После объявления имени нового руководителя Банка России стоит еще раз вспомнить о тех вызовах, которые стоят перед ним в рамках проведения денежно-кредитной политики. Это особенно актуально сейчас, поскольку и в экспертной среде, и со стороны представителей власти участились призывы к активному стимулированию экономики денежными мерами в связи с замедлением экономического роста.
Должен ли ЦБ это делать? Давайте для начала разберемся, о чем идет речь. Денежные меры — это стимулирование совокупного спроса в экономике, эффективными они могут быть только в том случае, если основной проблемой является сжатие этого самого спроса. Если экономика находится ниже своего потенциального уровня, то есть производит меньше, чем могла бы производить при полной занятости и полной загрузке мощностей, то денежное стимулирование может быть полезным. Именно поэтому большинство стран отреагировали на мировую рецессию в 2007-2008 годах мощным расширением денежной массы и снижением процентных ставок. Именно этого не сделал Банк России осенью 2008 года, когда он, наоборот, поднял процентные ставки в попытке защитить рубль от падения (с большой вероятностью, это привело к падению ВВП России, наибольшему среди стран «большой двадцатки»). Именно это наш Центробанк все-таки начал делать, пусть слишком медленно и с опозданием примерно на полгода, весной — осенью 2009 года.
До сих пор Банк России был крайне осторожен в регулировании процентной ставки. Собственно, он только во время кризиса начал учиться использовать этот инструмент денежной политики, который в большинстве стран, далеко не только развитых, давно стал базовым. Страны, успешно таргетирующие инфляцию на постоянном низком уровне, не боятся агрессивно понижать процентную ставку по время экономического спада и резко повышать ее при признаках перегрева экономики.
Таким образом, первый вызов для Эльвиры Набиуллиной — переход к более активным действиям в управлении процентной ставкой.
Это непросто, и осторожность уходящего руководства Банка России легко понять, ведь у нас нет большого опыта в игре со ставками, слабо изучена реакция экономики на их изменение. Полагаться приходится на теорию и опыт других стран.
Второй вызов, который также связан с особенностями российской ситуации, заключается в том, чтобы научиться различать спады, вызванные падением спроса, и стагнацию, вызванную структурными проблемами экономики. Если на первые можно и нужно реагировать денежной экспансией, как описано выше, то со стагнацией денежными мерами ничего сделать не получится. Выше головы не прыгнешь, и экономика не произведет больше, чем она может, лишь оттого что Центральный банк напечатал больше денег или понизил процентные ставки.
К сожалению, похоже, что сейчас российская экономика переживает как раз структурную стагнацию.
Десятилетие бурного восстановительного роста в 1998-2008 годах вернуло Россию на тот относительный уровень развития, на котором она находилась и 100 лет назад, накануне Первой мировой войны, и 50 лет назад, в период развитого социализма. Основные мощности, простаивающие в 1990-х, снова в основном загружены, люди в основном нашли новую работу (в регионах, где эта работа в принципе есть). Мы снова стали середнячком — страной, которая по ВВП на душу населения примерно втрое отстает от развитых стран. В 2009 году мы упали на 8% по сравнению и с этим уровнем, но к началу 2012-го это падение было отыграно. Если не предпринимать институциональных и политических реформ, то, боюсь, на этом уровне мы и останемся, прогнозируемые темпы роста 3% в этом году — лишнее тому подтверждение. Для сокращения отставания от развитых стран темпы роста должны быть раза в два выше.
В этом смысле начавшийся в 2008 году кризис отвлек наши взоры от более важной для нас проблемы — начавшейся стагнации. До сих пор внешние угрозы — начавшаяся рецессия в Европе, риски рецессии в США — считаются главными для нашей экономики. Но, на мой взгляд, главные угрозы в другом — неработающие правоохранительная и судебная системы, коррупция, бюрократизм, политическая нестабильность, депрессивные регионы, в которых застряли уже давно потерявшие надежду люди. Эти проблемы не решаются денежными мерами, на Банк России здесь уповать бессмысленно.
Означает ли это, что про денежную политику можно забыть? Вовсе нет. Во-первых, структурная стагнация и падение спроса — не взаимоисключающие явления. Они вполне могут существовать параллельно друг с другом, и одна из главных задач центрального банкира — уметь их различать. Так, например, резкий скачок безработицы в начале 2013 года до 6% является тревожным сигналом, на который Банку России стоит обратить пристальное внимание. Во-вторых, общий уровень инфляции в России (около 7%), хоть и снизился в последние годы, все равно остается высоким по мировым меркам. Снизить его до 2-4% — также задача для ЦБ, хотя и не самая срочная.
Наконец, остается третий вызов — политический.
Даже если научиться разделять долгосрочные структурные тенденции и колебания спроса, нужно уметь не поддаваться давлению со стороны руководства страны. Стагнирующая экономика и падающие рейтинги власти могут привести к желанию разогреть совокупный спрос, заставить экономику прыгнуть выше головы (или убедить себя, наняв соответствующих советников, что никакой стагнации нет, есть слабый спрос). Результатом такой политики будет только разгон инфляции, еще сильнее дестабилизирующий экономику и подавляющий потенциал ее роста.
Эльвира Набиуллина становится центральным банкиром в непростой момент. Стоит пожелать ей удачи.