Режим с обострением: грозит ли мировой экономике инфляционная спираль

Бывает так, что система — физическая, социальная или экономическая — попадает в «режим с обострением»: на внешний стимул в системе возникает реакция, которая лишь усиливает стимул. Такая положительная обратная связь может привести к неустойчивости системы. Экономисты подобные ситуации очень не любят, поскольку они, как правило, плохо заканчиваются: пузыри на фондовом рынке, набеги на банки, неравномерное распределение преимуществ в обществе («эффект Матфея») — вот типичные примеры. Если вовремя не принять мер, то может последовать крах, разорение и даже революция.

Потеря контроля

К таким ситуациям относятся и инфляционные спирали. Сначала какой-нибудь «черный лебедь» — нежданное событие — приводит к первичному росту цен. Реальные доходы падают, наемные рабочие начинают требовать повышения зарплат. Издержки предприятий растут. В попытке сохранить рентабельность и компенсировать рост зарплат бизнес вынужден поднимать цены на товары и услуги. Стоимость жизни повышается, зарплата все меньше удовлетворяет работников, и они снова призывают к ее увеличению. Если рост номинальных зарплат действительно не отстанет от роста цен, все может закончиться порочной восходящей спиралью.

В конце 2022 года подобный сценарий стал очень актуальным, как раз когда уже казалось, что центральные банки в развитых экономиках путем энергичного поднятия процентных ставок сумели замедлить инфляцию. Однако рост цен на энергоносители и продовольствие привел к кризису стоимости жизни. В результате по миру прокатилась волна забастовок, численность профсоюзов существенно выросла, рабочие требуют повышения зарплат. Означает ли это, что мировую экономику ждет очередное ускорение роста цен?

Пример 1970-х

Сегодняшняя ситуация во многом напоминает 1970-е годы: экономический рост слаб, общая инфляция высока, реальные процентные ставки отрицательны, цены на энергоресурсы и продовольствие на исторических максимумах. Тогда, как и сейчас, энергичная борьба с инфляцией в развитом мире путем поднятия ставок грозила кризисами в мире развивающемся по причине его сильной закредитованности.

Такой коктейль проблем — сильная головная боль для центральных банков: слишком мягкая денежно-кредитная политика позволит высокой инфляции укорениться, а слишком жесткая  убьет экономический рост. В конце 1970-х страх перед инфляцией возобладал — выбор был сделан не в пользу роста и стабильности. Резкое поднятие процентных ставок в США и Европе вкупе с другими факторами привело к еще большему росту безработицы (до 10% и выше), разорению сотен банков, долговым кризисам в странах Латинской Америки и глобальной рецессии.

В сравнительном масштабе сегодня подъем инфляции в мире слабее, чем 45–50 лет назад, но замедление экономического роста уже значительно сильнее — в среднем в два раза. Намного выше и закредитованность развивающихся стран. Если в Америке или Европе возникнет инфляционная спираль, то последствия будут весьма плачевными: не только отдельные страны, но и весь мир ждет очередное «потерянное десятилетие», то есть длительный период стагнации, падения доходов и уровня жизни населения, роста неравенства и политической нестабильности.

Скудный рынок труда

Вероятность того, что такая спираль возникнет, особенно высока в ситуации так называемого скудного рынка труда (tight labour market): когда вакансий много, а свободных рабочих рук мало. Это именно то, что сейчас наблюдается, например, в США. Быстрое восстановление спроса в экономике после пандемии столкнулось с нехваткой рабочей силы. Причин тому несколько.

Во-первых, снизилась иммиграция из-за ковидных ограничений. Во-вторых, те работники предпенсионного возраста, которых пандемия вынудила раньше выйти на пенсию, на рынок труда не вернулись — так называемая норма участия в рабочей силе среди пожилых упала на 1,5%. Вместе с тем опыт удаленки побудил молодежь значительно снизить интенсивность своей работы, измеряемую, например, часами, а не днями. Это явление уже получило название «тихой уход».

Экономическая теория гласит, что в ситуации скудного рынка труда сила работников в переговорах о зарплате с работодателями значительно возрастает — шансов на выбивание повышения больше, так как компаниям просто негде найти работникам замену.

При этом в недавнем исследовании специалисты из МВФ изучили данные по ценам и зарплатам в США с конца 1960-х. Они определили 79 эпизодов, в которых наблюдалось некоторое подобие зарождения инфляционной спирали. В 22 из них макроэкономические условия (падение реальных зарплат и скудный рынок труда) были очень похожими на те, что наблюдались в 2021–2022 годах, но лишь в нескольких случаях все закончилось устойчивым ростом зарплат и цен. Вместо этого инфляция и рост номинальной зарплаты, как правило, стабилизировались, в то время как рост реальной зарплаты в целом не менялся.

Защитные механизмы

Есть основания полагать, что и в наши дни у инфляции не получится так просто уйти в отрыв: структурно мировая экономика сегодня слишком сильно отличается от экономики 1970-х, а номинальная степень экономических потрясений в последние годы все еще ниже, чем полвека назад.

Во-первых, по крайней мере пока, амплитуда скачков цен на сырьевые товары была меньше, чем в период стагфляции 1970-х.

Во-вторых, сегодня глобальная инфляция затрагивает не такой широкий спектр товаров и услуг, а базовая инфляция (без учета цен на топливо и продовольствие) во многих странах остается умеренной. Отчасти, наверное, это связано с тем, что с 1970-х годов энергоемкость ВВП значительно снизилась, что сделало экономику более устойчивой к скачкам цен на сырье.

В-третьих, в XXI веке значительное число центральных банков в мире перешло к инфляционному таргетированию при проведении денежно-кредитной политики. Это контрастирует с 1970-ми, когда перед центральными банками часто стояли конкурирующие цели — поддержания как производства и занятости, так и стабильности цен. Попросту говоря, сегодня центральные банки уже умеют управлять инфляцией. Более того, регуляторы научились до некоторой степени управлять и инфляционными ожиданиями, в частности фиксировать их в районе требуемого уровня. Это объясняет, почему базовая инфляция сегодня стала гораздо менее чувствительной к инфляционным сюрпризам. Ожидаемые темпы инфляции сейчас значительно ниже, чем были в конце 1970-х: на год вперед — в два раза, а на перспективу 5–10 лет — в четыре.

Наконец, в 1980-х, в период неолиберального подхода к экономической политике, в развитых странах были существенно ограничены права профсоюзов. Даже при росте популярности профсоюзного движения сейчас его возможности по-прежнему отстают от пика середины 1970-х.

Такой «наезд» на профсоюзы, с одной стороны, означал намеренное ущемление прав наемных рабочих в интересах глобального бизнеса. Так, например, считает один из ведущих интеллектуалов современности Ноам Хомский. С другой стороны, это сделало рынки труда более гибкими: менее централизованное установление зарплат позволяет как бизнесу, так и ищущим работу оперативнее реагировать на изменения в секторах, где цены растут особенно быстро.

В теории это должно помешать раскрутке инфляционной спирали, поскольку снижает роль долгосрочных инфляционных ожиданий, закладываемых в контракт сторонами. На практике картина в разных странах будет разная. Например, в Европе роль профсоюзов в переговорах о зарплате выше, чем в США, а в Северной Европе выше, чем в Южной.

Надежда на то, что риски инфляционной спирали не материализуются, есть. Правительствам и центральным банкам развитых экономик просто не надо терять голову от первых успехов в замедлении инфляции. Не стоит слишком рано снижать процентные ставки, а на переговорах с профсоюзами надо найти возможность компромисса и там, где возможно, выполнять требования работников не путем повышения зарплат, а за счет улучшения условий труда.  

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора