На протяжении последнего десятилетия российские политики и эксперты-международники без устали твердят нам об установлении так называемого многополярного мира. Их тезис прост: эпоха доминирования США и сложившегося в 1990-е либерального миропорядка уходит в прошлое, открывая дорогу новым центрам силы, одним из которых, безусловно, является Россия. До последнего времени было модно показывать пальцем на БРИКС как на возможную конфигурацию альтернативного миропорядка, гарантирующую больше справедливости и участия разных центров силы в «управлении миром». Сегодня, спустя 10 лет с момента организации БРИКС как формального клуба развивающихся экономик, вполне очевидно, что БРИКС не стал новым G7. Более того, добрая половина стран БРИКС сегодня переживает либо политический, либо экономический кризис, а то и комбинацию обоих. Общего у пятерки стран оказалось значительно меньше, чем на то надеялись идеологи «альтернативы Западу». И вот уже мэтры российской внешнеполитической мысли заявляют о грядущей «мягкой двухполярности», дуэте США и Китая, в котором России предлагается место на подпевке у Китая. Возникает вопрос — неужели Россия, старательно «уходившая» от Запада все последние годы, финалом своего исторического вставания с колен сделает превращение в «младшего брата» Китая?
И куда в этих раскладах пропала Европа?
Несбывшаяся надежда на Европу
В середине нулевых, после расширения ЕС на восток, включения доброй половины стран Восточного блока, почти вся интеллектуальная элита по обе стороны океана воспевала ЕС как символ грядущего будущего — успешный наднациональный проект, который по своей привлекательности вполне мог бы потягаться с США. В 2008 году американский политолог Параг Ханна выпустил нашумевшую книгу «Второй мир», в которой провозгласил становление трех мировых центров силы: США, ЕС и Китай. Россию, Турцию, Иран и Японию автор записал в лигу «Второго мира» — балансиров, которые, присоединяясь к одному из трех полисов силы, будут в дальнейшем определять мировую конфигурацию. И хотя фактически сам Ханна отказался от своей концепции «Второго мира» в 2012 году, провозгласив «Новое Средневековье» в книге «Как управлять миром», он оказался прав в двух вещах — США и Китай, две крупнейшие экономики мира, продолжают в значительной степени формировать облик мировой политики. А вот ставка на Европу оказалась беспредельно ошибочной. Европейский союз испугался своей мощи, так и не признавшись себе, на что он способен, будь Европа действительно единым политическим механизмом.
Европейская политика сегодня — в исключительной степени вопрос внутреннего сохранения себя. Говорить о Европе как акторе внешней политики сейчас крайне сложно. От лица Европы старается говорить Германия, а иногда и Франция, но далеко не всегда их голоса находят поддержку других членов ЕС, будь то с юга или севера. Brexit, который может и не состоится вообще, уже сделал достаточно, чтобы полностью снять с повестки возможность проактивной политики Европейского союза. ЕС (опять же в лице Франции и Германии) хватает только на то, чтобы отвечать на те вызовы, которые идут с востока и юга. Пример Украины же доказал, что для Европейского союза сегодня почти немыслимо найти общий знаменатель для реализации более или менее эффективной политики на своих самых ближайших рубежах.
А пример 3,5-миллионной Молдовы, лучше всего характеризуемой сегодня как «захваченное государство», лишь подтверждает тезис, что даже в таком маленьком государстве Европа не способна оказать должного влияния для полноценной модернизации.
Конечно, не стоит сегодня ставить крест на Европейском союзе, но и ожидать от него активного участия в формировании глобальной повестки по меньшей мере наивно. Ближайшее десятилетие, а то и больше, Европа потратит на выяснение отношений сама с собой, только реагируя на глобальные тренды, но никак не создавая их.
Вечный гегемон?
