Невидимый слон: что такое «ловушка негативизма» и как в нее не попасть
Рослинг (Ханс Рослинг, шведский популяризатор науки. — Forbes Life) всю свою жизнь посвятил анализу данных, чтобы показать, какого прогресса достигло человечество в самых разных областях — борьбе с нищетой и детской смертностью, предоставлении всеобщего доступа к воде и электричеству, повышении эффективности труда с целью высвободить время для учебы и развлечений и т. д.
Нет никаких сомнений в том, что в последние десятилетия все меньше людей в мире страдает от голода, условия жизни даже очень бедных людей заметно улучшились, значительно снизилась детская смертность в возрасте от года до пяти лет, уровень образования быстро повышается и у многих людей появилось достаточно свободного времени, чтобы прочитать такую книгу, как эта.
В книге «Фактологичность» Рослинг пишет о терапии данными как об инструменте, помогающем самому широкому кругу читателей разобраться в том, что на самом деле происходит вокруг. Сильно упрощая, можно сказать, что в книге рассказывается о том, как множество переменных влияют на извилистый путь прогресса, по которому следует человечество.
Используя строгие научные термины, можно сказать, что все кривые, которые должны идти вверх (например, количество гитар на душу населения), действительно растут. А все те, которые должны идти вниз, на самом деле идут вниз (например, число стран, в которых узаконен принудительный труд).
Теперь попробуйте ответить на следующий вопрос.
С какими из этих утверждений вы согласны?
а) Мир становится лучше.
б) Мир становится хуже.
в) Мир не становится ни лучше, ни хуже.
Коварный слон в нашем сознании, вероятно, поддержит ваше желание выбрать вариант б).
«Раньше все было лучше», «в мои‐то времена», «ох уж эта нынешняя молодежь». O tempora, o mores.
Существует довольно много расхожих выражений, уходящих корнями в далекое прошлое, которые подтверждают мысль о том, что, несмотря на прогресс, многие люди рано или поздно начинают оплакивать старые добрые времена.
Вокруг этой идеи, получившей название «очарование прекрасной эпохой», строится замечательная комедия Вуди Аллена «Полночь в Париже». Главный герой фильма, разочаровавшийся в жизни голливудский сценарист, приезжает в Париж вместе со своей женой и внезапно становится путешественником во времени: в частности, переносится в город огней 1920‐х, где встречает своих кумиров — Фрэнсиса Скотта Фицджеральда и его жену Зельду, Пабло Пикассо, Сальвадора Дали и Эрнеста Хемингуэя. Находясь в прошлом, он влюбляется в одну женщину и решает продолжить свое путешествие во времени вместе с ней, чтобы насладиться жизнью парижской богемы времен Анри Тулуз‐Лотрека и Поля Гогена. И так далее, пока не оказывается наконец при дворе Короля‐солнце.
В этой регрессии в бесконечность прошлое изображено безбедным и беспечальным, плотно обернутым в покрывало красивых мифов.
Это один из факторов, о котором упоминает Ханс Рослинг, разъясняя, в чем заключается ловушка негативизма: человек устроен так, что не помнит вчерашних событий во всех подробностях. Эксперименты, проведенные Даниэлем Канеманом и другими психологами на рубеже XX–XXI вв., свидетельствуют о том, что ретроспективные оценки, на которых строится наша память о пережитом опыте, несовершенны из‐за систематической неспособности людей запоминать детали.
Канеман, в частности, пытался эмпирическим путем выяснить, что мы делаем, когда стараемся вспомнить прошедшие события, используя так называемое правило последнего впечатления. Его смысл заключается в том, что, пережив какой‐то опыт, мы надолго остаемся под впечатлением от пика тех эмоций, которые охватывали нас в ключевые моменты события.
Давайте вспомним какой‐нибудь фильм. На протяжении двух часов мы наблюдаем длинную последовательность сцен, однако, отвечая на вопрос «Как вам фильм?», мы даем ответ, основанный на наших впечатлениях от самых ярких эпизодов.
Это приводит нас к весьма парадоксальным выводам: оказывается, длительность опыта совсем не так важна для его оценки. Если нам удается в точности запомнить кульминацию и финал, мозгу этого вполне достаточно. Теперь понятно, почему маркетологи ввели правило предоплаты путевок на отдых: если после окончания поездки последнее, что запомнится клиенту, — оплата внушительного счета, это может негативно отразиться на его общей оценке.
Если человеческая память настолько избирательна, то оценка минувших лет как счастливых и беззаботных представляется довольно ненадежной. И так происходит исключительно из‐за особенностей функционирования нашего мозга, а не по каким‐то иным причинам.
Инстинкт негативизма, по мнению Рослинга, проистекает из нашей естественной предрасположенности воспринимать будущее как нечто опасное, однако это противоречит тому, что мы узнали в предыдущих главах, говоря о ментальных ловушках, излишней самоуверенности и немотивированном оптимизме.
Еще один фактор, подпитывающий инстинкт негативизма, — скрытое чувство вины, под влиянием которого человеку кажется несправедливым и почти кощунственным, если дела идут плохо, пытаться утверждать обратное или искать положительные моменты. Не будем углубляться в тонкости чувства ответственности, вместо этого я приведу простой пример, который позволил бы нам увидеть этот фактор во всей красе.
Представьте, что в городе происходит сильное землетрясение, в результате которого рушатся дома и гибнут тысячи людей. Спустя много часов после первого толчка спасателям удается вытащить живым из‐под развалин ребенка. Он в тяжелом состоянии, его дом разрушен, а все родные погибли. Малыша сразу же отправляют в отделение интенсивной терапии местной больницы, где врачи борются за его жизнь. Все СМИ рассказывают о подробностях этого чудесного спасения. Из‐за тяжелой травмы ребенку ампутируют ногу, однако через неделю его состояние стабилизируется, и врачи заявляют, что его жизнь вне опасности.
А теперь представьте, что человек, ничего не знающий о землетрясении, его тяжких последствиях, смерти родных и тяжелейшем состоянии спасенного ребенка, вдруг оказывается в больничной палате рядом с малышом. Что бы он подумал?
Он бы увидел несчастного ребенка, потерявшего ногу.
Будучи вырванным из контекста, этот факт кажется абсолютно ужасным. А вот в сопровождении всей той информации, которую вы узнали чуть раньше, он выглядит пусть и немного, но все же более позитивным.
Еще раз: факт остается трагичным и ужасным, а состояние ребенка по‐прежнему критическое, даже если какие‐то детали размывают общее впечатление.
Тем не менее инстинкт негативизма, на мой взгляд, не связан с врожденным пессимизмом человека разумного. Напротив, мне кажется, что нас, как социальных животных, скорее можно считать оптимистами в отношении происходящего вокруг.
Очевидно, что существует разница между оценками локальных и глобальных событий. Лучше всего видно то, что происходит в непосредственной близости, в то время как события, далекие от нашей повседневной жизни, требуют обращения к дополнительным источникам информации, что отчасти объясняет это противоречие.
Но это еще не все, и, чтобы примирить то, что мы видели в предыдущих главах, с притягательностью негативных сценариев, есть один элемент, который абсолютно необходимо включить в дискурс и который, вероятно, является самым важным из всех.
Скорость, с которой мы ищем и потребляем информацию, неизбежно опережает нашу способность воспринимать ее, в особенности если она недостоверна или получена из случайных источников.