Страна невыученных уроков: почему в России назревает структурный фискальный кризис
Сегодня уже почти никто не вспоминает про апокалиптические прогнозы будущего российской экономики, которые весной 2022 года делались самыми разными авторитетными экспертами. Спустя всего год официальная экономическая повестка засверкала плюсами: президентский советник Максим Орешкин и Банк России сулят уже не спад, а сопоставимый с докризисными темпами подъем до 2%, а населению — поступательный рост доходов, что в предыдущее, куда более спокойное десятилетие было совершенно недостижимо. Начальственный оптимизм подкрепляется высокими уровнями уверенности и в среде бизнеса, и у населения, низкой инфляцией и приростом индекса Московской биржи примерно на четверть от осенних минимумов. Даже если опираться на независимую оценку из апрельского прогноза МВФ, российская экономика в текущем году не уступит французской или итальянской (по 0,7% роста) и намного перегонит результаты Германии и Великобритании, которым, похоже, не удастся избежать рецессии. Впрочем мировая экономика в целом все равно продолжит расти вчетверо быстрее российской, неуклонно сокращая ее относительное значение.
Отдельные отечественные аналитики добавляют к количественным успехам важные качественные сдвиги — отказ от использования ведущих резервных валют, активное замещение ушедших с нашего рынка западных товаров и брендов, диверсификацию экономики и национальное технологическое возрождение в результате прекращения доступа к зарубежным ноу-хау. Смелость восторженного воображения тут же рисует стратегический союз на равных с Китаем, надежно сокрытые от санкций единые цифровые валюты то ли ШОС, то ли БРИКС на фоне упадка западного мира, погрязшего в неэффективности и непреодолимых внутренних противоречиях.
Казенные деньги
Отметим, что наша экономика восстанавливается, несмотря на относительно невысокие мировые цены на нефть, дополнительно урезаемые российскими дисконтами, а также введение в действие беспрецедентного эмбарго на экспорт самого черного золота и продуктов его переработки. Даже решение о засекречивании статистики добычи нефти и газа на самом деле может свидетельствовать о самых разных вещах — в том числе и о неожиданных производственных достижениях в данной сфере, которые не хочется показывать публично.
Но в любом случае один из ключевых факторов повышенной сопротивляемости российской экономики в 2022 году — сверхдоходы от поставок энергоносителей — похоже, перестал действовать. Другим, не менее мощным фактором поддержки народного хозяйства единодушно признан бюджетный стимул, отчасти основанный на тех же нефтеюанях. Тот факт, что федеральное правительство в 2022 году смело потратило на треть больше запланированных объемов ассигнований, не мог не сказаться на экономической активности. Возросший совокупный спрос, прежде всего со стороны самого государства, позволил во многом компенсировать глубокие провалы в ряде наиболее затронутых санкциями отраслей (например, автомобильном производстве), а также поддержал заметно ускорившийся инвестиционный процесс.
Продолжение позитивных эффектов фискального импульса, разумеется, зависит от направленности дополнительных расходов и способа их финансирования. Данные по структуре промышленного производства показывают, что в результате расходной экспансии со стороны федерального бюджета структура национального производства заметно смещается в пользу вооружений и других видов обеспечения действующей армии. Хотя один рубль, потраченный бюджетом в военном и в гражданском секторах, формально вносит один и тот же вклад в валовый продукт, социально-экономическая эффективность гражданской продукции, вообще говоря, выше. Официальная статистика ВВП не дает возможности в явном виде зафиксировать данное структурное ухудшение национальной экономики.
Бюджет из 1990-х
Однако гораздо более болезненные последствия может иметь продолжение расходной экспансии в случае отсутствия для нее адекватных финансовых источников. Хотя Россия еще с 2014 года уверенно обгоняла другие ведущие державы по доле оборонных затрат в ВВП, в 2022 году этот разрыв только увеличился, — по данным Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI), примерно на половину процентного пункта, но, судя по всему, в гораздо большей степени (сюда нужно добавить еще немалые расходы на восстановление разрушенного). По результатам за четыре месяца 2023 года федеральный бюджет зримо напоминает о «лихих» 1990-х: расходы в полтора раза превышают собранные доходы, а дефицит уже перекрыл годовой плановый показатель. Поскольку надежды на нефть за $150 уже покинули даже самых завзятых сторонников сценария глобального энергетического кризиса, правительство всеми правдами и неправдами — включая пересмотр механизма расчета нефтегазовых доходов, квазиналоговое «изъятие сверхдоходов» у крупных компаний и планы по сокращению демпферных выплат — стремится сформировать спецфонд для закрытия образовавшейся внеплановой бюджетной дыры. Но если спецфонд в лучшем случае измеряется пока сотнями миллиардов рублей, то бюджетная дыра — уже триллионами.
Хотя возможности правительства свести концы с концами в текущем финансовом году не вызывают особых опасений, дальнейший ход событий выглядит уже не столь радужно. Классический принцип управления бюджетным дефицитом заключается в том, что какое-то время финансировать можно только эффекты временных шоков: за счет разного рода «заначек» — как предпочитает Минфин, займов или приватизации — как рекомендует, в частности, глава ВТБ Андрей Костин, или даже эмиссии — как настаивают другие эксперты. Напротив, к постоянным негативным воздействиям необходимо приспосабливаться. Поскольку достигнутый к нынешнему моменту объем расходов в силу своего генезиса имеет скорее структурную, а не циклическую природу (иными словами, даже среднесрочные политические перспективы его сокращения неясны), очень скоро нужно будет принимать одно из двух решений: либо на постоянной основе увеличивать доходы (читай — налогообложение), либо резко сбрасывать прочие неприоритетные бюджетные расходы на уровне порядка одного процентного пункта ВВП (1,5 трлн рублей), а то и больше. Напомним, что недавнее повышение НДС, с 18% до 20%, в ценах 2020 года принесло бюджету менее 700 млрд рублей.
Очевидно, что вне зависимости от формата реализации и распределения совокупных издержек любой из этих вариантов, а также различные их комбинации крайне плохи для отечественных экономических перспектив даже при неизменной интенсивности применения санкций. Вряд ли это не видят в правительстве, но пока непонятно, на какой альтернативный способ разрешения структурного фискального кризиса делается ставка. В экономике редко случаются чудеса. Удивительно, что на наших глазах вновь воспроизводится сюжетная линия, ставшая в итоге едва ли не центральной в окончании существования Советского Союза, который, как принято считать, взвалил на себя неподъемное для остальной экономики военное бремя и так и не сумел вовремя от него отказаться — причем скорее по внутренним, а не внешним причинам.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора