Дайте с витрины: как предстоящая распродажа из коллекций музеев США отразится на рынке русского искусства
7 июня 2021 года на русских торгах Christie’s за £862 500 ($1,2 млн) ушел с молотка «Портрет императора Павла Первого» 1790-х годов работы Дмитрия Левицкого. В официальной истории искусства портрет появился недавно: впервые его представили публике в 2010 году на выставке в Русском музее в Санкт-Петербурге. За несколько лет до этого австрийский коллекционер Андрей Мейлунас предлагал Русскому музею купить портрет за $1 млн. Музей обращался в Министерство культуры, но денег не получил.
По окончании выставки картина на 10 лет исчезла из поля зрения специалистов по русскому искусству. И вот она с триумфом продалась на Christie’s. Нью-йоркский арт-дилер, владелец ABA Gallery Анатолий Беккерман уверен: «На рынке русского искусства хороших редких вещей мало. За них идет настоящая борьба». В 2019 году после продажи «Натюрморта с сиренью» 1928 года Кузьмы Петрова-Водкина с абсолютным рекордом для русских торгов £9,29 млн или $12,8 млн (предыдущий аукционный рекорд художника — £2,3 млн или $3,1 млн в мае 2012 года) глава русского отдела Christie’s Алексей Тизенгаузен сказал Forbes: «Всегда есть время, когда люди понимают и качество работ, и что если не купить сейчас, то такой возможности может не представиться больше никогда».
Сейчас арт-дилеры и специалисты аукционных домов смотрят на Америку. Возможно, музейный кризис, вызванный локдауном, станет причиной серьезного оживления на рынке русского искусства. В ожидании застыли и крупные коллекционеры. За ситуацией наблюдают Петр Авен, Давид Якобашвили, семья Дмитрия Пумпянского, Тамаз и Ивета Манашеровы.
Острый дефицит русских шедевров
В середине 1990-х московский коллекционер, искусствовед, создатель клуба коллекционеров в Советском фонде культуры Валерий Дудаков начал регулярно ездить в Лондон. Располагая практически неограниченным бюджетом, он покупал работы на русской неделе торгов, которую проводят аукционные дома Christie’s, Sotheby’s, Bonhams и MacDougall’s.
Клиентами Дудакова были российские бизнесмены, среди них Михаил Ходорковский. К искусству он был равнодушен, но к аукционным закупкам предъявлял строгие требования. «Цель покупки — русские художники первого ряда, абсолютно узнаваемые, хрестоматийные вещи из учебника «Родная речь». Дорогостоящие. Это должны были быть особо «парадные вещи», которые бы сияли, сверкали в интерьере, сразу приковывали к себе внимание, создавали ощущение избранности, богатства, знатности», — рассказал Forbes Валерий Дудаков. Работа на Ходорковского была азартной и выгодной. «За покупку работ, начиная от определенной суммы, нам платили двойную цену», — говорит Дудаков. Массовой закупкой искусства для «Менатепа» занималась группа из пяти искусствоведов-дилеров.
Дудаков сравнивал их с артелью золотодобытчиков, без устали промывающих породу. «Под эгидой фонда гуманитарных программ «Возрождение», которым руководил известный московский собиратель Виктор Ефимович Магидс, мы покупали работы, передавали их в «Менатепе». А из офиса «Менатепа» работы уходили налево», — рассказывает Валерий Дудаков. Для Ходорковского, как и для многих бизнесменов в России, искусство стало инструментом бизнеса. «Вручить нужному человеку деньги — это взятка, уголовная ответственность. А как вы оцените поднесенного, например, Шишкина? В какую сумму? Да черт его знает», — объясняет логику процесса Валерий Дудаков.
