Если трясти бутылку с шампанским, то сами знаете что получится. Тот же самый физический процесс происходит и с любой другой газированной жидкостью под давлением в закрытом сосуде: внешняя встряска приводит к увеличению количества пузырьков газа в растворе, которые стремятся его покинуть. В физической химии переход такой системы из одного равновесия в другое следует закону Генри-Дальтона.
Нам эта параллель нужна для того, чтобы попытаться понять поведение экономики, которую чересчур энергично начинают «трясти» и создавать условия для образования пузырей. Закрытость сосуда аналогична сложившемуся краткосрочному равновесию в экономике, встряской оказываются всевозможные структурные шоки, а снижение стоимости кредита или прямое вливание денег из бюджета эквивалентно нагреванию бутылки. Если шестеренки экономического механизма начинают вращаться слишком быстро, то пробка из бутылки может вылететь, а ее содержимое превратится в пену.
Так называемый перегрев (overheating) был любимой темой экономистов в период восстановления разных стран после пандемии. С одной стороны, локдауны и банкротства привели к разрыву цепочек добавленной стоимости. С другой стороны, население и компании получали разнообразные выплаты из госбюджетов, что слишком повышало совокупный спрос по сравнению с предложением. Поскольку производство не могло подстроиться быстро, дисбаланс вел к росту цен. Летом 2023 года о перегреве уже всерьез заговорили в России, и хотя фоном были совсем иные события, механизм перегрева был тем же.
Перегрев = инфляция
Экономисты могут долго спорить о том, что именно означает «перегрев». Разногласий у них не будет лишь касаемо его ключевого индикатора — ускорения инфляции. Однако далее могут существенно разойтись мнения относительно метрики инфляции, по которой следует судить о перегреве: брать ли текущий темп роста цен, средний за некоторый период, или выводить ожидаемую инфляцию из доходности долгосрочных облигаций. Кроме того, для каждого показателя последует еще отдельный спор о его критически максимальных значениях.
Для развитых стран в последние 20 лет считалось, что соответствующая сбалансированному росту экономики инфляция должна укладываться в диапазон 2-4%. Однако, например, для Японии с начала XXI века, а также ЕС и США в промежуток между мировым финансовым кризисом 2008 года и пандемией, были характерны исторически низкие темпы роста цен — для них цель в 2-4%, возможно, была завышенной. Тем не менее, усилия центральных банков направлялись на то, чтобы разогнать инфляцию до целевых уровней. При этом применялись неортодоксальные приемы денежно-кредитной политики, когда центробанки скупали с баланса банков и предприятий неликвидные активы — по сути меняли неликвид на деньги, потенциально повышая платежеспособный спрос в экономике. Если равновесие в мировых экономиках действительно соответствовало нулевой инфляции, то тогда ЦБ, по сути, нагревали бутылку: избыток ликвидности в экономиках должен был не только привести к «здоровому» росту цен, но и раскрутить так называемую инфляционную спираль, попутно надувая пузыри в ценах инвестиционных активов.
Инфляционная спираль
Мягко привести инфляцию к заданной цели на практике не всегда получается. Если перелет через критический порог оказывается не мимолетным и высокая инфляция укореняется, то центробанкам это сулит проблемы. Население и бизнесы начинают воспринимать ускорение роста цен не как временное явление, а как новую постоянную реальность, адаптируя под нее свои ожидания. Складываются условия для возникновения пресловутой инфляционной спирали: рост цен ведет к росту зарплат, который, в свою очередь, вынуждает компании еще выше поднимать отпускные цены.
Как я уже писал, инфляционная спираль — конструкция теоретическая, которая в реальности возникает не часто. Ключевые детали этого механизма таятся в принципах функционирования рынка труда, в частности способности работников тем или иным способом влиять на работодателей и требовать повышения зарплат. Например, если в стране сильные профсоюзы, то вероятность возникновения спирали будет выше. Однако неустойчивый рост зарплат может возникнуть не только из-за противостояния «работник — работодатель», но, например, из-за повышения конкуренции работодателей за трудовые ресурсы. Иными словами, если уровень безработицы в стране быстро снижается, то растущие фирмы будут вынуждены повышать зарплаты, стремясь привлечь новые рабочие руки.
Но даже если уровень безработицы остается стабильным, экономика может перегреться. Дело в том, что этот экономический индикатор — величина относительная. Она измеряется по отношению к экономически активному населению, то есть к тем, кто работает или ищет работу. Если численность рабочей силы падает — например, люди вообще уходят с рынка труда, не возвращаются с локдауна или эмигрируют, — объем трудовых ресурсов, потенциально доступных предприятиям, будет снижаться, в то время как уровень безработицы меняться не будет.
Какова бы ни была динамика на рынке труда, важно, что центральные банки не могут этой динамикой управлять. А значит, не всегда способны справиться с перегревом самостоятельно. Привод экономики в новое равновесие возможен при согласованных действиях ЦБ и правительства, когда центральный банк стремится контролировать рост цен и изменение инфляционных ожиданий, а профильные министерства — создавать условия для снижения напряженности на рынке труда.
Жесткая посадка
Координация действий, однако, дело сложное. С одной стороны, всегда есть политический контекст согласования подходов различных сторон. С другой стороны, эффект экономических политик проявляется с лагом, а эти лаги могут быть различными в борьбе с ростом цен и нехваткой трудовых ресурсов. Если властям удается затормозить инфляцию, не вызывая при этом рецессию, экономисты говорят о «мягкой посадке», а если нет, — то о «жесткой».
Поскольку обеспечение стабильности роста цен прописано в мандате регуляторов, у них появляется соблазн повышать ставку до тех пор, пока в экономике что-нибудь не сломается и пробка не вылетит из бутылки. Чтобы этого избежать, ЦБ должен руководствоваться не только экономическими моделями, но и реальным контекстом, помня, что не все зависит от ставки. Это уже не наука, а искусство. На практике проблема координации приводит к тому, что жесткие посадки случаются не так редко. Например, в США за последние 60 лет было порядка полутора десятков циклов повышения процентной ставки ФРС, за половиной из которых следовала рецессия. Выход из текущего периода повышенной инфляции, кажется, предвещает мягкую посадку, хотя экспертов, предсказывающих экономический спад, всегда хватает.
А что в России
Перегрев — это всегда история краткосрочная: на длинном горизонте предложение способно адаптироваться под спрос, убрав дисбаланс, ведущий к росту цен. Для развивающихся стран долгосрочная повестка, как правило, важнее, чем нивелирование краткосрочных колебаний — главной задачей для них является переход к устойчивому экономическому росту. Но по мере выхода на устойчивую траекторию проблема краткосрочных отклонений от нее, в том числе и управления периодами перегрева, становится важнее. Все это справедливо в контексте развития России в последние годы.
Наблюдаемые у нас рост денежной массы, бюджетных расходов и нехватка трудовых ресурсов — классические ингредиенты для возникновения проблемы. За последние полтора года российская экономика испытала серьезный шок со стороны предложения, вызванный как введением санкций в связи со «спецоперацией»* на Украине, так и отказом прежних торговых партнеров вести с нами бизнес. Перестройка цепочек поставок занимает время. Вместе с тем рынок труда скудеет — мобилизация и эмиграция усугубили и без того хроническую нехватку рабочей силы, вызванную демографическими проблемами. Это происходит на фоне роста оборонного заказа, государственных расходов и увеличения банковского кредитования.
В результате сильный рост спроса привел к повышению загрузки мощностей во многих отраслях до исторического максимума и снижению безработицы до исторического минимума. Неудивительно, что итогом стало ускорение инфляции к осени 2023 года — примерно в полтора раза по сравнению с целью в 4%.
Банк России вовремя среагировал на ситуацию, в несколько этапов повысив ключевую ставку до 13%. Однако возможности регулятора справиться с перегревом ограничены: инфляция растет в силу факторов, на которые ЦБ повлиять не может. Перефразируя ремарку бывшего председателя ФРС Бена Бернанке, регулятор находится в положении водителя, управляющего машиной с ненадежным спидометром, запотевшим лобовым стеклом и непредсказуемо работающей педалью тормоза.
Долгосрочная перспектива
Хотя экономическая активность в России восстановилась почти до уровней 2021 года, в долгосрочной перспективе у страны отсутствуют предпосылки для поддержания нынешнего периода относительно высоких темпов экономического роста. Основных причин — две.
Во-первых, в России устойчиво убывает население. А даже базовая экономическая теория говорит нам о том, что в основе развития лежит его прирост: еще в ранних моделях экономического роста темп прироста населения прямо определял темп развития экономики. Кризисы заставляют откладывать решение о рождении детей, а в условиях нынешней России это решение примет немногочисленное поколение, родившихся в 1990-е и чуть позже. Это значит, что на горизонте в 20-30 лет нас ожидает еще более суровая демографическая яма.
Во-вторых, Россия недоинвестирует в здравоохранение, образование и науку, а санкции продолжают ограничивать импорт инвестиционных товаров. Более свежие и продвинутые модели экономического роста говорят нам о том, что развитие — это результат инноваций, а стимулы к инновациям определяются экономической политикой и институтами. Конкурентоспособными оказываются страны с умным и здоровым населением, где власти поддерживают достойные условия для творчества, исследований и занятий наукой. Россия давно страдает от «утечки умов», численность занятых в науке ученых и специалистов сокращается. Люди покидают страну для выстраивания научной или предпринимательской карьеры за рубежом. К сожалению, в ближайшем будущем ситуация не изменится — в проекте федерального бюджета на 2024-2026 годы, внесенном в Госдуму в сентябре, доля расходов на образование и здравоохранение заметно снизится, в то время как доля трат на оборону вырастет почти вдвое.
Джинн из бутылки
Как справиться с этими проблемами? К сожалению для российских властей, легких — для них самих — и популярных решений нет. Их обсуждение, вероятно, заслуживает отдельного разговора. В краткосрочной перспективе можно пойти по пути экономической мобилизации, то есть разогревать и всячески «трясти бутылку» — последствия подобных действий хорошо понятны: образование пузырей на рынках и переход в новое равновесие через рецессию. Вероятность такого исхода — если опираться на опыт развитых стран — примерно 50%. Однако реальная опасность текущего момента заключается в том, что в этот раз вместе с пробкой из бутылки вылетит и джинн: рецессия будет длительной, поскольку сиюминутные амбиции элит поставлены в ущерб долгосрочным целям развития страны.
Профессор Оксфордского университета Стефан Деркон в 2022 году опубликовал книгу «Ставка на развитие». В ней, анализируя опыт многих развивающихся стран, он пишет, что, несмотря на то, что говорит нам экономическая теория, в том числе современные модели экономического роста, залогом устойчивого развития в долгосрочной перспективе является не какой-то конкретный набор экономических политик, наличие демократических институтов или низкий уровень коррупции. Залогом успеха является осознание элитой необходимости перейти от защиты собственных интересов к игре в долгую: страна развивается, когда элиты делают ставку на долгосрочное развитие. В таком случае циклические перегревы по-прежнему грозят розливом содержимого бутылки, только в этот раз это больше похоже на обливание шампанским на подиуме.
* Согласно требованию Роскомнадзора, при подготовке материалов о специальной операции на востоке Украины все российские СМИ обязаны пользоваться информацией только из официальных источников РФ. Мы не можем публиковать материалы, в которых проводимая операция называется «нападением», «вторжением» либо «объявлением войны», если это не прямая цитата (статья 57 ФЗ о СМИ). В случае нарушения требования со СМИ может быть взыскан штраф в размере 5 млн рублей, также может последовать блокировка издания.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора