С одной стороны, Юрий Лужков — фактический лидер губернаторской фронды конца 1990-х, несостоявшийся президент России и создатель блока региональной бюрократии «Отечество — Вся Россия», как антитезу которому федеральный центр создал свое «Единство» в 1999-м. С другой стороны, победив Лужкова, федеральный центр тут же объединил «Единство» с «Отечеством» и во многом на федеральном уровне воспроизвел ту же самую авторитарную модель управляемой политики и ограниченной договорной конкуренции, которую перед этим Лужков построил в Москве. Отличия системы Лужкова и нынешней российской власти находятся скорее в стилистической плоскости и системе неформальных практик.
Но обо всем по порядку. Итак, что же в нынешней российской политико-экономической системе можно считать наследием Лужкова?
Наследие №1. Исполнительная вертикаль
Воспринимаемая многими как главное отличие политической системы 2000-х и 2010-х исполнительная вертикаль, где почти все региональные и местные органы власти подчинены центру и образуют иерархическую пирамиду, внутри которой господствуют назначения (как губернаторов, так и мэров) и почти уничтожены выборы, в реальности впервые в России была выстроена в Москве еще в начале 1990-х. После роспуска Моссовета и районных советов осенью 1993 года мэр забрал себе право единолично назначать всех нижестоящих руководителей, фактически упразднив местное самоуправление. Его заменили назначаемые мэром префекты и главы управ (супрефекты).
Московские префектуры — это фактический прообраз федеральных округов, созданных в 2000 году, а отмена выборов населением руководства районов — прообраз отмены губернаторских выборов. Целых четыре года (1993-1997) Москва вообще жила без избираемых населением даже декоративных органов МСУ. Они были воссозданы в крайне ограниченном виде только в 1997-м.
Новый закон «Об общих принципах организации местного самоуправления в РФ», принятый в октябре 2003 года и вводящий на территории РФ двухуровневую систему МСУ, тем не менее сделал специальные оговорки, касающиеся Москвы и Санкт-Петербурга. В конце 2002 года был принят новый закон города, согласно которому районные собрания стали именоваться муниципальными собраниями, а бывшие советники собраний стали называться депутатами. В результате в Москве в районах города существуют некие представительные органы, не имеющие никакой реальной власти и полномочий, а вся фактическая власть, организационные и финансовые ресурсы сосредоточены у назначаемых напрямую мэром Москвы глав управ и формируемых ими аппаратов.
Единственный потенциальный избираемый населением ограничитель московской исполнительной власти — малочисленная (ранее всего 35 депутатов, с 2014 года — 45 депутатов) Московская городская дума. Ее сознательно сделали столь малочисленной, чтобы ею было легче управлять и манипулировать.
Сам размер избирательного округа становится важнейшим ограничителем на представленность оппозиции. В таком огромном округе за крайне сжатый срок избирательной кампании невозможно выиграть выборы, к примеру, за счет встреч с избирателями: кандидат физически не в состоянии донести информацию о себе до такого числа избирателей без задействования электронных и печатных СМИ, огромного числа агитаторов, выпуска массовых тиражей агитпродукции и т. д. Проще говоря, размер избирательного округа — не что иное, как основной фактический имущественный ценз, определяющий, кто имеет право стать депутатом, а кто не станет им никогда, невзирая на личные таланты и способности. В таких огромных округах только благодаря их размеру изначальное огромное стартовое преимущество получают кандидаты, имеющие поддержку власти, так как только власть и ее представители на сегодня в Москве имеют ничем не ограниченный доступ к населению. Делается все, чтобы этого доступа не получил больше никто.
По сей день российские губернаторы стремятся постоянно ослаблять региональные парламенты и уменьшать численность их депутатов. Всю реформу исполнительной власти в стране начала 2000-х можно рассматривать лишь как подражание всему тому, что уже сделал в Москве Ю. М. Лужков ранее.
Наследие №2. Управляемая партийная система и «договорная конкуренция»
Именно в Москве в 1990-е годы была выстроена система «договорных» матчей вместо выборов и коррумпирования оппозиции. Действовала система просто: власти в ходе негласного торга предлагали оппозиции несколько гарантированных округов, в ответ те в остальных округах выдвигали заведомо слабых кандидатов и/или фактически не вели кампании. Могли расплачиваться власти и местами в исполнительных органах — никто не был забыт, каждый получал свой кусок.
Высокий рейтинг Лужкова был цементирующей основой этих соглашений, словно гипнотизируя основных игроков. Расчет был прост: или затратная и политически рискованная общегородская кампания, где можно проиграть все, или пусть мало мест, но зато с гарантией. Вступив в такой «договорняк», оппоненты также были вынуждены ограничивать себя и в политической риторике, избегая тем, неудобных мэрии.
Еще одно последствие: так как в большинстве округов «победитель» был известен заранее, то те нарушения, с помощью которых эти победы обеспечивались, замалчивались. Основные участники были вынуждены закрывать глаза на системные нарушения при проведении избирательной кампании в обмен на «отстегнутую» городской властью пару округов. Ситуация в некоторых округах, тем не менее, была более сложной, но эти исключения подтверждали правило, что все более приучало общемосковских и районных чиновников к безнаказанности. Именно это создало условия для апофеоза системы фальсификаций к выборам 2009-2011 годов.
Современная российская договорная политика, где власти обеспечивают лояльность системной оппозиции увеличением госфинансирования партий, разделом округов и назначением нескольких губернаторов от лояльной оппозиции в не самые важные регионы, крайне напоминает лужковскую.
Ограничение политической конкуренции происходило в Москве и на законодательном уровне. Во многом именно «московские потребности» определяли изменение федеральных законов. Так, в июле 2005 года федеральная власть установила, что предельный заградительный барьер в регионах должен быть не выше 7%. Однако благодаря лоббизму представителей московских властей специально, чтобы дать провести выборы в МГД с 10%-м барьером (ранее провести выборы с таким барьером не постеснялись только в Калмыкии, готовился к нему и Дагестан), введение этой нормы было перенесено только на выборы уже следующего, 2006 года.
Таким образом, именно московские выборы стали воплощением наиболее одиозных и антидемократических новаций 2000-х. Смысл этих новаций был прост: законы о выборах и политических партиях должны быть написаны так, чтобы результат выборов был фактически предрешен уже до дня голосования с помощью допуска лишь тех партий и кандидатов, которые заведомо устраивают власть. Одновременно именно в Москве одним из первых было отменено голосование «против всех» (здесь Москва уже обогнала всех, и Калмыкию, и Чечню, и иные «оазисы демократии»), и необходимый порог явки понижен до 20% (и лишь затем его отменили).
Наследие №3. Система низкой явки
Московский городской избиратель интуитивно хорошо понимал «договорной» характер городской политики и городских выборов, традиционно игнорируя выборы депутатов Мосгордумы и районных депутатов. Разрыв по явке избирателей на региональных и федеральных выборах в Москве к началу 2000-х был одним из самых высоких по стране. Этому есть и иные причины, в частности, социокультурного характера, но то, что одна из главных причин заключалась именно в институциональной слабости избираемых органов и управляемости результатов «выборов», очевидно.
Довыборы депутатов Государственной думы РФ вместо выбывших по московским округам начиная с 1998 года неизменно срывались, пока на выборах был порог явки (выборы по Люблинскому округу №195 от 6 декабря 1998; выборы по Чертановскому округу №204 от 14 октября 2001; выборы по Преображенскому избирательному округу №199 от 5 декабря 2004). На довыборах депутатов районных собраний 16 мая 2004 года средняя явка по районам составила всего около 10%, и т. д.
Власти Москвы очень быстро поняли, что низкая явка может быть очень выгодной, и стали использовать ее как сознательную технологию, как только порог явки был отменен. Работала эта система очень просто: избирательные кампании, особенно районные, велись так, чтобы независимые избиратели знали о выборах как можно меньше и голосовали «ногами». Своих же избирателей («золотой фонд управ») власти могли мобилизовать без всякой агитации приказами по подконтрольным организациям. Дополнительно на срыв явки независимых избирателей работали кампании бойкота и т. д. Именно эту систему низкой явки воспроизвели на федеральном уровне, с 2013 года принудительно проводя выборы в неудобном ни партиям, ни избирателям начале сентября.
Наследие №4. Госкапитализм
Еще одним ключевым элементом лужковской системы был госкапитализм — сращивание власти и руководства ключевых предприятий и бизнес-структур, установление фактического контроля над наиболее выгодными и важными сферами (от строительства до рекламного рынка, медиа и ритуальных услуг), откровенный протекционизм в пользу лояльных и подконтрольных компаний. Именно это стало в 2000-е мейнстримом уже государственной политики федерального уровня. Ослабление (а часто и уничтожение) во многих сферах крупного частного независимого бизнеса имело и политические последствия, ослабляя и финансово-экономическую базу оппозиции.
Стилистические отличия
Главные отличия стиля власти времен Лужкова и нынешней носят скорее стилистический характер. Это касается не только личных вкусов (от пчел и кулебяк до любви к «башенкам») и личной манеры общения эксцентричного мэра, но и его политики в отношении партнеров. Оппонентов Лужков стремился не уничтожать до конца, превращая в непримиримых врагов, а давать им «на кормление» какие-то полянки. Этот стиль напоминал «крестного отца» из известного фильма: всеобщая круговая порука, сегодня мы поможем вам, а завтра вы поможете нам. В результате власти города всегда могли кого-то неформально попросить, и им почти никто не мог отказать.
В сравнении с этим патриархальным укладом нынешняя «технократическая» власть выглядит холодной и эгоистичной. Она ни с кем делиться не собирается, а своих оппонентов стремится просто уничтожить, во многом тем самым и рождая новую городскую оппозицию. Именно поэтому и слушать она никого не хочет, но и просить никого ни о чем, больше чем положено «по инструкции», не может, потому что не за что. С людьми власть общается холодно и по формальным правилам, ею же написанным, и они отвечают ей тем же.
На этом фоне многие ностальгируют по временам по-человечески более понятного и «живого» Лужкова. В том числе и по психологическим причинам — плохое забывается, хорошее остается. Но они забывают о том, что без лужковской системы во многом не было бы и нынешней российской власти.
- Победа Лужкова. Как бывший мэр Москвы создал модель сегодняшней России
- Москва позади: чем теперь занимается Елена Батурина
- Дом «Яйцо», Петр Первый и Сити: что построил Юрий Лужков в Москве