Немногие бизнесмены собрали серьезные коллекции музейного уровня, но наполнили свой быт предметами искусства разных жанров и эпох почти все. С середины 1990-х на русских торгах было куплено 90% произведений, составивших экспозицию Музея Фаберже Виктора Вексельберга и его фондов Aurora и «Связь времен». Заложены основы коллекции Святослава Рериха (владелец — Леонид Федун), русского импрессионизма (Музей русского импрессионизма Бориса Минца), русского реалистического искусства (ИРРИ Алексея Ананьева), Михаила Нестерова (Никита Мишин), Николая Фешина и Виктора Попкова (Андрей Филатов). Крупнейшие собрания Петра Авена, Вячеслава Кантора (Музей искусства авангарда), Давида Якобашвили во многом сформированы благодаря покупкам на лондонских аукционах.
Спаситель на продажу: как самая дорогая картина в истории вызвала скандал на арт-рынке
Давид Якобашвили, в большом собрании которого есть и редкие бронзовые скульптуры Евгения Лансере и Паоло Трубецкого, рассказывал, как, купив несколько работ «в подарок», обратил внимание на их художественную выразительность, оригинальную манеру и понял, что не в силах устоять перед обаянием произведений, и оставил их в своей коллекции.
Так на выставке Трубецкого в Третьяковской галерее в 2016-м из 70 выставленных работ 30 предоставил Якобашвили. Всего в его коллекции русской бронзы более 1000 предметов. Взрывной интерес к русскому искусству вызвал фейерверк цен.
Например, в начале 1990-х Константин Коровин продавался в среднем за $25 000–30 000, а сегодняшний аукционный рекорд на работу художника — $3 млн. Юрий Анненков в 2001 году стоил $2274, в 2008-м — $121 000, в 2014-м — $6,2 млн; Александр Яковлев в 2004 году — $249 555, в 2008-м — $1,7 млн, в 2010-м — $3,6 млн; Константин Маковский в 1994 году — $74 000, в 2007-м — $4,17 млн, в 2018-м — $5,4 млн. Усилиями арт-дилеров и покупателей из России художники второго ряда, такие как Владимир Баранов-Россине и Николай Фешин, перешли в высшую ценовую лигу.
Стремительная разработка небольшого рынка русского искусства (большая часть значимых произведений искусства хранится в государственных музеях, которым законодательно запрещено продавать фонды) привела к своего рода экологической катастрофе: потеряв свои шедевры, ушедшие в частные коллекции, с обрушением цен в 2008 году и продолжившейся стагнацией после 2014-го, рынок русского искусства стал локальным, закапсулированным в себе с оборотом недорогих вещей невысокого художественного уровня.
Арт-дилер, консультант Елена Куприна-Ляхович считает, что так проявляют себя национальные особенности собирательства в России: «Каждый коллекционер стремится создать музей своего имени, стать Третьяковым, поскольку в нашей стране это, возможно, единственный способ избежать забвения. Поэтому вещи, попав однажды в коллекцию, оседают там на века». Оживить русский рынок, полагает она, может внезапный вброс качественных вещей с безупречным провенансом. В России это не ожидается. Зато американская музейная диаксация (продажа произведений из музейных фондов) может сыграть на руку рынку русского искусства.
В апреле 2020 года Ассоциация директоров художественных музеев США изменила условия диаксации, разрешив музеям продавать отдельные работы не только с целью купить новые, но и чтобы покрыть издержки, вызванные пандемией. Исключение из правил действует до апреля 2022 года. О своем намерении провести распродажу заявил ряд музеев, в том числе нью-йоркский Метрополитен.
Американские музеи vs русское искусство
Русские художники и галеристы с удовольствием покоряли Америку. В 1905 году в Сент-Луисе прошла огромная выставка Айвазовского, в 1922–1923 годах — выставка Бакста, в 1924-м — большая ретроспектива русского советского искусства в Нью-Йорке, в Grand Central Art Galleries. В США активно продавались работы художников-эмигрантов.
Золотой рекой тек поток изделий Фаберже. На рынке богатейшей страны мира нет недостатка в русском искусстве. Частные собрания, собрания провинциальных университетов, инвестиционных фондов, крупных столичных музеев — все эти коллекции пребывают в постоянном движении, переформируются, работы продаются и покупаются. В отличие от того, как к этому относятся в Европе и России, для американцев продать что-то из собрания — вопрос не принципиальный. Архив The New York Times хранит подробное расследование продажи работ Василия Кандинского из Музея Гуггенхайма в 1964 году. Тогда музей и фонд, управляемые племянником основателя, Соломона Гуггенхайма, Гарри, выставили на аукцион Sotheby’s 50 работ Кандинского.
