Беспокойный континент: как Евросоюзу вернуть доверие граждан

Сделка Афин с кредиторами мало кого убедила в том, что угроза распада еврозоны позади. Кризис переживает не только единая валюта, но и сама модель европейской интеграции. О том, как Евросоюз может вернуть доверие граждан и доказать, что у европейских народов общая судьба, размышляет известный британский социолог, бывший директор Лондонской школы экономики Энтони Гидденс в новой книге «Неспокойный и могущественный континент: что ждет Европу в будущем?». Русский перевод выходит в издательстве «Дело», Forbes публикует отрывки из книги.

В 2013 году исследование «Евробарометр», проводимое Европейской комиссией, продемонстрировало практически повсеместный рост разочарованности в ЕС. К примеру, в Испании в 2007 году 65% опрошенных выразили доверие к ЕС, 23% ответили, что не доверяют Евросоюзу. Сегодня ситуация радикально изменилась: 20% все еще поддерживают ЕС, в то время как 72% опрошенных придерживаются противоположного мнения. Похожие цифры были получены в Греции, Португалии, Ирландии, а также в бывших коммунистических странах — Венгрии и Румынии. Аналогичные, пусть и менее резкие, изменения характерны даже для наиболее благополучных членов ЕС, в том числе для Германии, Австрии и Финляндии. В Великобритании, на протяжении долгого времени демонстрировавшей самый низкий уровень общественной поддержки Европейского союза, отношение к нему стало еще более неприязненным. Во многих странах прошли протестные демонстрации, направленные против ЕС.

Мы почти не видели уличных выступлений в поддержку Европейского союза. Здесь нельзя не отметить тот факт, что, несмотря на многочисленные достижения, ЕС так и не заручился эмоциональной поддержкой своих жителей. Как принято говорить в академической среде, ЕС оказался «функционалистским» предприятием, нацеленным на результат и не имеющим ничего общего с привязанностью, уж тем более — со страстью. А значит, нет ничего удивительного в том, что при отсутствии многообещающих результатов это предприятие перестало пользоваться поддержкой у населения…

Невидимый ЕС

Тот факт, что Европейский союз так далек от своего населения, во многом связан с его структурными особенностями. Если говорить начистоту, ЕС страдает от одновременной нехватки демократии и эффективных лидеров. Три основных органа союза — это Европейская комиссия, Европейский совет и Европарламент. С формальной точки зрения Европейская комиссия отвечает за принятие планов, проектов и политики Евросоюза как единого целого. Решения по внесенным комиссией предложениям принимают Европейский совет и Европарламент: этот процесс чаще всего носит затяжной характер и не всегда дает успешный результат. Граждане Евросоюза никоим образом не участвуют в нем напрямую. Кандидаты, участвующие в выборах на уровне Европейского союза, в большинстве случаев сосредотачиваются на проблемах своей страны. Явка на выборы остается низкой, поскольку избиратели прекрасно понимают сложившуюся ситуацию. Европарламент в большинстве случаев выступает в качестве стороннего наблюдателя, процедуры его работы остаются неясными для широкой публики. Лидеры стран — членов ЕС и прежде всего ли­деры крупных стран часто пытаются угнаться за двумя зайцами. Они заявляют о своих общеевропейских интересах, однако на деле на первом месте для них стоят интересы конкретного государства. Если говорить собственно о гражданах, ЕС может предложить им в качестве опоры лишь весьма легковесную легитимность — ведь ЕС не имеет глубокой связи с их повседневной жизнью.

Принятая система управления ЕС является поэтапной, основную роль в ней играет Европейская комиссия. Такая система имеет даже собственное название — «метод Монне». Один из отцов-­основателей Евросоюза Жан Монне полагал, что наиболее плодотворным будет постепенное, пошаговое строительство единой Европы. Диалоги и дискуссии, нацеленные на осуществление таких постепенных шагов, велись в основном в малых группах, в узком кругу; парламенты и граждане отдельных государств не принимали в них участия. Таким образом, ЕС в значительной степени был создан «вне зоны видимости». При необходимости быстрого принятия решений или при принятии решения, которое может иметь серьезные последствия, возникают огромные трудности. Официальные органы фактически не могут принимать подобные решения самостоятельно. В такой ситуации группа людей, чаще всего так или иначе связанных с крупными странами — членами ЕС, берет дело в свои руки, объясняет, что именно необходимо сделать, и добивается искомого результата. В частности, именно так были приняты решения об объединении Германии и о запуске евро. Так временно решается проблема отсутствия в ЕС эффективных лидеров. В роли ключевых игроков обычно выступают Франция и Германия; к ним, в том или ином ограниченном количестве, примыкают другие страны, а также время от времени главы международных организаций.

Вследствие этого управление Европейским союзом осуществляется посредством двух пересекающихся структур, которые в отсутствие лучших названий я буду именовать «ЕС1» и «ЕС2». ЕС1 — это Европа метода Монне, бразды правления в которой удерживают Еврокомиссия и Европейский совет, а также с недавних пор Европарламент. ЕС2 — структура, которой принадлежит большая реальная власть, осуществляемая избирательно и на неформальной основе. Разграничение ЕС1/ ЕС2 имеет мало общего с разграничением между Еврокомиссией и Европейским советом. Оно связано прежде всего с различием между тем, как все должно происходить, и тем, как все происходит в действительности, в особенности в кризисных ситуациях. И все же более призрачная структура ЕС2 гораздо чаще действует за кулисами, как следствие, ее, безусловно, можно считать неотъемлемой частью метода Монне. Именно к ней обращаются Еврокомиссия и прочие органы ЕС: собираясь предлагать те или иные политические инициативы, они проводят неофициальные консультации с лидерами конкретных государств.

В состав ЕС2, сегодня фактически управляющего Европой, входят канцлер Германии (сейчас это Ангела Меркель), французский президент (Франсуа Олланд), еще один-­два лидера государств, а также главы ЕЦБ и МВФ. Высокие шансы на попадание в ЕС2 довольно часто имеют председатели Европейского совета и Еврокомиссии. Широкое распространение получил термин «Тройка»: он используется для обозначения глав ЕЦБ, МВФ и Еврокомиссии, наблюдающих за состоянием экономики в проблемных государствах. Этот термин исполнен глубокой иронии. Изначально он применялся для обозначения лидеров Советского Союза — глав Коммунистической партии, правительства и государства. Однако в современном контексте использовать это понятие неверно. На сегодняшний день канцлер Меркель — фактически самая важная фигура в Европе. Все принимаемые «Тройкой» решения должны быть согласованы с ней.

Не проблема, а решение

Практически все обозреватели, пишущие о современной Европе, обращают внимание на то, что сегодня для всего континента характерны крупные разногласия. Я полагаю, что в действительности в Европе происходят два взаимосвязанных процесса — это, безусловно, разделение и конфликт, но при этом еще и интеграция. Масштабность нынешнего кризиса дала ЕС возможность приобрести значительный опыт в качестве сообщества единой судьбы — в совершенно новом для этой структуры качестве. Говоря так, я имею в виду следующее: жители Европы и ее политические лидеры поняли, что зависят друг от друга. Сегодня впервые сформировалось общеевропейское политическое пространство. Вопреки всем конфликтам и протестным движениям — или, наоборот, благодаря им — Европа значительно расширила круг политических задач, стоящих как перед странами, так и — что немаловажно — перед самими гражданами. Нынешние внутригосударственные выборы отражают существующие в Европе проблемы в гораздо большей мере, чем когда-­либо. Практически все ежедневные газеты (даже в Великобритании) публикуют посвященные ЕС материалы. Этот переход имеет историческое значение — поскольку он, вероятнее всего, необратим.

