Смерть, пепел и множество Гамлетов: как выглядел 2024 год на театральной сцене
Никогда еще в современном театре вопрос «быть или не быть?» не стоял так остро, как в сезоне 2024-2025, когда важнее всего оказались малейшие движения коллективной души. Внутренняя раздвоенность и актеров, и зрителей стала доминирующим настроением, что заставило даже известные произведения зазвучать как предвестники гибели цивилизации и «необратимости конца пути».
Пепел в театре все чаще становится частью сценографии и метафорой конца. Пепел отца и прах всех погибших на войне носит в чемоданчике молодой Гамлет в спектакле — прорыве года, постановке Татьяны Тарасовой «Я Гамлет. Ошибка». Этот Гамлет, как и герой фильма Анджея Вайды «Пепел и алмаз» 1958 года в исполнении Збигнева Цибульского, стал символом поколения, созданного для счастья, а не для пули в живот. Как отмечает историк театра Алексей Бартошевич: «История этой пьесы в стране — это точнейший аппарат, по которому можно судить о малейших душевных движениях».
Пеплом засыпан русский путь Данилы Багрова в новом мифе о брате режиссера Гоши Мнацаканова в театре «Пространство внутри». Его сказка «Красная Шапочка» сделана по мотивам фильма Алексея Балабанова. Брат Петр Кратов (Владимир Комаров) в свитере Данилы под узнаваемый голос Константина Мурзенко и песню «Наутилуса» идет по русскому лесу черной полосой к светлой, чтобы «солнце не погасло, чтобы звезды не падали вниз».
Пепел — метафора жути в «Бесах» Андрея Прикотенко из новосибирского театра «Красный факел». В начале спектакля на Ставрогина (Александр Поляков) ведро с ним опрокидывает Лебядкина (Елена Дриневская). Затем на сцену начинает падать пепельный снег. Во втором акте пепел уже валит, покрывает кресла, стулья, людей. От пепельного ливня герои пытаются закрыться зонтами, но в финале сцена уже вся черная и затягивает грешников с их «необыкновенными способностями к преступлению» в ад. Зрителей первых рядов просят извинить за то, что частицы пепла, кружащего по сцене, могут до них долететь: «Таковы нюансы художественного решения, которое, надеемся, произведет на вас впечатление».
Цветом времени становится пепельный — серый. В «Усадьбе Ланиных» в РАМТ художник Максим Обрезков и режиссер Алексей Бородин используют его для ретроспекции. Последние дни дворянского гнезда мужчины в белых воротничках, чувственные женщины и благородные старики проводят как бы в дымке воспоминаний среди гигантских декораций усадьбы, которые отражают нежность и величие мира, которого больше нет.
Два спектакля по русской классике, «Евгений Онегин» Мурата Абулкатинова в Красноярском театре юного зрителя и «Анна Каренина» Дмитрия Егорова в Краснодарском театре драмы имени М. Горького, буквально повторяют друг друга. Все герои одеты в серое и сидят на длинной скамье у высокой серой стены. В спектакле Егорова декорации Сергея Илларионова напоминают гробницу, Анна заточена в бетон, а десятки камер на сцене следят за приближением ее конца.
«Евгения Онегина» Абулкатинов начинает с последней сцены, и Онегин умирает сразу после отказа Татьяны, потому что это единственное, что могло его спасти. Дальше он посторонний этому миру, обществу, людям. Только смертельное одиночество, у которого нет цвета. Молодые запирают себя в стены, все чувствуют себя узниками Дании, наследниками душевных разломов.
Где серость, там и смерть. Режиссер Омского драматического театра Роман Габриа в спектакль «С днем рождения, папа!» по пьесе Теннесси Уильямса «Кошка на раскаленной крыше» взял короткий отрезок жизни больного раком отца и построил весь спектакль на пребывании персонажа между жизнью и смертью. Двери его особняка открываются то в ритуальный зал, где он мертв, то в роскошный мир отцовской семьи, где он жив. Члены семьи одеты одновременно для семейного торжества и для поминок (художник по костюмам Арина Слободяник), а их выступления перед микрофоном идеально подходят и для тостов, и для прощальных речей.
Катастрофическое состояние коснулось даже такой веселой пьесы, как «Самоубийца» Николая Эрдмана. Спектакль Николая Рощина в МХТ имени Чехова — мрачная история с обилием артефактов ритуального агентства, современная почти гамлетовская притча о бессилии общества перед поступком, желании расплатиться чужой жизнью за право слыть героем, как единственная возможность противостоять системе. О других актуальных премьерах 2024 года — в подборке Forbes Life.
«Палата №6», МДТ — Театр Европы, Санкт-Петербург
Режиссер Лев Додин поставил рассказ Чехова как прямое обращение к залу через прутья железной решетки. Пациенты психиатрической клиники в этой клетке похожи на каторжан, больница — на тюрьму. Перевязанный цепями амбарный замок делает смиренной любую мысль. Сценография Александра Боровского со светом Дамира Исмагилова — ржавые ванны, снег внутри больницы с узкой щелью двери, метафора безнадежности — вызывает ощущение клаустрофобии.
Сонную одурь заведения для душевнобольных нарушает диалог двух интеллигентов, доктора Рагина (Сергей Курышев) и бывшего судебного пристава Громова (Игорь Черневич). Спектакль про мучившую Чехова мысль, что «умному образованному человеку здесь уготовано жалкое место», идет под монотонный звук шарманки, в эстетике благородной классики, с возрастными актерами, которые имеют право на мудрость, горечь и прямоту высказывания.
Чехова с Додиным роднит то, что в рассказе называют «пробирает действительность». Додин, не впадая в истерику как источник личного страдания, рассказывает историю про русскую тьму, когда один умный человек хочет встретить другого, поговорить с ним и при этом не попасть за решетку. Сторож Никита (Павел Грязнов) единственный раз открывает железные ворота больницы, но героя преследует страх, что его арестует полицейский или сдадут прохожие. Так создается идеальное театральное воплощение идеи про примиряющую обыденность, которая делает обыкновенными необыкновенных людей.
«Котлован», театр «Старый дом», Новосибирск
Мрачный гиньоль (театральное представление, изобилующее ужасами. — Forbes Life) про драму первых пятилеток и первых лет коллективизации создал по произведениям Андрея Платонова, пожалуй, самый сложный режиссер нашего времени Антон Федоров. Спектакль, как и роман 1930 года, показывает травмы строительства нового социалистического общества.
Писатель Платонов хотел соединить в тексте личное счастье и пролетарские задачи. Мужчины вилами и лопатами роют котлован, надеются внизу найти благо для всех. Но находят череп, крота и мертвую птицу и начинают «впадать в задумчивость среди общего темпа труда». В узеньком окошке в мир сменяются времена года, в котлован забегает начальство прокричать духоподъемные речи, приносят радиоточку, из стойла на бесполезный труд людей смотрят лошади, но внизу ничего нет. И в итоге в эту общепролетарскую могилу начинают уходить люди, лошади, а потом и на поверхности земли вырастает холм из трупов. Мужики пытаются увидеть «лидера света» в маленькой девочке или писать письма любимой женщине, но девочка умирает, а из почтового ящика никто не забирает письма.
В плейлисте Федорова — «Летний дождь» Игоря Талькова с необязательным счастьем, космическая Enigma как обещание звезд и мира и духовой оркестр с «Как упоительны в России вечера» Виктора Пеленягрэ на расстроенной трубе. Режиссер мешает жестокость с нежностью, страшное с юмором, дает залу продышаться под музыкальные хиты, а в финале зрители и оставшиеся в живых после подвигов первых пятилеток персонажи смотрят не вниз, а на небо. Там зажигаются планеты, а над залом раскидывают звездное небо.
«Ионыч», Театр имени Вахтангова, Москва
Режиссер Олег Долин, похоже, прощается с любимым жанром, комедией дель арте, и уходит в большую драму. В завершении года вышли сразу два его серьезных спектакля по Чехову — «Остров Сахалин» в РАМТе и «Ионыч» в театре имени Вахтангова.
В Вахтангова привычно ставить классику в эстетике Римаса Туминаса, мрачно и драматично, разговаривая сразу о смерти и смысле жизни, но такого траурного воплощения рассказа Чехова о несостоявшейся женитьбе земского доктора еще не было. Отношения Дмитрия Старцева (Юрий Поляк) и его невесты Кати Туркиной по кличке Котик (Ася Домская) длятся четыре года, но Долин сделал историю длиною в жизнь, с ее роковыми ошибками и упущенными возможностями.
Художник спектакля Максим Обрезков размышления про краткость жизни поместил в склеп, как эпитафию любви, с приглушенным светом (Руслан Майоров), пеплом и большой сценой на кладбище, где, как в балете Адольфа Адана «Жизель», оживают невесты, умершие от любви. Два близких человека — Ионыч и Котик— задыхаются среди бездарных и скучных людей и их пустых разговоров, без любви растрачивают все идеалы юности. Ионыч становится таким же обывателем, а Котик остается в родительском доме в полном одиночестве.
«Мертвые души», Театр на Юго-Западе, Москва
Кардинально переписанный Гоголь, где мертвые души оживают, а помещики, наоборот, умирают один за другим. Чичиков (Антон Багиров) приравнен к Воланду. Под зловещую музыкальную тему из фильма Владимира Бортко «Мастер и Маргарита» со свитой из мертвых душ и слугой Селифаном (Артур Хачатрян) он в инфернальном величии прибывает на русскую землю, чтобы очистить ее от реальных мертвых душ, от накопленной в людях скверны.
Каждому помещику Чичиков предлагает продать только одну душу, свою. Круглая эстрада (инсценировка Михаила Беляковича и Павла Суркова) превращается то в дорогу, то в карточный стол, то в парную. Помещики имеют вид плутовской, разбойничий, сплошь свиные рыла, мошенники и пройдохи, каждый напоминает животное. И всех ждет один конец, который становится финалом и для Чичикова с Селифаном.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции