Уже более 70 лет мир живет с единой глобальной валютой — американским долларом. До того как сложилась эта система, похожим было значение британского фунта. И поскольку эти государства в свое время были крупнейшими глобальными игроками, представление о том, что широко используемая в международных расчетах и резервах валюта — признак великой державы, укоренилось в сознании российской политической элиты. Считается, видимо, что этот статус позволяет достичь «высшей степени» суверенитета, и потому разговоры о том, что рубль должен стать одной из резервных валют, ведутся уже давно.
Одно время считалось, что этот статус придет сам собой, если рубль станет свободно конвертируемой валютой. Владимир Путин в Послании Федеральному собранию в 2003 году ставил задачу — «достижение полной конвертируемости рубля — конвертируемости не только внутренней, но и внешней; не только по текущим, но и по капитальным операциям», обещал гражданам, что «собираясь в дорогу за пределы России, достаточно [будет] взять с собой паспорт и российские рубли». В некоторой степени результат достигнут: сегодня в большинстве европейских столиц можно поменять рубли на местную валюту (курс не очень привлекательный, но все же). Однако в безналичном обороте рубль остается маргинальной валютой: в конце 2015 года на форексе он выступал в качестве одной из сторон лишь в 1,6% трансакций (совсем немного уступая… шведской кроне), тогда как на американский и канадский доллары, евро, британский фунт, швейцарский франк и иену (то есть валюты главных рыночных экономик) приходилось 169,0% — в 100 с лишним раз больше (совокупный показатель в статистике валютных операций составляет 200%, а не 100%).
Позже чиновники пришли к мнению, что рубль станет востребованным, если на него можно будет что-то купить, — и возникла идея продажи основных российских экспортных товаров за рубли. Идея довольно странная: нужно еще объяснить, почему валюта США, страны, обеспечивающей 7,9% глобального экспорта, занимает 64,0% в резервах центробанков, а валюта России, на которую в максимуме (2013-й) приходилось 3,1% глобальных экспортных поставок, почти никому из центральных банкиров (по крайней мере за пределами постсоветского пространства) неизвестна, как и валюта Китая, хотя он с 2009 года является крупнейшим экспортером в мире и превосходит США по этому показателю почти в 1,5 раза. И все же время от времени снова ставится задача перейти в торговле нефтью на рубли.
На мой взгляд, проблема в другом. Рубль нельзя сделать мировой валютой через наращивание номинированных в нем экспортно-импортных операций. Если экспортные российские товары решено будет «отпускать» в чужие руки за рубли, изменится лишь субъект конвертации: сегодня иностранный покупатель платит российской компании доллары или евро, а та уже продает выручку на бирже за рубли, завтра иностранный контрагент заведет на счет своей российской «дочки» валюту, продаст ее за рубли и перечислит их российским нефтяникам. Никто не будет аккумулировать рубли даже на несколько дней, не то что формировать из них резервы нацбанков. Причина высокого спроса на валюты развитых стран не в том, что у них много товаров, которые за эти валюты продаются, а в том, что именно в них сделано наибольшее количество долгов.
На лицевой стороне американского доллара написано: «This note is a legal tender for all debts, public and private». Когда начинается экономический кризис, даже если он, как в 2008-м, стартует в США, доллар укрепляется: все заемщики мира стремятся выйти из рискованных активов в доллар, чтобы иметь возможность рассчитаться по кредитам. Именно долг, номинированный в той или иной валюте, делает ее ценной, так как порождает устойчивый спрос на нее. Центробанки потому и формируют резервы в долларах и евро, что именно в них берут займы корпорации и банки их собственных стран, и в случае необходимости центробанк может выступить «кредитором последней инстанции». Поэтому популярность той или иной резервной валюты определяется лишь двумя факторами: масштабом привлечения частным сектором средств в ней и частотой объявления дефолтов по государственным обязательствам. Деньги, в которых никто никому не должен, не имеют самостоятельной ценности: в лучшем случае они дают возможность купить за них «настоящие деньги» по устойчивому курсу.
Если взглянуть на ситуацию под таким углом зрения, окажется, что Россия в последние годы делала все, чтобы рубль не стал резервной валютой. Российские компании, а с недавних пор и правительство занимали и занимают на мировых рынках вовсе не в рублях. Внутренние заимствования (на рынке которых могут играть и иностранные инвесторы, как это, например, происходило накануне 1998 года) сегодня невелики: если на 1 января 1998-го номинал обращавшихся ГКО составлял 272 трлн рублей (неденоминированных), или 14% ВВП, то сейчас этот рынок недотягивает до 5,9 трлн рублей, или 7% ВВП. Российские компании и банки находят все более экзотические виды привлечения денег, размещая облигации даже в юанях, но выпуск обращающихся на международном рынке облигаций в рублях не практикуется. Между тем соответствующие операции — это хорошо отлаженная практика, свидетельствующая в том числе и о самоуважении властей той или иной страны. В какой валюте размещены суверенные бонды, например, Польши или Чехии? На 75% и 84% соответственно в злотых и кронах, что эквивалентно €155,9 млрд и €51,1 млрд. В чем занимает Бразилия? В реалах: в них номинировано 74% суверенного долга страны, несмотря на то что в Латинской Америке доллар всегда считался единственной надежной валютой. Практически такая же ситуация и в ЮАР, где основная часть внешнего долга номинирована в рандах. Да и почему доля евро в международных резервах к 2009 году оказалась в 1,8 раза больше, чем суммарная доля немецкой марки и французского франка в 1998-м, если не из-за того, что за 10 лет именно в евро была номинирована большая часть новых корпоративных облигаций? И лишь «встававшая с колен» Россия не пыталась использовать десятилетие стабильного рубля, чтобы сформировать рынок международных рублевых бондов.
Я вовсе не призываю к тому, чтобы превратить рубль в «новый доллар». Это невозможно, а если принять во внимание экономические воззрения президентских советников, даже опасно: ведь только очевидная угроза катастрофического обесценения национальной валюты удерживает руководство страны от наращивания эмиссии. Я просто хочу привлечь внимание к тем тщетным надеждам, к той очевидной подмене понятий и к тому теоретическому уровню, на котором идет дискуссия о «конвертируемом рубле» — дискуссия непрофессиональная и затрагивающая задачу, в выполнении которой лично я не вижу никакой нужды…