Те, кто, подобно мне, желает Европейскому союзу долгих лет жизни и процветания, могут задать себе один простой вопрос. Можно ли преобразовать изменения со знаком минус в изменения со знаком плюс? ЕС2 со знаком плюс будет уже не случайной группой лиц, не обладающей никакой легитим­ностью, но институционализированной системой руководства, имеющей демократические полномочия. Превращение Евросоюза в сообщество единой судьбы, будучи рассмотренным со знаком плюс, означает возникновение чувства солидарности и принадлежности к ЕС как целому, а не только к составляющим его странам или регионам. Я полагаю, что в Европе, готовой излечиться от мучающей ее болезни, подобные изменения не просто возможны, но и необходимы.

Мои аргументы в более долгосрочной перспективе выглядят следующим образом. Евро выполнил задачу, которую ставили перед ним его создатели. Он сделал страны еврозоны, а значит и ЕС в целом, гораздо более взаимозависимыми, чем когда-либо. Однако он сделал это настолько резко и — в определенном смысле — безответственно, что параллельно создал большие трудности. Экономическая дисциплина и налоговые механизмы, которые должны были бы существовать в ЕС изначально, создаются сегодня из страха перед будущей катастрофой. ЕС2 довольно быстро — в особенности по сравнению с обычными для Евросоюза темпами — принимает необходимые нововведения, пусть даже все они и должны быть одобрены Германией. Очень многое еще предстоит сделать. На первый взгляд может показаться, что Германия сумела мирными методами добиться того, чего не могла прежде достичь путем военных завоеваний, а именно доминирующей роли в Европе. Однако в долгосрочной перспективе идея «немецкой Европы» обречена на провал. Возможность ее существования создает повод для обид и недовольства, которые раскалывают континент на части. Европе, в сущности, нужно выбрать для себя новое будущее, и на сей раз в этом процессе должны непосредственно участвовать все ее жители. Лидирующие позиции следует оставить за странами еврозоны, однако нововведения в равной мере коснутся и государств за ее пределами.

Пусть это и кажется невероятным в сегодняшних обстоятельствах, однако задачей ЕС является обеспечение всеобщего экономического процветания. До начала финансового кризиса единый европейский рынок прибавлял к общеевропейскому ВВП дополнительные 2,2% в год. Экономическая арена ЕС круп­нее, чем американская экономика. Во многих сферах предприятия работают по единым правилам. ЕС может заключать на внешнем рынке коммерческие сделки, слишком крупные для отдельных стран. Мне представляется, что в краткосрочной перспективе реорганизация экономики поможет решить почти все прочие проблемы, существую­щие в Европе. Если еврозона под эгидой более широкой экономической интеграции сумеет вернуть себе былое процветание, это, вероятно, изменит отношение к ней со стороны европейцев. Европейский союз перестанет быть проблемой и станет решением.

pagebreak

«Немецкая Европа»

Йошка Фишер, хорошо известный сторонник объединенной Европы, как-то задался вопросом: «Как воспрепятствовать скатыванию ЕС к полной закрытости институтов и процессов, все более странным и непонятным компромиссам и максимальному падению популярности ЕС среди его граждан?» Настроенный скептически наблюдатель может сказать, что именно это сейчас и происходит. ЕС2 принимает решения за закрытыми дверями, предоставляя общественности минимальную возможность высказаться до их принятия, а иногда не предоставляя ее вообще. Судя по всему, единственный путь для граждан напрямую повлиять на решения властей — это уличные протесты. Власти давно уже не обращают особого внимания на общественное мнение. Для оказания срочной финансовой помощи государствам или банкам заключаются «выглядящие странными компромиссы», а переговоры по ним напоминают базарный торг, продолжающийся до самого утра.

Те самые тенденции, что ведут к взаимозависимости стран Евро­пы, — это одновременно и тен­денции, что ведут к расколу. По словам одного из ведущих новостных изданий, Германия «ведет за собой, но нелюбима». То же самое издание обратило внимание читателей на тот факт, что демонстранты на ули­цах городов Испании, Италии, Греции и Кипра несли плакаты с портре­тами канцлера Меркель с пририсованными усами Гитлера. В онлайн-версии испанской газеты El Pais появилась статья, в которой политика Ангелы Меркель сравнивалась с политикой Гитлера. Правда, статья была вскоре удалена. Итальянская газета Il Giornale, принадлежащая медиаконцерну Сильвио Берлускони, вышла с заголовком «Четвертый рейх» и с рисунком, на котором Меркель вздернула руку в жесте, напоминающем нацистское приветствие.