Младший Гуггенхайм оправдывался: модернистское пространство музея, созданное архитектором Фрэнком Ллойдом Райтом, не позволяет выставлять все 150 Кандинских, купленных его дядюшкой, а на вырученные деньги музей пополнит собрание другими художниками. Одна из проданных в 1964 году работ Кандинского с как нельзя более подходящим названием «Умиротворенные напряженности» вновь выставлена на аукцион этим летом. Торги пройдут на Sotheby’s, эстимейт — $25–35 млн.[[{"fid":"394255","view_mode":"default","fields":{"format":"default","alignment":"","field_file_image_alt_text[und][0][value]":"Василий Кандинский. «Умиротворенные наппряженности», 1937 Аукцион Sotheby’s, Лондон, 29 июня 2021 Эстимейт: £18 000 000– 25000000","field_file_image_title_text[und][0][value]":false,"external_url":""},"type":"media","field_deltas":{"2":{"format":"default","alignment":"","field_file_image_alt_text[und][0][value]":"Василий Кандинский. «Умиротворенные наппряженности», 1937 Аукцион Sotheby’s, Лондон, 29 июня 2021 Эстимейт: £18 000 000– 25000000","field_file_image_title_text[und][0][value]":false,"external_url":""}},"attributes":{"alt":"Василий Кандинский. «Умиротворенные наппряженности», 1937 Аукцион Sotheby’s, Лондон, 29 июня 2021 Эстимейт: £18 000 000– 25000000","class":"media-element fancyboxed file-default","data-delta":"2"}}]]
Аукционные дома, торгующие русским искусством, и арт-дилеры готовятся к большой распродаже. Появление на рынке произведений искусства из музейного собрания — всегда громкое событие и сулит большой куш для коллекционеров. «Музейный провенанс невероятно престижен, эти лоты уходят по самым высоким ценам, — рассказывает глава отдела русской живописи Christie’s Сара Мейнсфилд. — Процедура диаксации — сложный многоступенчатый этап, у каждого музея на этот счет свои правила и ограничения». Но дело стоит того.
Список аукционных топ-лотов русского искусства пестрит провенансами из американских музеев: в 2007 году «Стена плача» Верещагина из собрания Калифорнийского университета была продана на Christie’s за $3,6 млн. В 2011 году на аукционе Bonhams c мировым рекордом проданы полотна Василия Поленова из евангельской серии «Кто из вас без греха?» за £4 млн ($5,5 млн) и «Повинен в смерти» за £2,8 млн ($3,8 млн) из собрания одного из американских университетов. В 2014 году работа Верещагина «Жемчужная мечеть в Агре» из собрания Вассарского колледжа ушла на Christie’s за £3,67 млн ($5,06 млн), в два с лишним раза превысив предаукционную оценку.
В 2016 году в четыре раза дороже эстимейта, за £1,385 млн ($1,9 млн), на Christie’s продан «Концерт» Павла Челищева из коллекции колледжа Вест-Дин. В 2019 году на Sotheby’s за $50 млн ушла работа Марка Ротко из Музея современного искусства Сан-Франциско. Виргинский художественный музей выставил на Sotheby’s в 2019 году 78 произведений, среди которых было много предметов русского искусства. В 2020 году свою русскую коллекцию на Christie’s распродавал Альма-колледж.
«Художник — не кузнец своего счастья»: как Франсиско Инфанте-Арана создал кинетическое искусство
В декабре 2020 года на русских торгах Sotheby’s c большим успехом были проданы 17 предметов Фаберже из коллекции Бруклинского музея. Превысив эстимейт в три раза, общая сумма продажи составила £3,3 млн ($4,5 млн). «В целом, конечно, американские музеи продают абсолютно разные работы из своих коллекций, и говорить о том, что среди проданных работ специально делается акцент на русских вещах, нельзя», — замечает Ирина Степанова, глава российского отделения Sotheby’s.
