Агадир, океан и горы: куда стоит поехать, чтобы увидеть неожиданные стороны Марокко
Путешествия в Марокко долгое время ассоциировались с остановками в риадах, посещением знаменитых кожевенных мастерских, поиском сокровищ на рынках-суках и прогулками по залитому солнцем Марракешу. Типичные маршруты стремились создать ощущение погружения в «восточную сказку». Такой страну показывают в фильмах — тех, где это не основное место действия, а очередная локация на пути главного героя, когда базар или медина становится фоном для эффектной погони. Но Марокко — это необязательно стереотипные узкие улочки, шум и толчея. Это прохладный воздух с Атлантического океана, полосатые Атласские горы, бескрайняя пустыня и тропические сады.
Прямой перелет Москва — Касабланка можно запланировать на любой день (их ежедневно выполняет Royal Air Maroc — национальная авиатранспортная компания Марокко). Из Касабланки (делового и промышленного центра, где отдыхающие обычно не задерживаются) внутренним рейсом можно меньше чем за час добраться до того же Марракеша или Феса; на автомобиле дорога займет два и четыре часа соответственно. Сами же марокканцы едут отдыхать в Агадир — курортный город на берегу океана в регионе Сус-Масса.
Город
В Агадире не сохранилось настоящей медины — «старого города»: все было разрушено во время землетрясения 1960 года. К восстановлению (само собой, с использованием технологий сейсмоустойчивости) приложили руку ведущие архитекторы того времени, в том числе, например, Ле Корбюзье. Страна всего несколькими годами ранее обрела независимость, и градостроители искали архитектурный стиль, который объединил бы национальные мотивы с самыми современными на тот момент международными трендами. В итоге построенный почти с нуля город стал образцом брутализма.
Один из знаковых проектов — здание мэрии (Hotel de Ville), спроектированное архитектором Эмилем Дюоном. Планировка с внутренним двором отсылает к домам-риадам, а фасад, словно расчерченный на неравные прямоугольники, — к форме традиционных укрепленных зернохранилищ (которые и назывались словом «агадир»). Среди других известных примеров агадирского модернизма — жилой комплекс Immeuble A и почтамт.
Доминанта города — холм с касбой (цитаделью) Уфелла. Она тоже была разрушена, но в XXI веке ее восстановили, совместив реконструкцию с археологическими раскопками, — все-таки это важная часть истории Агадира. В XVI веке он был португальским городом Санта-Крус, и касба стала плацдармом для стремившихся захватить его арабов. После изгнания португальцев форт на холме оказался в центре междоусобных конфликтов: кто владел касбой — владел всем регионом Сус-Масса, через который шли морские и сухопутные торговые пути. Еще не было порта, но на рейде под стенами крепости стояли суда, а со стороны Сахары шли караваны.
Сегодня к касбе можно подняться по канатной дороге — с высоты 236 м открывается вид на город и оживленный порт. Три столпа экономики Агадира — туризм, сельское хозяйство и морские перевозки. Здесь нет крупных промышленных предприятий, которые могли бы оказать негативное воздействие на окружающую среду, но нет и сонной медлительности тех курортных городов, которые живут исключительно за счет туризма. Город развивается и благодаря амбициозным планам на будущее — в 2030-м здесь пройдут матчи Чемпионата мира по футболу.
Камни и зелень
Регион Сус-Масса окружен двумя горными хребтами. С севера — Высоким Атласом: в эту систему входит находящийся ближе к Марракешу Тубкаль, самая высокая гора Северной Африки. Местность вокруг Тубкаля — национальный парк, а зимой — еще и лыжный курорт. Южнее лежит более низкий Антиатлас, который отгораживает Агадир с его средиземноморским климатом от жаркого воздуха Сахары.
Парадоксально, но хотя горы и создают впечатление громад, упирающихся прямо в небо, самый частый визуальный мотив здесь — горизонталь. Вдоль хребтов тянутся полосы, образованные различными слоями породы и напоминающие узоры на традиционных коврах, — черные, красные, серые, оранжево-розовые. Ниже склоны образуют террасы, на которых тут и там можно увидеть постройки с плоскими крышами и зеленые квадратики садов, полей и плантаций аргании — символа Марокко.
