Канны наши: три фильма, которые рассказывают о России на главном мировом кинофестивале
Любые русскоязычные разговоры о Каннском фестивале звучали как ура-патриотические гимны — здесь в этом году рекордное количество отечественных фильмов. Впрочем, русского вторжения особо никто не заметил — просто картин из всех стран стало больше после перерыва (Канны в 2020 не проходили), вот и наших тоже отобрали побольше. Тем не менее в воскресенье, 11 июля, случился целый русский день — показали сразу три фильма, имеющие отношение к России.
Пожалуйста, не умирай: Каннский фестиваль как оплот настоящего кино и мощный фильм-открытие «Аннет»
«Разжимая кулаки»
Новый фильм выпускницы знаменитого курса мэтра Александра Сокурова режиссера Киры Коваленко под названием «Разжимая кулаки», к сожалению, не удался. Об этом фильме в основном пишут либо хорошо, либо никак — вероятно, боясь вызвать гнев продюсеров фильма. Хотя Кира Коваленко — явно перспективный автор. Со своей «Софичкой» (нигде громко, к сожалению, не прозвучавшей) она действительно нашла новый подход — антиколониальный, трепетный и причудливо-декоративный — к разговору в российском кино о Кавказе. После того как ее первый фильм не прозвучал, она все-таки попала в Каннскую программу «Особый взгляд». Понятно, что после этого «Разжимая кулаки» неизбежно должны были сравнивать с «Теснотой» Кантемира Балагова, которая когда-то прогремела здесь же. Но для этого фильм должен был чем-то походить на тот громкий дебют ее сокурсника, который теперь раскрутился настолько, что снимает прямо сейчас в Канаде сериал по видеоигре The Last of Us.
Но нет, это совсем другое кино — не такое напряженное, даже апатичное. Скорее созерцательное, чем содержательное. По сути, в картине, которая рассказывает о молодой осетинской девушке (дебютантка Милана Агузарова) с ужасным прошлым, которая не до конца осознает свою эмансипации, не происходит почти ничего. Героиня Ада украдкой целуется со своим парнем, но духи, взятые для тайного свидания, учует суровый отец, который не собирается отпускать из семьи единственную дочь (у нее еще два брата, младший и старший). Матери там нет (по неясным причинам), по телевизору непрерывно показывают некрологи и анонсы панихид — на Кавказе старые раны не зализывают, а несут на своих плечах всю жизнь. Позже мы узнаем, что Ада так странно себя ведет (постоянно отводит глаза и застенчиво улыбается) не потому, что она — восточного воспитания. У нее глубокая травма — авторы явным образом намекают, что она пострадала при захвате заложников в школе. Привязка к Беслану есть, но в фильме об этом больше не говорят.
Но все эти нюансы расплываются благодаря форме, выбранной Коваленко, — в кадре у нее почти ничего не происходит, и поэтому приходится обращать внимание на какие-то мелочи. Например, на то, что и отец, и оба брата как-то подозрительно много и крепко обнимаются с сестрой — поневоле начинаешь подозревать инцестуальную тему. Однако сама Коваленко говорит, что таким образом просто демонстрирует внутрисемейную кавказскую телесность. В остальном же совершенно неясно, о чем же это кино вообще снималось и чего же важного происходит между завязкой и развязкой. Вместо балаговской злой энергичности в этом фильме — пустота. Пустота — тоже содержание, но не в кино, визуальном искусстве, в котором Коваленко себя, кажется, еще ищет. Бескомпромиссность авторского высказывания — это, конечно, важно, но в данном случае, возможно, помешала фильму.
