Разрушение пройденного: в какой стране выходит на свободу Алексей Улюкаев

«Эй, вы, там, на горе! А валите-ка в Гори / Или в Польшу, иль в Мексику — мне все равно / И не будет у нас с малышами ни горя / Ни беды, ни войны — разве только в кино». Этот грустный и даже горький поэтический призыв к власть имущим разных времен не казался бы необычным, если бы не имя автора стихов — Алексея Улюкаева. 

В 2016 году он, будучи министром экономического развития, был арестован, а в 2017-м осужден на восемь лет лишения свободы за вымогательство взятки в размере $2 млн у главы «Роснефти» Игоря Сечина за положительную оценку сделки по покупке госкомпанией акций «Башнефти». Вину свою не признал, а произошедшее назвал провокацией Сечина и ФСБ.

Но 27 апреля 2022 года суд в Твери удовлетворил ходатайство Улюкаева об условно-досрочном освобождении. Таким образом, в заключении он провел пять с половиной лет. И на свободу выйдет не то чтобы в другой стране — принципиальным образом политическое и экономическое устройство не изменилось, но в абсолютно иной ситуации, с иными ощущениями от происходящего. А страна — та же самая. И к тому результату, к которому она пришла, ее вели все элиты, и уже очень давно.

Карьера системного либерала

Когда министра решили посадить (в отношении чиновника подобного ранга шаг совсем неординарный), российская система, как и прежде, была основана на принципах олигархического капитализма. Много государства, значительные нефтегазовые доходы, экономика не в лучшем состоянии с низким ростом ВВП и падающими реальными доходами населения, но тем не менее вполне работоспособная. Завершался первый после рокировки срок Владимира Путина, элиты уже начали готовиться ко второму. Либерально ориентированные эксперты в последний раз сплотились вокруг Алексея Кудрина, который на базе Центра стратегических разработок (ЦСР) и при поддержке «голубиного» гражданского крыла администрации Кремля готовил системные предложения по модернизации экономики. Скепсиса было много, надежд мало, но они оставались.

Как заметил один экономист высокого ранга на совещании в ЦСР, первое лицо надо напугать непреодолимыми сложностями в экономике, и тогда оно начнет реформы в рамках модели авторитарной модернизации. Впрочем, как мы знаем теперь, первое лицо не испугалось, а вместо реформ по Кудрину произошло обнуление президентских сроков и ужесточение давления на гражданское общество. О модернизации авторитарного типа можно было забыть. Как, впрочем, и о любой модели модернизации. Разве что технократам разрешалось улучшать систему малыми делами и активным регулированием, не трогая ее экономических и политических основ.

Мало кто увидел в аресте Улюкаева большую политику — до такой степени системным элементом ее он смотрелся. Хотя в те времена еще выступал одним из важных звеньев группы, которую условно называли сислибами — системными либералами, занимавшими важные позиции в финансово-экономическом блоке и в ведущих экспертных организациях. Они пытались по возможности менять систему изнутри и ликвидировать экономические последствия разнообразных политических и геополитических решений. С изменениями не очень получалось, а ликвидация последствий носила лишь усугубляющийся с годами характер работы пожарных. В результате системными профессионалами их можно было называть, либералами — уже нет. Хотя задачу удержания всей политической и экономической власти от обвала они решали сравнительно успешно — насколько это в принципе возможно. И решают даже сейчас.

Будучи компромиссным чиновником, Улюкаев имел отношение к строительству и укреплению этой системы. От нее же и пострадал. А теперь может быть только рад, что годы деградации политической модели пересидел далеко от центров принятия решений. И вышел к 30-летию реформ, в которых участвовал в качестве советника правительства Гайдара и с которыми связывались надежды на нормальную, спокойную, европеизированную Россию.

Разгребатель руин

Улюкаев начинал в команде экономистов, пришедших делать радикальные экономические реформы на самом излете стремительно разваливавшегося СССР. Он работал в журнале «Коммунист», который с 1986 года стал страшно популярен, потому что превратился в центр реформаторской мысли. Причем несмотря на свое название и даже скорее благодаря ему — потому что это была отличная крыша для продвижения модернизационных идей. Редактором отдела экономики тогда был Егор Гайдар, и редакция стала одним из центров сплочения и формирования команды экономистов, которые потом, когда из-за промедлений в реформах все развалилось, взяли на себя самый неблагодарный труд — разгребать развалины империи. 

Уже тогда Улюкаева называли «нашим самым бойким пером». Что было правдой — одно время он даже был экономическим обозревателем гиперпопулярных «Московских новостей». Именно этим самым его пером, как говорят свидетели событий, была написана «Альпбахская декларация» — итоговый документ семинара экономистов в австрийском Альпбахе в сентябре 1991 года, где излагались базовые принципы возможных реформ. И говорилось среди прочего о том, что России по этому пути придется идти одной, без других республик.

Карьера Улюкаева тесно связана с работой либеральных команд на правительство и с историей проектов либеральных партий «Демвыбор России» и СПС. Когда только начала формироваться система Путина и еще не прошел первый энтузиазм по поводу того, что слегка авторитарный, но, казалось бы, управляемый лидер завершит недоделанные реформы — а в кругу правых либералов-экономистов была уверенность в том, что только он и завершит, — Улюкаев начал работать в качестве первого заместителя министра финансов Кудрина. Впоследствии — первым замом председателя ЦБ Сергея Игнатьева. Казалось бы, пик карьеры, сама команда разбросана на ключевых позициях в самых важных структурах — взять тех же Кудрина и Улюкаева. Что еще нужно, как говорилось в известном фильме («Белое солнце пустыни». — Forbes), чтобы встретить старость. Члены команды благодушно мирились с политической эрозией демократической системы, построенной Ельциным. И, вероятно, как и многие в годы нефтяного благополучия, полагали, что демократия вторична по отношению к рыночной экономике. Между тем государства — именно в силу политической эрозии — становилось все больше в экономике. Личная история Улюкаева и Сечина и есть следствие такой эволюции системы, самого типа принятия решений внутри нее.

Как окончательно выяснилось за то время, что Алексей Улюкаев сидел в тюрьме, никакого долгосрочного рыночного процветания без демократических институтов и ротации власти не бывает. Все, что было построено людьми из круга Улюкаева, было разрушено одномоментно, однако к этому обрушению система шла упорно и последовательно, и при участии системных либералов. Они этого не хотели и не верили в такой конец. Для кого-то личный конец в карьерном смысле случился чуть раньше и не самым элегантным образом, как это произошло с Улюкаевым, для кого-то — позже. Из команды на самом верху остались только Алексей Кудрин и Эльвира Набиуллина — в той же роли ликвидаторов последствий чужих решений. А теперь, скорее, и просто разгребателей руин.

Как писал поэт Алексей Улюкаев: «…хлебушек-то горек / Невеста как-то очень повзрослела / А строй имел меня вовсю — такое, / Да тут у каждого полно таких историй».

Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора