Японский сценарий: почему рецессия в Великобритании может затянуться

Еще в 2019 году выборы в шестой экономике мира подтвердили приверженность британских граждан курсу на изоляционизм и развитие экономики «маленького государства, низких налогов и сниженного регулирования» — как провозглашала премьер Тереза Мэй. Консерваторы, получившие невиданное с 1987 года большинство, были идеологами Brexit. Шотландская национальная партия, постоянно требующая референдума о независимости, победила практически во всей Шотландии. «Шинн Фейн» — борцы за независимость Северной Ирландии — получили семь из 15 мест, отведенных этой части Соединенного Королевства и тут же отказались присутствовать на заседаниях палаты, объявив о вечном «воздержании». 

Не удивительно: c 2010 года, когда к власти пришла консервативная коалиция, британский ВВП рос на 3,4% в год, ослабление фунта после Brexit помогло местному производству, сокращение расходов бюджета привело к стабилизации национального долга после «обвального роста» с 35% до 65% ВВП в кризис 2008 года и до 80% ВВП к 2012-му. 

Обещания Мэй

Однако рост, шедший в основном за счет сниженных ставок, огромного дефицита счета текущих операций (в 2015 году он достиг 7% ВВП, такого не было с 1772 года) и роста экспортных услуг финансового сектора и сервисов вообще (в Великобритании услуги составляют около 80% ВВП, не в последнюю очередь за счет юридических сервисов — весь мир пользуется британским правом) не сопровождался реализацией заявленных Терезой Мэй идей. 

Правительство обещало, что пять направлений получат серьезную поддержку из специально созданного фонда:

1. life-science, включающие инновации в сфере медицины, фармацевтики и биотехнологий,
2. развитие транспорта с низкими выбросами,
   
3. промышленный IT,
   
4. креативные индустрии,
   
5. ядерные разработки. 
   

Предполагалось кредитовать тех, кто шел учиться в колледжи на сложные технические специальности, и создать «технологические институты» в каждом регионе страны с 15 профилями обучения. 

Однако в итоге суммарные инвестиции в Великобритании составляли 17% ВВП, на 4% ниже, чем среднее по развитым странам. Если посмотреть на статистику за последние 30 лет, то окажется, что доля работающих в индустрии сократилась с 38% до 8% трудовых ресурсов. Сейчас 43% вакансий в промышленности, где требуются навыки STEM (естественные науки, технология, инженерия, математика), невозможно заполнить — и при этом не было и нет вакансий для вчерашних выпускников колледжей и университетов в этих областях: везде требуется опыт. 

В стране высокая нехватка даже низкооплачиваемых работников, всего не хватает около 1 млн технических профессионалов, а система обучения и приема иностранных специалистов крайне забюрократизирована. Дефицит усилился после Brexit — из-за сокращения миграции из Восточной Европы и возврата многих европейцев на родину. Количество обучаемых в колледжах сокращается каждый год, а в университетах на специальности в сфере STEM учатся лишь 16% студентов, в то время как «экономике, финансам и менеджменту» — около 30%. 

Модель Джонсона

Понимание «случайности» экономического успеха заставило правительство искать изменений — но не в самой экономике, а в постановке задач. Уже через два месяца после выборов 2019 года в Гринвичской речи новый премьер Борис Джонсон задал другую модель развития: «высокопрофессиональная экономика высокой продуктивности с высокими затратами на труд через лидерство Британии в мировой торговле». Стихийно сложившаяся в период благоприятных для британской экономики факторов модель принималась как долгосрочная.  

Изменение обстоятельств быстро показало несостоятельность подобных планов. В 2020 году, в условиях ковидных ограничений, британская экономика потеряла 11% и, в отличие от экономик других развитых стран, до сих пор не восстановилась: после роста на 7,5% в 2021 году по итогам этого года ожидается новое снижение ВВП.

Британский долг резко вырос во время пандемии (на 20% ВВП за год) на фоне широкомасштабных и (как и везде в развитом мире) очень плохо продуманных субсидий. Большая часть (более £500 млрд) долга выражена в обязательствах, процентные платежи по которым привязаны к инфляции. 

В стране, которая импортирует товаров на 5% ВВП больше, чем экспортирует, на фоне логистических проблем в пандемию и раздачи большого количества денег инфляция добралась к октябрю 2022 года до уровня в 11%. Прямым следствием этого стал не только рост ставки Банка Англии (пока с 0,5% до 3%) и резкое охлаждение высоко закредитованных рынков недвижимости, но и катастрофический рост стоимости обслуживания национального долга — выплаты в 2022 году составят более £100 млрд, 11% бюджета против 3% в среднем за 30 лет! 

Охлаждение рынка недвижимости не менее опасно. Из-за крайне зарегулированного и дорогого процесса получения разрешений на строительство дефицит недвижимости в стране составляет примерно 1 кв. м на каждого жителя. Поскольку земля в Британии передается по наследству без уплаты налога, а для передачи недвижимости без налога есть относительно простая схема, огромные капиталы вложены в британскую землю и недвижимость. Наконец, ежегодно в страну переезжают более 200 000 эмигрантов, большая часть которых покупает недвижимость в стране. Все это делает рынок дорогим и перекашивает экономику в его пользу: выручка девелоперов практически равна выручке всех супермаркетов страны. 

Около 60% жителей Великобритании владеют жильем, бизнес «купить, чтобы сдать» был очень развит — и депрессивно влиял на трудовые ресурсы: при ставках ипотеки менее 2% многие высококвалифицированные специалисты к 40-45 годам накапливали на первый взнос на покупку второй жилой недвижимости и становились рантье, сдавая ее и живя на доходы с аренды. Фактически вся нежилая недвижимость закредитована банками. Банки требуют, чтобы арендные платежи покрывали минимум 125% от платежей по ипотеке или отзывают кредит. Рост ставки вызовет резкое снижение спроса и падение цен на рынке — это приведет и к банкротству девелоперов, и к серьезным проблемам у сотен тысяч рантье.

Задачи для Сунака

На этом фоне новый британский премьер Риши Сунак опасается делать громкие заявления об экономической политике, сосредоточиваясь на политике бюджетной, суть которой должна сводиться к росту доходов за счет повышения налогов и к стабилизации долга. Сегодняшняя налоговая нагрузка в стране составляет 33% ВВП (у Франции 45%, у Норвегии 40%), и дальнейший рост налогов с упором на бизнес и богатых граждан вроде бы не должен привести к коллапсу. Но он точно не приведет к экономическому росту — у «конкурентов» налоговая нагрузка ниже: у Израиля 32%, Турции 25%, России 24%, Ирландии 22%, Китая 17%, ОАЭ 9%, Кувейта 1,5%.  

Стабилизация долга выглядит менее простой задачей: в условиях рецессии и оттока иностранных инвестиций баланс счетов текущих и капитальных операций неминуемо останется глубоко отрицательным, и компенсировать его может только новый долг. Победа над инфляцией снизит нагрузку на бюджет, но вопрос — когда она произойдет и каким снижением налоговой базы придется за это заплатить. 

Есть у Великобритании и еще один риск — в 2024 году должны пройти новые парламентские выборы, на которых граждане, справедливо недовольные консерваторами, могут отдать свои голоса за лейбористов, традиционно решающих вопросы наращиванием долга, увеличением налогов и ухудшением инвестиционного климата. Тогда «японский сценарий» многолетней стагнации будет, возможно, лучшим исходом для страны, которая когда-то производила 30% мировой промышленной продукции и была крупнейшим мировым товарным и финансовым рынком. 

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора