Сегодня аналитики обсуждают в основном вероятную рыночную оценку крупнейшей в мире нефтяной компании — предположения разнятся в диапазоне от нескольких сотен миллиардов до $10 трлн, Saudi Aramco может оказаться в разы (и даже в десятки раз) дороже Apple, Google или Exxon. Сравните: добыча жидких углеводородов у Saudi Aramco находится на уровне около 10 млн баррелей в день, доказанные запасы — 261 млрд баррелей, в то время как у Exxon — всего около 4 млн баррелей в день и 14 млрд баррелей запасов. Инвесторам было бы выгодно купить немного Aramco, даже невзирая на падение нефтяных цен: у компании одна из самых низких в мире себестоимостей добычи.
Однако пока вопросов больше, чем ответов. В чем политические цели и последствия IPO? Какие именно активы будут продавать? Не станет ли препятствием для инвесторов традиционная саудовская закрытость, входящая в конфликт с требованиями мировых торговых площадок?
Поскольку пока мы имеем дело не с конкретным планом приватизации крупнейшей саудовской нефтяной компании, а всего лишь с идеей, высказанной в интервью The Economist заместителем саудовского кронпринца и сыном короля Мухаммедом бен Салманом, который год назад был назначен главой вновь созданного Совета по делам экономики и развития (своего рода «правительственная комиссия по экономической реформе», говоря привычным нам языком). Честно говоря, если знать саудовскую инертную управленческую культуру и то, сколько внутри Saudi Aramco серьезнейших проблем и препятствий для трансформации в публичную компанию, трудно поверить в быструю реализацию этой идеи. Пока в ответ на вопрос журналиста о чисто гипотетической возможности продажи Aramco принц Мухаммед лишь сказал: «Да, такая возможность рассматривается, решение будет принято в течение ближайших месяцев».
Но и сами по себе подобные заявления уже признак перемен в саудовской политике.
В условиях падения цен на нефть пришедший к власти год назад король Салман столкнулся с необходимостью ревизии непрозрачного и неэффективного саудовского хозяйства, разжившегося дополнительным ненужным жирком в тучные времена (россияне эти проблемы хорошо поймут). Принц Мухаммед — представитель нового поколения саудовских руководителей, его в нашей терминологии можно в какой-то мере считать «младореформатором» (он самый молодой министр обороны в мире). В его интервью просматриваются контуры задуманного саудовскими властями плана экономических преобразований — от повышения внутренних цен и налогов до приватизации и более эффективного использования земельных ресурсов. Чем-то напоминает наш 1997 год.
Тем не менее, хотя мировые фондовые игроки уже возбудились по поводу возможного IPO Saudi Aramco, прежде всего надо понять, как структурировать огромные активы компании и что именно продавать. Первоначально аналитики предположили, что продавать добывающие активы саудовцы не решатся, так как традиционно хранят значительную часть информации о запасах и добыче за семью печатями, поэтому на продажу могут быть выставлены только нефтеперерабатывающие и нефтехимические активы. Однако в понедельник глава Aramco Халид аль-Фалих вроде бы подтвердил, что добывающие активы будут включены в приватизируемую компанию. Но в какой конфигурации, пока непонятно.
Проблем здесь море, и ясно, что за несколько месяцев их не решить. Что за это время можно сделать, так это принять принципиальное решение о конфигурации продаваемых активов и нанять международного консультанта для предпродажной подготовки. Если это произойдет, то ситуация станет намного яснее.
Пока что до стандартов ведущих рыночных площадок саудовским нефтяникам как до луны. В рэнкингах Transparency International по части прозрачности нефтяных доходов Saudi Aramco традиционно фигурировала в числе худших, а сознательные манипуляции саудовских властей с публикуемой величиной нефтяных запасов стали притчей во языцех. Из-за этого в текущих обсуждениях возможного IPO Saudi Aramco часто фигурируют предположения о том, что размещение может произойти только на площадках «второго сорта», где требования по раскрытию информации ниже.
Трудности не только с раскрытием: между Aramco и саудовскими властями очевидно существует большой набор неформальных договоренностей о нерыночном поведении, от всякого рода «социальной ответственности» и финансирования непрофильных проектов за счет нефтяных доходов до пресловутого регулирования объемов добычи в рамках ОПЕК (попробуйте отдать приказание снизить добычу публичной компании, у которой есть международные акционеры и совет директоров). Про будущую реформу налогообложения нефтяного сектора (купил компанию и вдруг узнал, что ей втрое повысили налоги) и говорить не стоит. В стране нет ни демократии, ни парламента, все решения принимаются волюнтаристски, захотел — поднял налоги.
Интересно, в каких выражениях эту тему будут комментировать в инвестиционных меморандумах по IPO.
Все это делает путь к приватизации крайне сложным. Консультант может понадобиться не только для предпродажной подготовки, но и для элементарного приведения к общему знаменателю запутанной системы неформальных связей между правительством и компанией.
Пока так же непонятно, насколько заявления Мухаммеда бен Салмана отражают общую позицию саудовского руководства. Мухаммед хоть и влиятелен, но молод, и есть масса факторов, которые в состоянии затормозить его планы (у нас финансово-экономический блок правительства тоже много лет носится с идеей продать еще немножко «Роснефти», но никто ему не дает, хотя это гораздо проще сделать).
Вместе с тем, вектор мышления в Эр-Рияде становится очевиден: падение цен на нефть и вероятное открытие для рынков ближайшего геополитического конкурента, Ирана, заставляют подтягиваться и искать экономические решения, которые раньше были табуированы. Пока у королевства есть запас прочности — хотя финансовые резервы упали за год на $100 млрд, примерно с $730 до $630 млрд, при среднем годовом дефиците бюджета в $100 млрд их достаточно. Однако у короля Салмана и выдвинутого им нового поколения политиков явно есть склонность к более решительным преобразованиям, чем когда-либо прежде.
Если процесс «пойдет», то это, конечно, хорошо. Постепенный вывод саудовской экономики из закрытого режима и усиление интеграции с международными финансовыми рынками помогут общей стабилизации обстановки на Ближнем Востоке. Пусть лучше Саудовская Аравия и Иран будут конкурировать за инвесторов, чем бомбить друг друга. А геополитическая стабильность, в свою очередь, понадобится как непременное условие привлечения инвестиций:
вкладывать в воюющий Персидский залив с перекрытым Ормузским проливом никто не станет.
Похоже, это хорошо осознают и в Эр-Рияде, и в Тегеране, отчего недавний всплеск напряженности между двумя странами быстро погас, и последовали даже извинения от иранской стороны за погромы посольств, а Мухаммад бен Салман в интервью The Economist назвал перспективу саудовско-иранского военного конфликта «крупнейшей катастрофой», которую «мы не допустим». Перспектива заработать на открытии своих рынков и привлечении инвесторов для саудовских и иранских элит явно выглядит лучше новой большой войны.