимической пробирке прокремлевских молодежных движений, более прокремлевских, чем сам Кремль, иногда переставало быть нужным. Требовались другие инструменты, другие методы, иные кураторы, с иными навыками.

В конце пути Суркова бросили на самую черную, хотя и невероятно важную для Кремля работу: в широком смысле — непризнанные и зависимые от России недогосударства, в узком смысле — восток Украины. И тут, кажется, непризнанный демон, у которого в кабинете висел (или стоял) портрет идола хип-хопа Тупака Шакура, вдруг по-настоящему увлекся работой.

Его поглотила романтика войны и обаяли люди войны. Ряженые, со странными, то ли собачьими, то ли бандитскими кличками, жестокие, с кашей в голове. Он, как Захар Прилепин, почувствовал в них что-то настоящее, столь не похожее на скольжение в лакированных ботиночках по кремлевским паркетам. К убитому лидеру ДНР Александру Захарченко Владислав Сурков обратился на похоронах «Брат».

Прикипел он к этим людям так, что это стало мешать проведению политики, которая все-таки время от времени меняется. И, возможно, впервые Сурков не стал колебаться вместе с генеральной линией. Во всяком случае это следует из сообщений тех, кто объявил о его отставке в связи с якобы изменением политики в отношении Украины. И в том контексте, что теперь в администрации президента появился другой куратор политики в отношении в том числе непризнанных республик — Дмитрий Козак.

Указа по Суркову, впрочем, пока не было. Да и вообще, даже если он уйдет, то вполне может, помедитировав или поохотившись на львов по следам другого рокового кремлевского мужчины, — Сергея Ястржембского, — вернуться за родные зубцы. Он, как подводная лодка, всегда всплывает в неожиданное время в неожиданных местах, одинаково комфортно чувствуя себя и в тени Путина и в свете софитов рядом с Медведевым.

И тем не менее, есть ощущение конца его «эпохи». Не в том смысле, что принципы и цели, на которые он работал, исчезли из повестки Кремля, — вовсе нет, — а в том, что сейчас и без него справляются. Вставить в речь Путина лишний раз слово «суверенитет» может и простая референтша, равно как и добавить еще больше суверенитета в Конституцию вполне способен простой сенатор Клишас. Про «суверенную демократию», идеократическое детище Суркова, уже все забыли. Курировать подотделы администрации президента, до сих пор высокопарно именуемые «партиями» и «фракциями», после всенародного посткрымского единства может простой чиновник без демонических свойств.

А он хотел быть не только писателем со своими приписываемыми ему «Околоноля» и «Машинкой и Великом», но и идеологом. Его и считали идеологом, сравнивали с серым кардиналом научного коммунизма Михаилом Андреевичем Сусловым, но именно в этой сфере он и провалился глубже всего.

Отчасти из-за того, что его конструкции выглядели искусственно. Не только «суверенная демократия» не зажгла широкие массы и узкие кланы, но даже «Новороссия» не была понята. Никем. Хотя, возможно, территориально-историческая идеологема заиграла бы, появись у путинской России новые земельные приобретения. А они не появились. Пришлось курировать не «Новороссию», а как будто вышедшую из фэнтэзи волшебную страну орков ОРДЛО. Чудище ОРДЛО, озорно, стозевно и лаяй… Он строил авторитарную утопию, а получилось, что работал в жанре фэнтэзи. Если не фантастики.

Не сыграла и не зазвенела и последняя идеологема — «долгое государство» Путина, тысячелетнее его царство. Даже несмотря на то, что работодатель Суркова в принципе и движется под звон колоколов в это самое царство на позицию главы Госсовета. Но веселее называть этот политический аппендикс недолгой и неуклюжей «госсоветской властью», чем «долгим государством». На месте «долгого государства» вырос степной азиатский «елбасы».

Пытался Сурков и прощупать кремлевское мелководье попыткой сиять заставить заново величественное слово «путинизм». Но придать позитивный смысл рожденному без присмотра негативному понятию не удалось. Никто вообще не понял, что это было. И даже пресс-секретарь главы государства, привычно петляя в дебрях расходящихся тропок своих округлых высказываний для медиа, идею в целом не очень-то одобрил.

Сурков не стал Карлом Марксом и Михаилом Сусловым путинизма. Возможно, потому что все мысли, высказанные в статье «Долгое государство Путина», уже давно сформулированы персонажами посильнее, вроде классика ультраконсервативной мысли Карла Шмитта. Да и путинизма-то, сказать по чести, никакого и нету, ибо нет ничего банальнее в новейшей истории, чем персоналистская автократия.

Сурков до известной степени воплощал в себе обаяние власти, ее «убийственный магнит». Вечно в черных пиджаках и черных галстуках, с сигаретой, — редкая птица в истеблишменте, — с неясностями в биографии, но не по причине работы в органах, а в связи с периодами неформального, чуть ли не андерграундного существования. Какой-то весь как коршун — прямо с герба европейского княжества. Проза его (или не его) — талантливая, но эпигонская, из младших братьев Виктора Пелевина, — для искушенных смотрелась занятной и точной публицисткой, а для экзальтированных девиц — вершиной литературы. Но собственно в литературу не вошла, оставшись пародией на литературу. Как и его «идеология» осталась пародией на идеологию.

А сам он — карикатурой на демона. Недопереваренный Карл Шмитт, скользящий по паркетам на уровне «околоноля». Темный лорд на побегушках у генеральной линии. Некто из Эрнста Гофмана — «действительный тайный обер-костюмер князя». В реальной жизни — действительный государственный советник 1-го класса.

Вот этого у него не отнимешь — действительно советник. И действительно первого класса.

• Новая вывеска. Зачем Сурков рассказал о путинизме 
• Владислав Сурков вошел в список глобальных мыслителей Foreign Policy 

«Путин послан судьбой и Господом»: так говорил Владислав Сурков

«Суверенная демократия», «путинизм», «глубинный народ» и другие обороты, которые появились в нашем языке благодаря помощнику президента Владиславу Суркову