Тем не менее галерист Ильдар Галеев уверен, что «русский вопрос не в моде». «Русское искусство не вызывает в Америке энтузиазма, — говорит он, — об этом можно судить даже по числу грантов, выданных американскими университетами на исследования по таким направлениям, как славистика и советология. При этом в американских музеях большой массы особенно выдающегося русского искусства нет.
Есть, конечно, репинский «Портрет Гаршина» в Метрополитен-музее и другие штучные шедевры в коллекциях. Велик шанс, что именно их и будут продавать». Но Анатолий Беккерман считает, что американские музейные фонды хранят немало превосходных работ Верещагина, Григорьева, Айвазовского, Фешина — коллекционерам будет где разгуляться. Аукционный дом Bonhams уже приступил к подготовке осенних торгов из американских музейных коллекций. Что в списке лотов — пока не разглашается.
Зачем коллекционерам из России американские распродажи
Главный коллекционер русской живописи Серебряного века Петр Авен сообщил Forbes, что наблюдает за музейной ситуацией в Америке. «Я убежден: музеи должны быть живой институцией. Какой смысл хоронить работы в запасниках, как это происходит, например, в некоторых российских музеях, когда они могут активно выставляться в других собраниях. Многое из того, что спрятано в фондах американских музеев, с удовольствием получили бы в свою экспозицию Русский музей, Эрмитаж. Я тоже что-то покупал, не буду говорить что, из американских музейных собраний. Русский рынок сейчас не сильный, и продажи могут его взбодрить», — рассказал Петр Авен.
Кандинский из собрания Музея Гуггенхайма на летних торгах Sotheby’s Авена не заинтересовал: «С Кандинским я в своей коллекции разобрался. Все, что надо, у меня есть». Коллекционеры Тамаз и Ивета Манашеровы продемонстрировали Forbes каталог торгов 1971 года, на которых Музей Гуггенхайма продал 47 работ из собрания. В коллекции Манашеровых есть работа Давида Бурлюка, принадлежавшая Катерине Дрейер, а с 1953 до 1975 года — фонду Соломона Гуггенхайма.
В октябре 1975 года работа была продана на Sotheby’s. По мнению Тамаза Манашерова, покупать вещи с безупречным, музейным провенансом и интереснейшей выставочной историей — особое удовольствие для коллекционера. «Это благо, если такие работы попадут к людям, которые готовы их показывать. В основном музеи продают то, что не востребовано в их выставочной политике, то, что спрятано в запасниках. Например, Филонова практически нет на рынке, все его наследие в музеях.
Думаю, будет справедливо и по отношению к художнику, и ко всему искусству, если его работы окажутся еще и в частных собраниях, появятся на рынке», — говорит Ивета Манашерова. «Монополия музеев вредит художнику. Свободный оборот художника на рынке позволяет ему занять достойную нишу. Посмотрите, что сделали за последние годы наследники Александра Родченко: он стал общепризнанной фигурой мирового масштаба.
Сегодня без работ Родченко невозможно представить себе ни одной выставки конструктивизма, авангарда, — уверена Ивета Манашерова. — Но сегодня так конвертируются только три-четыре имени в искусстве авангардистов. Но есть целая плеяда наших художников, у которых за сто лет не было еще ни одной крупной выставки. Не было серьезной ретроспективы у Надежды Удальцовой, у Ивана Пуни, — у музеев не доходят руки. Нет академических каталогов.
Мировое музейное сообщество не знает работ этих художников. Возможно, заново открывая имена русских художников на музейных торгах, удастся избежать забвения, оценить этих авторов по достоинству». Петр Авен, Тамаз и Ивета Манашеровы, Давид Якобашвили, семья Дмитрия Пумпянского сообщили Forbes, что внимательно следят за ситуацией в США и готовят свои wish-листы.
При участии Александра Быковского