Несмотря на заверения всех интеллектуальных оппонентов идеи Pax Americana, именно США на сегодняшний день остаются единственной сверхдержавой. Ни у Китая, ни у Индии, ни тем более у России нет возможностей так влиять на мировую политику или экономику, как это может Вашингтон. Если Трамп выполнит хотя бы половину своих предвыборных обещаний только по вопросам энергетики: в том числе либерализацию добычи нефти и газа, строительство нефтепровода Keystone XL и облегчение условий добычи угля, мировой рынок энергии уже не будет прежним. Роль России, стран ОПЕК, да и всех остальных рента-ориентированных экономик существенно снизится, параллельно ударяя и по цене на нефть.
Беспрецедентный рост экономики Китая в 2000-е, как, кстати, и подъем России на рынке «вечно дорожающих» энергоресурсов, в большей степени заслуга США, создавших колоссальный спрос на китайские товары, параллельно инвестируя в производственные мощности Поднебесной, что, в свою очередь, подстегнуло и спрос на энергоресурсы.
Если США завтра решат прекратить концерт под названием «либеральный экономический порядок», пострадают от него абсолютно все, а самые ярые критики этого порядка — в первую очередь.
Тем не менее роль США сегодня непропорционально меньше того влияния, которое Штаты имели в 1990-е и начале 2000-х, в каком-то смысле решение перестать быть мировым гегемоном приняли сами американцы, избрав президента Обаму в 2008 году. Именно Обама последовательно ограничивал возможности США «быть первой скрипкой» во всех международных конфликтах. И Ливия, и Сирия — примеры сознательного ограничения свободы действий и участия в решении конфликтов за рубежом. Президент Трамп, скорее всего, только ускорит этот процесс.
Роль и место России
Проблема как раз в том, что образующийся после ухода США вакуум власти полностью не заполняется. Китай не приходит туда, откуда уходят США. Пекин, проецируя свое влияние по всему миру, будь то в Африке или Латинской Америке, остается региональной державой (пусть и самой влиятельной в мире), занимающейся устройством преимущественно своего пространства, продвигая экономический мегапроект «Один пояс и один путь». Тем не менее сам Китай существенно не меняет устоявшихся правил игры, не предлагает глобальную альтернативу американскому «либеральному порядку». Пекин мастерски использует сложившиеся обстоятельства, считая, что время «забрать свое» еще впереди.
Больше всех сегодня говорит об изменении правил игры именно Россия. События на Украине, участие в войне в Сирии создают некоторую видимость «свободы рук» и вновь обретенного статуса мировой державы, притом что экономическая роль России продолжает стремительно сокращаться. Москва пользуется откровенной слабостью и нежеланием Запада активно бороться за принципы «либерального порядка» за пределами непосредственно своей территории, навязывая Западу неприятный диалог, призывая договариваться на условиях Москвы. Проблема в том, что измерить успех Москвы, кроме как в терминах «уважения/страха», крайне проблематично. Украинская кампания не создает добавленной стоимости российской экономике, а участие в сирийской войне не помогает в поиске новых источников экономического роста. Ни та, ни другая авантюра в конечном счете не гарантируют большую роль России в построении нового мироустройства, а лишь приближают экономическую катастрофу, которая, как и в конце 1980-х, заставит Москву резко свернуть всю свою внешнеполитическую деятельность, ограничившись решением самых насущных задач для обеспечения минимально устойчивого функционирования государства.
Правда заключается в том, что сегодня, вероятно, никто не понимает, как мир будет выглядеть завтра: количество неожиданностей, так называемых черных лебедей, растет сегодня в геометрической прогрессии. Для выживания в подобных условиях требуется соответствующий запас прочности, который Россия, к сожалению, растрачивает совершенно зря. В отличие от конспирологов, уверенных в существовании «мирового правительства», мы движемся в обратном направлении — к ситуации, когда предсказуемости в мировой политике становится все меньше, и каждой отдельной стране приходится все больше заботиться о своем собственном выживании, не помышляя о попытке контроля над остальным миром.