Фильм Серебренникова вошел в основной конкурс Каннского кинофестиваля
«Дело»
Если о «Разжимая кулаки» можно говорить и говорить, то о «Деле» Алексея Германа-младшего как будто и нечего сказать, кроме общих вводных. Впервые наследник великой фамилии снимает не в стиле отца, который славился предельно глубокой проработкой каждого кадра, а ударился в кино камерное и откровенно политическое — разумеется, оппозиционное. Снятое без рубля госсредств, «Дело» рассказывает о судьбе вымышленного профессора литературы из провинции (поразительный Мераб Нинидзе, которому, к сожалению, почти нечего играть), что посмел пойти против государственной машины подавления, пусть даже в ее региональном варианте. Он публикует материалы про коррумпированного мэра, и тот начинает прессовать его в ответ — сажает под домашний арест, который жестко контролирует недобрый усатый следователь (Александр Паль как будто в отцовском пиджаке), после чего он начинает медленно угасать вместе со своей мамой (Роза Хайруллина), несмотря на все старания совестливого адвоката (Анна Михалкова).
Русский надрыв на экспорт. Балагов и Кончаловский как два русских ориентира для Запада
В итоге история, которая по идее должна была раскрыть подноготную тех, кто в современной России оказывается преследуемым властями — активистов, ученых и прочих вольнодумцев, — проходится лишь по опорным точкам. Мама умирает, а подсудимый даже не может дойти до ее похорон, он постоянно размышляет с китайской студенткой о русской литературе, борется за свою свободу транспарантом, который вывешивает на балконе, — в общем, занимается традиционным несмелым твиттер-активизмом. Вот и «Дело» кажется таким же — лобовым фильмом-лозунгом, который даже если и пытается дать одуревшей стране по лицу, но выходит лишь жеманная пощечина.
«Купе номер шесть»
Эта премьера вроде бы и не имеет прямого отношения к России — режиссер-финн по имени Юхо Куосманен, деньги в бюджете европейские. Но именно эта картина оказалась более «нашей», чем прочие. Это фильм-травелог, где финская студентка из МГУ (Сейди Хаарла всю дорогу говорит на прелестно ломаном русском) успевает влюбиться в представительницу московской богемы (Динара Друкарова), но не получает взаимности и сбегает от нее в поезд Москва–Мурманск, где в купе встречает вусмерть пьяного попутчика (Юра Борисов, как он сам сказал, действительно пил на съемках и при этом продолжал играть крайнюю степень алкоголизации). Вся эта дорога по пути к карельским петроглифам (это пещеры с доисторическими рисунками первобытных людей — зимой, как знают все местные, туда невозможно доехать) объединяет героев, но не в эротическом смысле — это больше асексуальное единение душ.
Ходченкова, Снигирь, Борисов: 12 российских звезд, готовых выйти на мировой кинорынок
Про этот фильм — в том числе спродюсированный великим и ужасным Сергеем Сельяновым и Натальей Дрозд (а сценарий на русский переводила Любовь Мульменко, соавтор «Верности» и «Гипноза») — невозможно сказать, что он снят экспатом: настолько там все достоверно и болезненно знакомо. Ты словно чувствуешь этот запах вагона, который невозможно описать словами, пока пьяный попутчик докапывается до тебя и твоих, например, политических взглядов. Это кино настолько плотно упаковало в себя нашу страну, что невозможно даже представить себе отечественного режиссера, который снял бы Россию так — изнутри не все можно разглядеть, нужен взгляд со стороны. Куосманен до того победил в каннском «Особом взгляде» со своей боксерской мелодрамой о сладости поражения под названием «Самый счастливый день в жизни Олли Мяки». И при этом его новая картина (действие происходит в 90-е годы, но стилизация у финна получилась совсем не такая навязчивая, как это выходит у отечественных старателей) не похожа на тот черно-белый тихий шедевр. Это по-хорошему душная, зажатая рамками купе и салонов «жигулей» драма о том, как на пути из ниоткуда в никуда, по которому все едет и едет необъятная страна, два человека, говорящие на разных языках, могут друг друга наконец понять. И объединит их, как ни странно, вечная метель, которую персонаж Борисова опишет идеально точно: «***[вот это] метель». Уверен, каждый русскоязычный зритель подумает ровно так же.
Наконец, мы все ждем катарсиса от Кирилла Серебренникова — если он снял «Петровых в гриппе» хотя бы на том же уровне, что и «Лето», это уже будет серьезная заявка на призы.