Китайская спираль: чем грозит мировой экономике замедление роста в КНР

Алексей Голубович Автор

Для понимания текущей фазы сырьевого цикла важно, что, хотя КНР — крупнейший потребитель, не только китайцы виноваты в снижении цен

Снижение сырьевых цен обычно связывают с замедлением роста китайского ВВП. Темпы роста экономики Китая самые низкие с 1990 года. Из-за закрытости реальной китайской статистики и своеобразия экономических циклов в КНР трудно рассчитать, насколько еще замедлится рост. Главные причины падения темпов понятны: в КНР снижается эффект низкой базы времен социализма, а рынки для китайских товаров близки к насыщению. Ожидания, что китайский пузырь лопнет, были еще 10 лет назад. Однако темпы роста Китая выше, чем всех крупных экономик. Дело не в резервах, которых хватит надолго даже при расходовании по $100 млрд в месяц, как в начале года. У КНР есть инструменты и возможности повышения конкурентоспособности:

девальвировать юань для поддержания экспорта и даже некоторого «импортозамещения», в том числе по стали и алюминию;
заменять устаревшие производства новыми, увеличивать долю рабочих мест с более высокой оплатой труда;
привлечь иностранный капитал и технологии, постепенно открывая свой рынок и обеспечивая стабильный бизнес-климат относительно других стран БРИК и вообще развивающихся рынков;
повышать социальные расходы и пенсии.

Важно ли для КНР дальнейшее падение цен на commodities? Снижение от пика 2011 года цен на энергоносители на 75%, на железную руду — на 80%, на медь — на 58%, на никель — на 72%, на алюминий — на 48%, на фосфатные удобрения — на 33%, на калийные — на 43%, на кукурузу — на 58% и на рис — на 40% позволило китайским потребителям сэкономить более $200 млрд в 2014–2015 годах. Конечно, пришлось сокращать устаревшие производства, в основном сталеплавильные заводы (в 2015 году было закрыто до 20% доменных печей). В целом снижение сырьевых цен повысило конкурентоспособность Китая.

Правда, ряд экономистов (см., например, январское исследование Deutsche Bank) говорят и о негативном влиянии падения сырьевых цен на экономику КНР. Причиной является спиралевидная взаимосвязь: ВВП КНР замедляется — глобальный спрос на сырье снижается — металлы и сырье падают в цене — поставщики сырья в Китай несут потери, и их валюты девальвируются — спрос на китайские товары падает — происходит новое снижение ВВП КНР. В какой-то момент цены перестают падать, и такой эффект исчезает, а восстанавливаются цены медленнее, чем падают. Что происходит при этом с экспортерами сырья, от состояния которых, как мы видим, также зависят экспорт и рост ВВП в КНР?

На примере таких экспортеров сырья в КНР, как Австралия, Канада, Бразилия, видно, что падение их валют вело к сокращению импорта, в том числе из КНР, но снижались и затраты. Так, за три года экспорт железной руды в тоннах из Австралии в КНР вырос на 60%, выросла и доля рынка, так как страна ввела огромный объем мощностей к 2014 году. А как дела у российских экспортеров?

К сожалению, даже имея лучшие, чем у конкурентов, производства и месторождения (в черной металлургии, в добыче нефти и газа), российские экспортеры не всегда могут расширить присутствие на зарубежных рынках, особенно китайском. Всплеск активности был на первом этапе девальвации рубля в конце 2014 — начале 2015 года, когда российские компании сектора черной металлургии успели воспользоваться тем, что затраты снизились, а долларовые цены еще не упали, и увеличили поставки угля, руды, стали в Китай. Но эффект был краткосрочным, в том числе из-за отсутствия в России стратегии расширения доли экспортеров на «естественных» для них рынках. Если не рассматривать «политические» потери сырьевых рынков (Украина, Турция, частично ЕС), то главные причины:

неготовность экспортеров к циклическому снижению цен (средства отвлекались в том числе на приобретение других бизнесов на пике цен) и отсутствие планов по сокращению затрат;
отсутствие долгосрочной ценовой политики и системы хеджирования рисков (кроме «Газпрома», крупные экспортеры сырья, как и в 2008–2009 годах, не были готовы к падению цен, не имея долгосрочных контрактов с контрагентами);
попытки властей РФ изъять у экспортеров сверхдоходы от девальвации рубля, не думая о необходимых им инвестициях.

Для понимания текущей фазы сырьевого цикла важно, что, хотя КНР — крупнейший потребитель, не только китайцы виноваты в снижении цен. Цены на нефть, газ, руду упали из-за роста конкуренции. Особенно это касается нефти, где доминирование ОПЕК и России закончилось с ростом производства в США и отменой санкций против Ирана.

Для нас очевидно, что спрос из КНР — не главная причина слабости рубля, повышения налогов и сокращения кредитования бизнеса.

Российские бизнесы не расширяют производство, а снижают, потому что теряют заказы, особенно от государства, занявшего слишком много места в экономике. Бизнес теряет и имущество — из-за налога на специально завышаемую властями кадастровую стоимость любой недвижимости. У нас результат развития по сырьевой спирали — хроническое сокращение производства и инвестиций. Нельзя рассчитывать на их рост, когда при плохой конъюнктуре рынка растет фискальная нагрузка, а сокращение кредита доходит до того, что его получают только бизнесы, «необходимые» для бюджета (госпредприятия через госбанки). Этим Россия отличается от других стран — жертв замедления Китая.

Что будет дальше с китайским спросом на сырье и с российскими экспортерами? На экономику КНР в 2016 году сильно повлияет девальвация юаня. Если юань подешевеет к доллару, например, на 10% за год (в дополнение к 2,4% в 2014 году и 4,2% в 2015 году), это поддержит экспорт. Правда, когда бывший много лет стабильным юань перейдет на уровень около 7,5 за $1, произойдет отток капитала. В 2011–2013 годах юань вырос к доллару примерно на 13%, что вызвало приток десятков миллиардов долларов из-за границы в «кэрри-трейд», и эти деньги в основном еще в Китае из-за ограничений на движение капитала.

Если произойдет снижение курса, наиболее вероятным последствием станет дефицит долларового финансирования бизнеса и сокращение импорта, то есть новое снижение сырьевых цен. Китайский бизнес понесет потери прибылей и рыночной капитализации, но в итоге снизит издержки. Это плохо для экспортеров сырья, ориентированных на КНР, в том числе для России, Австралии, Бразилии.

Вероятным сроком финальной в этом цикле девальвации юаня и возможного «дна» сырьевых цен можно считать период достижения долларом максимального курса к основным валютам (1,0–1,05 к евро и 130 к иене). Это произойдет, скорее всего, во втором или третьем квартале 2016 года, когда основные шаги ФРС по подъему ставки будут совершены (и до президентских выборов в США — если выиграют демократы, то политика ФРС не изменится).

Отскок цен (но не разворот тренда) может произойти и раньше, так как впервые с 2006 года суммарная экспозиция спекулянтов на рынке сырья стала отрицательной, то есть пессимизм достиг таких масштабов, что все играют на снижение. Обычно это признак скорого разворота. А суммарный индекс сырьевых цен (CRB) находится на долгосрочном уровне, который говорит о перепроданности.

У российских властей отскок цен (10–20% за 1–2 месяца) может создать ошибочные ожидания того, что кризис кончился и скоро можно будет жить «как прежде». За отскоком может быть новое «дно», но в целом нефть, цветные металлы и, возможно, газ пройдут минимальные уровни цен в 2016 году. Но ни за год, ни за три или четыре года цены на нефть и металлы не вернутся на докризисный уровень. Поэтому выиграют те страны, которые преуспеют в снижении сырьевой зависимости своей экономики.