Широко распространены антигерманские настроения и в Восточ­ной Европе. Лидер польской оппозиции Ярослав Качиньский играет на традиционных страхах поляков в отношении Германии и России. В своей недавно опубликованной книге он туманно намекнул, что из­брание Ангелы Меркель на пост канцлера Германии «не было простой случайностью». Когда у него поинтересовались, имеет ли он в виду, что Меркель воспользовалась помощью Штази, Качиньский ответил лишь: «Давайте не будем об этом». Пытается Качиньский вызвать неприязнь поляков и к немецкому меньшинству. Председателем одного из региональных отделений партии Качиньского «Право и справедли­вость» была организована массовая акция протеста против германского влияния в Нижней Силезии под лозунгом «Здесь Польша». Недо­вольство Евросоюзом в целом возникло и в прочих странах Восточной Европы. В январе 2012 года около миллиона человек вышли на улицы Будапешта, скандируя: «Мы не будем колонией ЕС». Так они выражали свой протест против вмешательства «Тройки» во внут­ренние дела страны. Необходимо четко представлять себе, что именно здесь на кону. На первый взгляд, все эти потрясения, сомнения и враждебность спровоцированы евро. В конкретной плоскости так оно и есть. В за­висимости от того, насколько удачно будет разрешен кризис евро, Евросоюз останется стоять на ногах либо рухнет на землю. Тем не менее введение евро лишь заставило ЕС трезво взглянуть на свою историю, а именно — на тот факт, что структурные несоответствия держались в основном за счет лейкопластыря. Решение Германии отказаться от немецкой марки, вопреки мнению большинства населения страны, должно было в относительном выражении ослабить германскую экономику и еще крепче связать объединенную Германию с Евросоюзом. Добиться же удалось гораздо большего, чем может показаться на первый взгляд. Несмотря на все разговоры о зарождении «немецкой Европы», в действительности Германия сильно зависит от остальных участников ев­розоны. Она вынуждена быть с остальной Европой не только потому, что обещание «Больше никаких войн» воспринимается ею предельно серьезно, но и в силу того, что она органически связана с евро. Отча­сти своим экономическим успехом она обязана и своему членству в еврозоне. В относительном выражении Германия потеряет не меньше, а то и больше прочих членов еврозоны в случае краха единой валюты. Главная трудность Европы вовсе не доминирование Германии как таковой, а слабость ЕС1 в том, что касается как демократичности процессов принятия решений, так и неспособности быть эффектив­ным лидером Евросоюза.

Признание взаимной экономической ответственности отвечает интересам Германии. В ее интересах отказаться от смирительной рубашки лидера Европы, в которую облачает ее ЕС2. По сути, она оказа­лась между молотом и наковальней: с одной стороны, все ожидают, что она одарит щедрою рукою нуждающихся партнеров, с другой — именно в силу этих ожиданий она становится непопулярной и даже объектом ненависти. Вопреки опасениям многих «немецкая Европа» — это не та ситуация, что будет длиться бесконечно долго. Она необходима лишь временно и по своей сути не отличается стабильностью. Именно поэтому федеративное устройство ЕС, подкрепляемое большей легитимностью и большей способностью вести за собой страны Евросоюза, является единственным возможным шагом вперед.

Как выйти из еврозоны?

Единственный шаг вперед... А можно ли будет вернуться назад? Таким ли уж катастрофичным был бы крах евро? Развал зоны евро предрекают с самого начала кризиса. Так, в мае 2012 года Пол Кругман написал заметку под заголовком «Сумерки евро». «Некоторые из нас обсуждают этот вопрос, — написал он. — Так вот чем все закончится». Далее приводится перечень следующих друг за другом событий:

1. Греция выходит из зоны евро, «очень возможно, уже в следующем месяце».

2. Вкладчики испанских и итальянских банков пытаются перевести крупные объемы своих денег в Германию.

3a. Существует вероятность введения запрета на перевод денег в другие страны, а также ограничений на выдачу наличных.

3б. Одновременно с этим или как альтернативный вариант развития событий банки получают масштабную финансовую помощь со стороны ЕЦБ.

4a. Германия соглашается взять на себя огромные косвенные риски государственного долга Италии и Испании, выступая в качестве гаранта Испании, и одновременно с этим соглашается на повышение инфляции в пределах еврозоны.

4б. Конец евро.

«И, — добавляет Кругман, — все это произойдет в течение несколь­ких месяцев, а не лет».

pagebreak

Ну что ж, Кругман оказался неправ (во всяком случае пока) в своем первом предсказании и уж точно неправ — в указанных для него сроках. Предсказание 3a в определенном смысле оказалось пророческим, но только для малой части ЕС — Кипра. Однако существует вероятность, что это затронет и прочие страны. Предсказание 3б также сбылось, но не вариант 4a — источник неприязни к Германии. Однако никто не может исключать возмож­ности того, что предсказание 4б окажется пророческим — в силу двух причин. Первая заключается в том, что до сих пор спасение евро производилось главным образом в пожарном порядке, вторая — корни кризиса глубже, чем просто в недостатках системы евро или политической несостоятельности ЕС.

Неконтролируемый крах евро мог бы нанести колоссальный ущерб не только странам еврозоны, но и всем членам ЕС, а также мировой экономике в целом. Введение евро преследовало цель создания экономической взаимозависимости стран еврозоны, и этой цели добиться определенно удалось. Стоит евро рухнуть, как миллио­ны контрактов, деловых партнерств и экономических предприятий распадутся буквально за ночь. Страны, не входящие в зону евро, будут затронуты этим так же быстро и так же сильно, как и ее члены. Долги должны будут списать или переоформить в местных валютах, что спровоцирует огромный финансовый дисбаланс. Некоторым странам придется объявить дефолт. Банки и предприятия обанкротятся, поскольку их обязательства во внутренней валюте и валюте прочих стран окажутся несоразмерными. Экономически более успешные страны будут затронуты не меньше, чем слабые, в силу того что, как и в случае с Германией, немалую роль в их высокой конкурентоспособности сыграло их членство в еврозоне. Последствия для мировой экономики будут моментальными и способны будут привести к ее краху. Не менее тревожными окажутся и социальные и политиче­ские последствия. Националистов развитие ситуации, вероятнее всего, обрадует, однако и они ужаснутся социальным последствиям. Мы можем лишь гадать, но не в состоянии предугадать, насколько серьезными они могут оказаться. У членов еврозоны была возможность составить планы действий на случай ее развала, однако в реальности они могут оказаться совершенно бесполезными.

Можно ли осуществить контролируемый «откат» евро назад, избежав краха банков и прочих опасностей? Могли бы одно­-два государства выйти из еврозоны или покинуть ее под нажимом прочих членов, с тем чтобы оставшееся объединение смогло функционировать и дальше? Высказывается и мнение о том, что, устав поддерживать остальных членов еврозоны, Германия может решить покинуть ее в одностороннем порядке, согласившись на любые возможные последствия. Возможно, как считают некоторые, после периода весьма тяжелой адаптации, но свободная от оков в виде более слабых стран, немецкая эконо­мика смогла бы восстановиться и даже стать сильнее, чем раньше. Однако при более взвешенном рассмотрении подобной стратегии можно сделать вывод о том, что реализация ее окажется как минимум крайне проблематичной. Здесь либо придется четко и ясно заявить о своих намерениях, что в силу неминуемых последствий погрузит рынки в хаос, либо готовящиеся шаги придется держать в строжайшем секрете, что совершенно неосуществимо. Более того, «адаптация» немецкой экономики будет протекать крайне тяжело. На фоне резкого удорожания валюты Германии произойдет сильное ослабление валют более слабых экономик, что сильно затронет ее конкурентоспособность.

