Вал по плану: почему в России возвращаются к ретроутопии плановой экономики
18+ НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЕН, РАСПРОСТРАНЕН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ КОЛЕСНИКОВЫМ АНДРЕЕМ ВЛАДИМИРОВИЧЕМ ЛИБО КАСАЕТСЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА КОЛЕСНИКОВА АНДРЕЯ ВЛАДИМИРОВИЧА
На Петербургском международном экономическом форуме Эльвира Набиуллина была вынуждена рассуждать о рисках возвращения к плановой экономике: «Кажется, что это невозможно, потому что у нас все рыночное, но на самом деле государству достаточно у себя сконцентрировать право принимать решение, какие производства, какие проекты нужно развивать и куда направлять финансовые ресурсы вместо частной инициативы, и, на мой взгляд, это большой риск».
«Затраты-выпуск» и KPI
Разговоры о возврате к системе Госплана абсолютно естественны в текущих политических обстоятельствах реабилитации всего худшего в советской системе и рассуждений о «государстве-цивилизации» и «соборности по Достоевскому»: что-то идет не так, и нужно найти универсальные средства волшебного решения всех проблем, в том числе психологических и идентификационных. Неуверенность в себе и проблемы с национальной самоидентификацией сквозят в попытках отказа от наследия первого президента России, которые выразились в начавшейся «глубокой» проверке Минюстом Ельцин-центра на предмет его «иноагентства». То есть организации, попечительский совет которой возглавляет руководитель администрации президента Антон Вайно: система ищет корни проблем в самой себе?
Вполне понятно, что фрустрированное население еще в сентябре 2021 года, согласно опросу «Левада-центра» (включен в реестр НКО-иноагентов), хотело советской политической системы и возврата к плану — эту святую ностальгическую веру в твердую руку в политике и счетоводческую, хорошо видимую руку в экономике не поколебало за последние десятилетия ничто, в том числе рыночный бум и потребительские капиталистические привычки. Однако к этой картине добавились и высоколобые рассуждения о возврате к системе «затраты-выпуск», как если бы это была панацея от всех бед. Пикантность ситуации в том, что экономистов, знающих, как работала система Госплана, — считаное число. Владимир Коссов, Яков Уринсон, Андрей Нечаев — спросили бы у них, они бы рассказали, как это все работало и почему столь эффектно и шумно обрушилось, притом что виноватыми были объявлены те люди, которые обломки и руины разбирали, а не те, кто пытался подпирать своими плечами рушащиеся конструкции, изображая заботу о трудящихся.
Если что и спасает в сегодняшних экстраординарных обстоятельствах экономику, так это остатки рынка, реликты частной инициативы и кадры новой экономики, ввиду новой эмиграционной волны оказавшиеся на вес золота. Неслучайно на том же питерском форуме министр финансов Антон Силуанов сообщил, что главный KPI, целевой показатель для Минфина, — «чтобы пессимисты вернулись».
Подсчеты и просчеты
«Пагубная самонадеянность» — так называл Фридрих фон Хайек веру сторонников социалистического метода хозяйствования в то, что можно все на свете посчитать и спланировать. Вместо подсчетов получались просчеты, равно как и — самое главное — недоучет очень простой вещи, потребительского спроса. Гигантские счетные машины Госплана Союза и республиканских Госпланов, Вычислительного центра Госплана, Госснаба и Главснабсбытов крутились, в сущности, вхолостую: плановая экономическая система производила не то, что надо, не в тех количествах, которые нужны, в большей степени для самоотчетности, чем для практической пользы. Академические институты искали волшебные формулы идеальной планомерности и оптимальности, придумывали всякие СОФЭ (системы оптимального функционирования экономики), но дефицит и неравномерность в распределении никуда почему-то не девались. Математические методы социалистическую экономику не спасали, зато переместились в экономику капиталистическую. Псевдорыночную функцию в этой плановой системе выполняли снабженцы — «ходоки» и «толкачи», метавшиеся по Союзу в поисках необходимых их предприятиям деталей и продукции, а также колбасные электрички. Собственно рыночная деятельность наказывалась в соответствии со статьями Уголовного кодекса.
В 1975 году план не выполняли две трети министерств, 95% предприятий не производили никакой продукции высшего качества — это по данным Отдела плановых и финансовых органов ЦК. В 1979 году Комиссия зампреда Совмина Союза академика Владимира Кириллина подготовила доклад о состоянии экономики, в котором признавалось: «Трудно найти такую товарную группу, на товары которой спрос удовлетворялся бы полностью», а «неудовлетворенный спрос, порождая такие негативные явления, как… чрезмерное потребление спиртных напитков, развращает людей и наносит обществу не только экономический, но и громадный моральный ущерб». Показатели смертности растут. В 1971 году, в частности, младенческая смертность составляла 22,9 на 1000 родившихся; в 1975-м — 26,3; в 1976-м — 31,4. Это в полтора-три раза выше, чем аналогичный показатель в развитых странах.
Как работала такая экономика? В одной из статей начала 1980-х молодой экономист Егор Гайдар описывал механику: «Харьковский электроаппаратный завод снял с производства выключатели и предложил Гомельскому, Липецкому и Ереванскому станкозаводам заключить договор на новые, более тяжелые и дорогие выключатели, оснащенные дополнительными, ненужными данным заводам деталями. Станкозаводы, чтобы не остаться без комплектующих изделий, вынуждены были заключить договор, хотя им было невыгодно — ведь после удорожания выключателя цена на станки не пересматривалась. В результате станкозаводы при получении новых выключателей вынуждены их разбирать, лишние части выбрасывать, а необходимые детали ставить на станки».
В 1970-х существовало несколько типичных способов выполнения планового задания, например по железнодорожным грузоперевозкам, их тоннажу и расстояниям: самые тяжелые вагоны с грузами составляли в специальный поезд и начинали гонять его по московскому железнодорожному кольцу, чтобы выполнить план. Эти примеры можно множить и множить.
Каждой корове — по датчику
На выходе — структурные диспропорции, экономика дефицита, низкие зарплаты, низкая производительность труда, скрытая инфляция. Сам процесс планирования — снижение заданий до минимума, увеличение капиталовложений до максимума. В чистом виде отраслевой лоббизм — административный торг пронизывал все этажи системы, но с главными лоббистами — ВПК — спорить не мог никто. Как вспоминал Владимир Коссов, на пике застоя занимавший пост замначальника сводного отдела Госплана Союза и отвечавший за цифры пятилетки, недостатки требовалось в «Основных направлениях развития народного хозяйства» подавать как «скрытые резервы», а цели на будущее выбирать как можно более «дешевые» — чтобы звучало хорошо, а выполнить можно было легко.
На пленуме ЦК в 1969 году даже Леонид Ильич Брежнев докладывал (текст его речи не был опубликован, чтобы не тревожить широкие массы трудящихся тяжелыми констатациями): «…конечный результат соревнования с капитализмом определяется иным показателем. Коренной вопрос это не только сколько ты произвел, но и какой ценой, то есть какими затратами общественно необходимого труда». В 1972-м, на похожем декабрьском пленуме ЦК, Брежнев орал на министров (по записям Анатолия Черняева): «…хвалитесь, что выплавляете больше США… А качество металла? А то, что из каждой тонны только 40% выходит в продукцию по сравнению с американским стандартом, остальное — в шлак и в стружку?!.. Их (обувь) уже никто никогда не купит, потому что фасоны лапотные… Так ведь можно скупить все заграничное сырье и пустить его под нож. Людям нужны не деньги, а товары. И только имея товары продаваемые, мы можем вернуть деньги, чтобы строить домны и т. п.».
Центральный экономико-математический институт (ЦЭМИ) докладывал наверх в начале 1970-х — для управления трехмиллионной номенклатурой планового хозяйства (потом число увеличилось) компьютеру, совершающему миллион операций в секунду, потребовалось бы 30 000 лет непрерывной работы. Самый что ни на есть дикий рынок после либерализации цен 2 января 1992 года проделывал те же операции с невиданной легкостью, переиграв все утопии оптимальности планирования, — продукты появились на полках магазинов. Сбылась мечта академика-кибернетика Виктора Глушкова, предлагавшего к каждому коровьему вымени приделывать датчики, чтобы высчитывать оптимальные объемы производства молока, но сбылась без всяких датчиков — благодаря счетным способностям невидимой руки рынка.
Политическая болезнь
И вот прошли годы — и плановая утопия снова с нами. Хотели утвердить собственную суверенную идентичность — получили эмиграцию рабочей силы, усугубившую и так ожидавшееся сокращение численности трудоспособного населения, снижение рождаемости и потерю качества человеческого капитала. Сделали акцент на предыдущем укладе индустриальной цивилизации, удовлетворявшей потребности прежде всего ВПК и зарабатывавшей деньги на экспорте энергоносителей, стали искать панацею в преподавании черчения, ставшего символом этого ретроутопического мышления, — получаем автаркический технологический регресс.
Что собираются планировать сторонники планового хозяйства — чушки, болванки, пары обуви, штаны? Как только в действие вступит план в старом, а не в бизнес-значении этого слова (любая бизнес-единица планирует свою деятельность и затраты), товары исчезнут. И откуда возьмутся специалисты по планированию или хотя бы по математической экономике — большинство из них уехало за границу.
Это уже не план по валу, а какой-то вал по плану, спровоцированный несколько устаревшими представлениями о том, какая экономика эффективнее и за счет чего. И симптом политической болезни — упорно пилить сук, на котором комфортно сидишь. В данном случае — полный «цветов и листьев» сук рыночной экономики.
Что было главным в деятельности Госплана СССР, по воспоминаниям современников? Главное — в очередных пятилетних «Основных направлениях» не забыть исправить номера съездов КПСС (любимая шутка сводного отдела Госплана). И тогда все наладится и заколосится. Так что даже и модель «затраты-выпуск» изучать не надо.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора