Шесть лет назад, в разгар финансового кризиса, пять жителей Сардинии придумали стартап — локальную валюту. Среди них не было ни одного финансиста и специалиста IT. Кризис больно ударил по острову, рассказал Financial Times Джузеппе Литтера, один из членов группы. Безработица среди молодежи достигла 50%, и «все с минимальными лингвистическими способностями уехали в Лондон или Берлин». Отцы-основатели новой валюты, сардекса, живут в маленьком (9500 человек) городке Серраманна в бедном аграрном районе на юге. Альтернативой стартапу для них была безработица или отъезд.
Идея сардекса была вдохновлена разбросанными по всей Сардинии древними конусообразными башнями нураги — с каждой башни видно другую. «Может быть, это была система коммуникации при помощи света или зеркал — люди были объединены в сеть», — говорит Карло Манкозу, другой автор сардекса. Сардекс тоже работает как финансовая сеть: в бумажной форме деньги не существуют, а их электронная форма служит для клиринга и учета взаимного долга местными фирмами.
Безработица, рост самоубийств, упадок промышленности, да еще и финансовый кризис — ощутимые локально последствия принятых где-то далеко ошибочных решений. В 2013 году подушевой ВВП Сардинии составлял 77% от среднеитальянского. Гордые местные жители отказывались это принять: «Почему экономическая система Сардинии должна зависеть от ошибок Уолл-стрит или Лондона?» Ведь остров по-прежнему может производить востребованные товары и услуги, люди хотят работать — а денег нет, и банки не выдают кредитов.
Примерно так рассуждают авторы многих локальных валют — их в Европе более ста, а всего в ресурсном центре, собирающем информацию по таким валютам, зарегистрировано 289. В мире подобных валютных систем порядка 1500, с общим годовым оборотом $700 млн. Это «гроши», незаметная на фоне глобального ВВП мелочь. Один из самых успешных европейских проектов местной валюты — швейцарский WIR, существующий с 1934 года. Во время Великой депрессии несколько бизнесменов создали систему взаимного кредита, позволившую им торговать друг с другом, не прибегая к расчетам во франках. Сейчас этой системой пользуются около 62 000 фирм — в основном в строительстве, торговле, сфере гостеприимства, бизнес-услуг. WIR не мешает обращению швейцарского франка: для разных целей людям нужны разные деньги, говорит экономический историк Люка Фантаччи из миланского Университета Боккони. До Наполеона Европа примерно 1000 лет жила с множественными валютами и сейчас «возвращается к истокам».
Функционируют такие системы, как WIR и сардекс, очень просто: по сути, это клубная электронная система учета взаимных долгов. Ее участники торгуют друг с другом в кредит, а организаторы ведут баланс взаимных долгов. Результат — увеличение объема взаимной торговли и прибыли, притом что можно не «отвлекать» на эти сделки обычный cash flow. Начинался WIR как клуб, комьюнити из 16 фирм, где все друг друга знают. С тех пор он вырос почти в 4000 раз, годовая сумма сделок превышает 6,5 млрд швейцарских франков.
Сардекс только в начале этого пути. Его авторы изучали опыт WIR и древние денежные и клиринговые системы. Это правильный подход, говорит Массимо Амато, еще один экономический историк из Боккони: «Нет причин думать, что современные финансовые рынки прогрессивнее финансовых институтов Возрождения». Сардекс функционирует без бумажных денег, без генерирующих деньги электронных алгоритмов (как биткойны), даже без долговых расписок. Это просто система взаимного кредитования. Каждая фирма начинает с нулевого счета. Продав свой товар или услугу другой компании, она пополняет свой электронный счет. Он ведется в евро, но эти деньги нельзя обменять на «настоящие», а можно только потратить на покупку чего-то у других участников сети. Можно покупать и в долг, но организаторы устанавливают для каждого долговой лимит, который определяется тем, что именно он может предложить другим. Получать проценты на остаток средств на сардекс-счете нельзя. Не растет со временем и долг на сардекс-счете — погасить его можно, только продав что-либо участникам сети, у которых баланс счета положительный.
Все это очень похоже на рынок в его «изначальном», естественном состоянии. Деньги работают как информация о том, кто задолжал членам сообщества, а кто может покупать и сколько. Поэтому Фантаччи и Амато говорят, что сардекс выполняет исходную, базовую функцию финансов (само это слово этимологически родственно латинскому finis — предел, окончание). Сардекс позволяет должнику и кредитору «прийти к финишу» — завершить расчеты, обнулить взаимный баланс. И никакой системы с растущим долгом, никакой переупаковки долга, бурное развитие которой способствовало глобальному финансовому кризису...
Начало сардекс-бизнеса было непростым: сотни бизнесменов Сардинии отказались вступить в клуб. Число приверженцев сардекса было нулевым, а бизнесу нужны настоящие деньги для расчетов с поставщиками. «Они смотрели на нас как на пришельцев из космоса», — цитирует Манкозу FT. Первый вступивший в сардекс-клуб местный предприниматель думал, что присоединяется к обширной сети. «Великолепная идея. Кто еще вступил в сеть?» — поинтересовался он. — «Пока только вы, — честно ответили сардекс-энтузиасты, — но наша сеть будет расти». Без местного патриотизма заниматься таким бизнесом невозможно: проекты местных валют, основатели которых имели сугубо бизнес-мотивации, не были успешными.
Постепенно к сети присоединились сардинские магазины, отели, местные медиа, рестораны, дантисты, бухгалтерские фирмы и пр. Одним это дало возможность быстро реализовать скопившиеся на складе товары; другим, стесненным в кеше, — сделать покупки, которые иначе они не могли себе позволить. Но в основе проекта был сардинский патриотизм и человеческие отношения. До сих пор к проекту нельзя присоединиться через интернет — только лично, говорит один из основателей сардекса Габриэлле Джузеппе. В этом году объем сделок в сардексе может достигнуть €50 млн, в сети уже порядка 3000 компаний. Система функционирует за счет вступительных взносов (они не обременительны — €150–1000 в зависимости от размера фирмы), отдельные транзакции не облагаются налогом в пользу эмитента. Годовое членство в сардекс-клубе стоит €350–2500. Сардекс-брокеры помогают участникам системы в конструировании сделок — в особенности тем, у кого происходит избыточный рост сардекс-счета. Тем самым в системе нет излишнего накапливания долгов.
Деньги сообществ, подобные сардексу, лишь по минимуму выполняют функцию средства накопления, поскольку большинство из них (исключение — WIR) не предполагают начисления процентов, пишет Паоло Дини из Лондонской школы экономики. Они служат для расчета и обмена — как правило, товарами и услугами с не очень большой стоимостью. Локальную валюту удобно использовать, чтобы заплатить няне или человеку, которого вы просите покосить газон, но на нее не купишь спортивный автомобиль, отмечает Дини. Да и местные товары обычно нужно оплатить одновременно местными и национальными деньгами в какой-то пропорции — как минимум в той, которая позволит продавцу заплатить налоги со сделки.
Ничто не мешает создателям местных валют выпускать бумажные деньги — так делают, например, в Брикстоне и Бристоле. Это удорожает проект, но дизайн бристольских фунтов настолько привлекателен, что они становятся самостоятельной доходной статьей для города, привлекая коллекционеров.
Местные валюты помогают развитию местных экономик. Каким образом? Они стимулируют покупателей тратить деньги на местную продукцию и оставлять прибыль в своем регионе. Поэтому особенно заметный эффект местные валюты дают «дефицитным» территориям, из которых прибыль выводится, а не тем, которые в фаворе у инвесторов. По идее, общее число транзакций в экономике от введения местных валют не меняется, отмечает Дини, но сделки становятся более локальными. Возможно, общий торговый оборот чуть ускоряется, поскольку его перестает сдерживать нехватка национальной валюты. Второй очевидный плюс: в локальных экономиках растет доверие между агентами. Третий плюс для местных экономик (и минус для национальной банковской системы) в том, что часть сделок минует банки, не принося им никакой прибыли.
Локальные деньги — идеальное средство для импортозамещения, только не в национальном, а в региональном масштабе.
Почему же в России прокуратура запрещает местные валюты, а о господдержке и речи нет? Федеральная власть с эпохи парада суверенитетов боится регионального сепаратизма. В конце 1990-х губернаторы ограничивали вывоз зерна и других товаров из своих регионов, а некоторые, как Эдуард Россель в Свердловской области, даже думали о региональном золотом запасе. Эти страхи были напрасны: локальные валюты не пытаются и не могут заменить национальные. Поэтому Евросоюз не возражает против локальных электронных валют, а наоборот, методологически помогает местным сообществам, советуя, как организовать их запуск, и рассказывая, какая электронная инфраструктура для этого требуется.
В конце сентября Мособлсуд отклонил жалобу фермера Михаила Шляпникова из подмосковной деревни Колионово на решение Егорьевского горсуда, который по требованию прокуратуры запретил использование колионов — «валюты», которую Шляпников использует для расчетов с односельчанами, соседями, контрагентами по агробизнесу. Колионы угрожают единству платежной системы РФ и дезориентируют население в условиях экономического кризиса, полагает бдительная прокуратура. Колион, как и сардекс, — форма долговой расписки (только в бумажной форме). «Вы меня финансируете, даете 2000–3000 рублей, а я вам обещаю через полгода вернуть вложенное продукцией, например гусем. На ваши деньги я покупаю яйцо, комбикорм, оплачиваю свет, материалы, ремонтирую гусятник», — рассказывает Шляпников. Прокуратура, однако, считает, что колионы нарушают единство денежного обращения, а суды под копирку штампуют написанные ею решения. Несколькими годами раньше башкирская прокуратура по той же логике запретила «шаймуратики» — деньги села Шаймуратово.
Дело не только в силовиках — предубеждения против любых валют, кроме официальной, разделяют с ними ЦБ и Минфин. Они готовят предложения по введению уголовной ответственности за выпуск криптовалют. Это удивительная слепота. Никакой угрозы национальной безопасности валюты любых сообществ, разумеется, не представляют. А вот помочь депрессивным территориям немного сгладить прохождение кризиса они бы могли. И главное, своя валюта — это хороший способ поверить в свои силы, укрепить связи внутри местных бизнес-сообществ, а вдобавок повысить их известность, которая привлечет новых клиентов и контрагентов.