Более целесообразной — и наиболее продвигаемой — представляется идея, что одно или несколько менее значимых государств решили бы выйти из еврозоны или покинуть ее под нажимом прочих членов. Соб­ственно обсуждать подобный вариант несложно, однако поиск путей практической его реализации показывает, что потенциально это весь­ма непростое предприятие. Наиболее подробно вариант такого сценария рассматривается в работе консалтинговой компании Capital Economics. В качестве ведущего автора исследования выступил эконо­мист Роджер Бутл. Исследование преследовало цель показать, что вы­ход одной-двух стран из зоны евро осуществим и что он окажется бла­готворен как для соответствующей страны/стран, так и для остальной части еврозоны.

Чтобы продемонстрировать проблемы, которые встанут на пути реализации подобного сценария, следовало бы рассмотреть аргументацию авторов в достаточной мере подробно. Страна, принимающая решение о выходе из еврозоны и позволяющая своей национальной валюте зна­чительно потерять в весе, выиграет в конкурентоспособ­ности своего экспорта. По заверениям авторов исследования, страны с сильной экономикой от выхода более слабых могли бы только выиграть, поэтому поддержка подобного развития событий — в их интересах. По мнению Бутла и его коллег, при должной мере осторожности данный сценарий мог бы быть реализован без особых негативных последствий. Они признают, что с исторической точки зрения девальвация — это путь не к стабилизации, а к хаосу. Именно этим заканчивались девальва­ции в Аргентине, проводившиеся в период с 1955 по 1970 год, в Бразилии в 1967 году и в Израиле в 1971 году. Будущее же европейских стран со слабой экономикой, остающихся в еврозоне, весьма туманно — это тот случай, когда из двух зол выбирают меньшее. Каким образом может быть орга­низован процесс выхода? Планы по выходу целесообразно было бы дер­жать в секрете до последнего — это дало бы возможность спокойного, взвешенного планирования. Есть соответствующие при­меры. Так, при образовании Чешской Республики и Словакии решение о том, что у каждой из стран будет собственная валюта, было обнародовано лишь за шесть дней до их размежевания (авторы исследования обходят вниманием тот факт, что в эпоху интернета удержать что­-либо в секрете труднее, чем прежде). Однако есть у секретности и обратная сторона: в этом случае по определению решения будут приниматься без учета общественного мнения. Это исключает и выработку консенсуса с политическими силами страны. Если после начала реализации решения возникнет политический конфликт, это может подорвать уверенность в успехе принимаемых мер у общественности и потенциальных инвесторов, а также привести к масштабным социальным потрясениям.

Число лиц, которым «следует знать» о предстоящих событиях, должно быть невелико, хотя в силу этого ограничивается число спе­циалистов, привлекаемых к разработке готовящихся мер. Тем не ме­нее вероятность утечки информации будет существовать всегда. Отсюда необходимость введения уже на раннем этапе ограничений на движение капитала и прочих мер регулирования, которые опять же придется вводить без каких-либо общественных консультаций. Как только подобные ограничения и меры введены, можно приступать собственно к выходу из еврозоны — в ближайший удобный для этого момент. Вследствие соответствующих юридических сложностей выход из еврозоны заурядной девальвацией национальной валюты отнюдь не станет. Решение о выходе из зоны евро, сопровождающемся значительной девальвацией валюты, будет иметь самые серьезные последствия для оформленных в евро договорных обязательств, как государственных, так и частных. Экономики стран еврозоны настоль­ко взаимозависимы, что масштабы этих экономик выходят за границы отдельных государств. Стране, вернувшейся к собственной нацио­нальной валюте, придется рассчитываться по значительной части своих договорных обязательств в евро — при росте соответствующих сумм, весьма существенном в силу падения ценности своей валюты. В связи с этим возможны продолжительные судебные раз­бирательства для разрешения споров. Кому-то из должников придет­ся объявить о своей неспособности выполнять договорные обязательства или попытаться снизить объемы своей задолженности иными способами.

Каким образом организовать производство банкнот и монет в условиях необходимости соблюдения конфиденциальности до самого последнего момента? Некоторые предлагают использовать для этих целей банкноты и монеты евро, выпущенные покидающей еврозону страной (в зависимости от страны выпуска банкноты различаются серийными номерами, а монеты — национальными символами). Банкноты, используемые в качестве новой валюты, могли бы быть помечены специальными штемпелями. Однако маловероятно, что подобная стратегия может сработать. За пределами вышедшей из еврозоны страны штемпелеванные банкноты вполне могут сойти за обычные евро. Более того, население вряд ли понесет свои банк­ноты на штемпелевание, скорее они растворятся в еврозоне.

Более эффективным представляется вариант отказа в течение определенного периода времени от использования наличных денег. Большинство операций следовало бы проводить с использованием безналичных расчетов. Сегодня почти все коммерческие сделки и так осу­ществляются без участия наличных, выплата заработной платы также производится по безналичному расчету. Многие из операций, осуществляемых в настоящее время при помощи наличных денег, мог­ли бы проводиться посредством электронных способов оплаты, чеков или прочих видов расписок. Оплата небольших сумм могла бы по­-прежнему производиться наличными. Подобные операции можно было бы осуществлять в евро. Бутл и соавторы предлагают установить внутри покидающей еврозону страны первоначальный об­менный курс 1:1.

Как избежать бегства капитала и возможного развала банковской системы? Трудности связаны с выбором момента выхода страны из еврозоны и с сохранением секретности готовящегося шага, поскольку в противном случае население бросится массово снимать наличные евро и будет хранить их дома. Заявление о выходе из еврозоны следует сделать в день, когда боль­шинство банков закрыто, или в нерабочий день. Почти очевидно, что в этот момент может потребоваться введение крайне жестких мер по контролю за движением капитала, таких как запрет на приобрете­ние зарубежных активов или владение зарубежными банковскими счетами. Ограничения должны коснуться целого набора традиционных банковских операций, таких как покупка и продажа большинства видов финансовых инструментов. Необходимо не забывать и о последствиях выхода одной из стран для остающихся членов еврозоны. В худшем случае даже выход небольшой страны способен будет спровоцировать потерю участниками рынка доверия к евро, что затронет не только еврозону, но и мировую эко­номику в целом. В связи с этим одна из центральных ролей в процессе должна быть отведена МВФ, ЕЦБ, Всемирному банку и прочим крупным финансовым институтам.

В силу сказанного выход из еврозоны даже небольшой страны оказывается далеко не столь простым делом, каким он иногда представляется. Большинство институтов и стран ЕС, несомненно, «в принципе» к подобной возможности уже готовы — или остается надеяться, что готовы. Поэтому существует хоть какая-то надежда на то, что выход одного-двух не самых значимых членов еврозоны обойдется без особых последствий для всей конструкции. Но что случится, если еврозону решит или вынуждена будет покинуть более крупная страна — скажем, Испания или Италия? Все перечисленные выше проблемы, скорее всего, проявят себя, причем в более масштабном и опасном выражении. Подробный анализ подобного варианта предлагается в исследовании Фонда Bertelsmann. Одновременный выход Греции и Португалии обойдется довольно дорого в плане как роста безработицы, так и снижения покупательского спроса — причем эти тенденции затронут и сами эти страны, и еврозону. Если же к ним присоединится и Испания, издержки резко вырастут и затронут другие ведущие экономики мира. Так, расчеты по экономике США позволяют говорить о потерях роста, эквивалентных сумме в €1,2 трлн на период до 2020 года. Если после этого еврозону покинет Италия, ситуация может окончательно выйти из-под контроля, спровоцировав еще один глубокий экономический кризис. Согласно расчетам авторов исследования, Германия в таком случае может потерять в указанный период €1,7 трлн евро, США — €2,8 трлн, а Китай — €1,9 трлн.

Я за то, чтобы сохранить еврозону в неприкосновенности, если только это возможно, обойдясь без дезертиров, причем не только потому, что это важно для самой Европы, но и из­-за статуса евро в каче­стве мировой валюты. Важно помнить, что создание евро — это не просто политическая амбиция. Европе знаком длительный период финансовой нестабильности. После окончания Второй мировой войны валюты европейских стран были неконвертируемыми. После отмены Бреттон-Вудской системы в начале 1970­-х годов курсы валют европейских стран по отношению друг к другу и к доллару стали устанав­ливаться на валютном рынке. Новая ситуация привела к значительной нестабильности курсов конвертации. В одном из лучших исследований того периода говорится о «ненавидимом долларовом стандарте». До недавних пор американская монетарная политика оставалась сильно ориентированной на внутренние потребности, несмотря на крайне негативные последствия подобного состояния дел для остального мира. Ограничение пагубного влияния такой политики было в интересах ев­ропейских государств — что и вылилось в создание Европейской валютной системы (ЕВС). ЕВС являлась главным образом валютной корзи­ной, где двухсторонним обменным курсам было дозволено колебаться в установленных для соответствующих стран пределах — в зависимости от ситуации в их экономике. Она была задумана как система, обеспечивающая своим членам примерное равенство экономического потенциала. В итоге же Германия оказалась доминирующей силой в данном союзе. Подобный результат привел к снижению конкурентоспособности ряда членов ЕС вследствие слишком высоких обменных курсов.

Италия и Испания были вынуждены девальвировать свои валюты. Британский фунт и итальянская лира были выведены из системы механизма регулирования валютных курсов, причем фунт — на фоне драма­тических событий, известных как «черная среда». Французская валюта также оказалась под неимоверным давлением в так называемой «битве за франк», который в итоге оказался спасен благодаря действиям Бундесбанка. Однако давление, испытываемое ЕВС, ослаблено не было. По­следовали девальвации испанской песеты и португальского эскудо. ЕВС была реформирована. Валютный коридор расширили, однако проблем это не решило, и французский франк также был девальвирован. Расхождения между европейскими валютами и неадекватность мер по контролю за этими расхождениями вылились в ситуацию, когда эти валюты оказались переоцененными по отношению к доминирующей мировой валюте — американскому доллару. При этом даже в течение последних лет, ознаменовавшихся для евро серьезными трудностями, общеевропейская валюта оказалась успешной альтернативой дол­лару США на мировых рынках.

Если евро удастся пережить тяжелые времена без потерь, Евросоюзу, наряду с США и особенно Китаем, будет отведена одна из ключевых ролей в восстанов­лении мировой экономики. Страны-кредиторы, такие как Китай, должны прийти к пониманию того, что повышение курса своих валют отвеча­ет их собственным интересам, поскольку является одним из условий придания большей стабильности мировому финансовому порядку. Это не только сделало бы возможным снижение долгов до уровня контроли­руемости, но и позволило бы самому Китаю перейти к следующему этапу своего развития, который должен заключаться в стимулировании внутреннего потребительского спроса. В конце концов, сами руководи­тели Китая уже не раз давали понять и американцам и европейцам, что дни, когда те могли просто взять требующуюся сумму в долг и вылезти из ямы, в которую сами себя и загнали, прошли. Время покажет, насколько возможна реализация такой возможности на практике, однако каких­ либо других вариантов исправления перекосов в мировой экономике пока не видно.

«Неспокойный и могущественный континент» — хочется надеять­ся, что вновь наблюдаемая в Европе нестабильность останется по­верхностной по сравнению с противоречиями и конфликтами, кото­рыми было отмечено ее прошлое. Союз все еще может захромать, а то и вовсе распасться в результате цепной реакции событий, с которыми его члены окажутся не в состоянии совладать. Необходимый переход к более интегрированной и демократической системе может оказать­ся невозможным с политической точки зрения. Однако более сплоченный Евросоюз мог бы стать державой мирового уровня. Это именно та цель, к достижению которой должны сегодня активно стремиться его сторонники. У ЕС есть шанс не только сделать шаг вперед, но и избавиться от некоторых своих исторических недостатков и противоре­чий. «Вот почему я говорю вам: да воскреснет Европа!» — но этим словам Черчилля уже 70 лет, они все еще способны вдохновлять.