Это то самое дерево, на ветвях которого пасутся козы — в засушливые периоды, когда животным не хватает травы, аргания сохраняет сочную листву благодаря глубокой корневой системе. А из ее плодов получают масло — популярный ингредиент увлажняющих кремов и масок. Задолго до того, как о нем узнала мировая косметическая индустрия, местные жители использовали масло арганы наряду с глиной рассул (ее добывают как раз в Атласских горах) и черным мылом бельди.
Сейчас эти простые бьюти-средства переживают второе рождение, — а заодно поддерживают местные общины. Производство арганового масла (чтобы получить один литр, нужно 30 кг плодов) — традиционное занятие местных женщин. Продукты на его основе можно купить повсеместно, от рынков до аптек, но если хочется перепробовать десяток разных баночек, стоит зайти в Agadir Fabrica. Там покупателям проведут небольшую экскурсию, покажут каменные жернова, которые до сих пор используются для перемалывания косточек плодов аргании, и расскажут, как этот старинный промысел пытается встроиться в современную экономику и вносит вклад в борьбу с изменением климата.
Устойчивое развитие — важная тема для тех, кто живет буквально на камнях и песке, обеспечивая себя за счет рукотворных оазисов (их Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН включает в собственный список объектов всемирного наследия). Например, расположенный поблизости от Агадира отель Fairmont Taghazout Bay может похвастаться сертификатами Green Globe и HACCP: первый подтверждает бережное использование природных ресурсов, второй — безопасность продуктов.
Стремление быть ближе к природе заметно и в облике отеля, чья архитектура повторяет абрис горных террас, и в окружающей его зелени, которая высажена посреди пустыни, но при этом не пытается поразить яркими красками (как это часто бывает с рукотворными садами), а воспроизводит типичный для этой местности пейзаж с кустарниками, кактусами и злаками. Здесь же выращивают пряные травы для бара Junipers, вся барная карта которого выстроена вокруг джина. Всего в отеле, который позиционирует себя как F&B (то есть специализирующийся на гастрономии), семь заведений с разными кухнями мира, от испанской до японской — и, конечно, марокканской.
Волны и ветер
Большую часть года в Сус-Масса держится комфортная температура, в том числе благодаря океану. В самые жаркие месяцы — июль и август — он дарит прохладу, а с сентября по апрель привлекает серферов. Они открыли это место еще в 1960-х — тогда желающие поймать волну останавливались на побережье между Агадиром и Эс-Сувейрой в домах-фургонах или снимали жилье у местных рыбаков. Постепенно развивалась инфраструктура вокруг серфинга — появились частные инструкторы и школы, бары, гостиницы.
Серф-столицей Марокко стал выросший из небольшой рыбацкой деревни город Тагазут в 25 км от Агадира. Серф-гиды особенно выделяют споты Anchor Point и Killer Point. Первый летом подходит для новичков, ко второму лучше не подступаться без опыта. Свое название он получил от косаток (англ. killer whales — «киты-убийцы»), которых якобы можно наблюдать в местных водах, но, как отмечают серферы, оно вполне отражает и характер волны.
Меньше чем в 4 км от Anchor Point расположены сразу два отеля Hyatt — Regency Taghazout и Place Taghazout. Если первый находится у самого океана, то второй построен чуть дальше, у небольшой горной гряды, и ориентирован скорее на тех постояльцев, которые соленому ветру и волнам предпочитают гольф. Маршрут поля Tazegzout аккуратно обходит аргановые деревья (вырубать их запрещено законом), а от каждой из 27 лунок открывается вид на океан.
Еще один отель здесь же, между гольф-полем и океаном, — Hilton Taghazout Bay Beach Resort & Spa. Сюда в ресторан Imim специально приезжают со всей округи ради аутентичной амазигской кухни, а в баре у бассейна по вечерам играет музыка гнауа.
Вкусы и ритмы
Словом «амазиг» себя называют те, кого долгое время было принято именовать берберами. Устаревший и, мягко говоря, неполиткорректный термин (означающий буквально «варвары») до сих пор используется по отношению к языкам, на которых говорят амазиги, поскольку официальное название «тамазигт» — это, строго говоря, только один из диалектов.
Путеводители охотно раздают советы по сувенирному шопингу, рекомендуя искать на марокканских рынках «берберские» ковры и подушки из окрашенной вручную шерсти, серебряные украшения в этническом стиле и джеллабы — широкие халаты с капюшонами. Стоит добавить к этому списку тажины — керамические горшки с массивной крышкой особой конической формы, которая создает внутри идеальный температурный режим для медленного тушения, при этом снаружи не нагревается, так что снять ее можно голой рукой, без прихватки. Получившееся блюдо называют тем же словом — тажин. Для приготовления пищи выбирают тажины без узоров и глазури — такие выдерживают жар духовки, но важно расспросить продавца, как подготовить эту посуду к использованию.
Другой амазигский специалитет — амлю, ореховая паста, получаемая из косточек плодов все той же аргании. В путеводителях ее часто называют «берберской нутеллой», что несколько сбивает с толку: тому, кто не привык к амлю, ее вкус может показаться приторным, а текстура — слишком маслянистой. Все меняется, если подсластить пасту (например, амазигским медом со специями) и совсем немного посолить: тогда амлю становится необычным топингом для тостов или основой для выпечки.
Но было бы неправильно сводить амазигскую культуру к товарам из сувенирных лавок. Народы, говорящие на берберских языках, еще во времена Римской империи создавали государства, а после арабского завоевания основывали династии. Олицетворение бурной истории региона — трехъязычные надписи на вывесках, дорожных знаках и указателях. Французский напоминает о временах протектората (1912–1956), после снятия которого арабо-исламская идентичность стала символом независимости и заодно помогала налаживать международное сотрудничество с другими арабскими государствами. В этом контексте амазигская культура стала считаться отсталой, а действия активистов, требовавших защиты для языка, на котором здесь говорили за столетия до прихода арабов, порой воспринимались как сепаратизм. Только в начале 2000-х язык и культура амазигов были официально признаны неотъемлемыми составляющими марокканской идентичности, которые следует сохранять и продвигать как национальное наследие. А в публичном поле появился тифинаг — амазигская письменность, история которой прослеживается как минимум до II в. до н. э.
Еще одна культурная идентичность, встречающаяся в регионе, — гнауа. Это потомки чернокожих рабов, которых в XVI веке привозили в Магриб из зоны Сахеля (саванного региона к югу от Сахары). Само слово «гнауа», изначально означавшее людей с темным цветом кожи, теперь чаще относится к музыкальной традиции. Исходно это религиозные песнопения под ритмичную музыку, во время которых и исполнители, и слушатели входят в состояние транса (такие ритуалы — лила — практикуются и сегодня). Стуча в барабаны, гремя металлическими кастаньетами и перебирая струны лютни, музыканты высоко подпрыгивают и вращают головами, раскручивая длинные кисти на головных уборах. Строки песен могут повторяться по многу раз, отчего исполнение растягивается на часы. В последние десятилетия гнауа развивается в русле world music — в том числе образует гибридные формы с джазом и электроникой. В Эс-Сувейре даже проходит музыкальный фестиваль, куда приезжают исполнители со всего мира.
Сус-Масса, расположенный южнее, к Сахелю еще ближе. Характерные для субсахарской Африки мотивы можно найти в отеле Le Domaine Villate Limoune — в форме похожих на хижины в саванне бунгало и их убранстве. Отель-поместье, находящийся в получасе езды от Агадира, окружен плантациями цитрусовых, и первое, что видят прибывающие сюда гости, — апельсиновый сад с кружевными зонтиками от солнца, где после дороги можно выпить свежевыжатый сок «прямо с ветки». Чего увидеть совершенно не ожидаешь, гуляя по извилистым дорожкам в тропических зарослях, так это зебр и газелей — здесь устроен настоящий зверинец (в придачу к бассейну, теннисным кортам и конюшням). Словно приглашение продолжать открывать для себя страну, где пляжи и горы, пустыни и сады стали плавильным котлом для множества культур.