Скромный король деталей: каким человеком был Карл Лагерфельд на самом деле
Очень скромный юноша
У Жана Пату Карл Лагерфельд стал креативным директором, но его честолюбивые стремления еще не удовлетворены. Тем более что ему до смерти скучно. Тогда, чтобы развлечься, он с пользой
для себя тратит свободное между двумя ежегодными коллекциями время на развлечения, танцы и заботу о своем теле. Еще до наступления эры бодибилдинга и, главное, раньше всех остальных он начинает укреплять мускулатуру.
В 1962 году Ив Сен-Лоран представил первую коллекцию собственного Модного дома, основанного с помощью того, кто станет его самой верной опорой за кулисами, своего компаньона Пьера Берже. То, что Ив продолжает свое восхождение к высотам французской моды, видимо, по-прежнему не волнует его друга. Карл, очевидно, мечтает о другом.
Резкий разворот, намечающийся в индустрии моды, вероятно, послужит средством для того, чтобы подчеркнуть собственную индивидуальность. У высокой моды земля уходит из-под ног. «Сегмент прет-а-порте, который когда-то называли конфекцией, берет свое начало в 50-х годах. Сначала это было всего лишь отражение коллекций от-кутюр, которое представляли каждые полгода. Постепенно Дома прет-а-порте осознали, что они должны развиваться, и обратились к модельерам, чтобы создать что-то иное», — объясняет журналистка Клод Бруэ. Карл улавливает экономический смысл прет-а-порте, которое выигрывает от своей самостоятельности, и возможность изменить историю моды, когда в голову ему приходит одна идея: Карл во что бы то ни стало хотел работать в Доме Chloé, потому что «он знал, что это ведущий Дом роскошного прет-а- порте», — добавляет она.
Два совладельца, управляющие Chloé, Габи Агьен и Клод Ленуар, принимают Лагерфельда. Им не нравится, что модельеры из команды, обученной Жераром Пипаром для Дома Nina Ricci, работают и для других марок. «Я работал с Chloé, а также на стороне, со многими другими, что ужасно раздражало Ленуара. И он намеревался расстаться со мной, — рассказывает Тан Гудичелли. — Он хотел, чтобы его сотрудники работали исключительно на него». Карл убеждает обоих совладельцев Chloé в том, что он идеально подходит для них. В 1964 году они заключают соглашение. Портниха Анита Брие вспоминает о своей первой встрече с молодым тридцатилетним мужчиной: «Он был очень хорош, это был красивый мужчина... И потом, главное, что Карл невероятно приветлив, прост и любезен со всеми. Карл умеет расположить к себе людей».
Молодой человек фонтанирует идеями, которые дорабатывает у себя дома, прежде чем представить сотни эскизов побежденной начальнице. Между ними завязывается плодотворный художественный диалог. Карл работает скрупулезно, страстно. Он трудится без устали, больше, чем другие. Его многочисленные рисунки, которые он раскладывает на столе в мастерской, завораживают все ателье. Когда он дает разъяснения по поводу своих творений, нужно хорошенько сосредоточиться. Анита Брие вспоминает: «Нужно было приспособиться. Случалось, я иногда, оглядываясь на сотрудников ателье, говорила: «Черт, я не очень хорошо поняла, что он сказал, так быстро он говорил». Но, рассматривая его эскизы, ты непременно понимала. Это король деталей. Это не просто пара штрихов карандашом, основа, плечи и потом рукава. Он сделает вырез на груди, при необходимости вытачки, наконец все становится ясно, но это поистине удивительно». Иногда заготовка, сделанная руками портних на деревянной болванке, не соответствует рисунку... Тогда Карл, который всегда внимателен, находит решение за несколько секунд.
В какой-то день 1965 года Виктуар Дутрело, которая теперь тоже создает одежду, просит Карла зайти к ней на авеню Фош и помочь закончить ее первую коллекцию. Два заговорщика снова с удовольствием спорят, на этот раз о своей карьере. Карл работает модельером в Chloé, но его имя нигде не фигурирует, во всяком случае, на одежде. Виктуар удивляется подобной скромности. Она подбадривает друга: «Напиши «Карл для Chloé«!».
Лагерфельд, как и все остальные, никогда не подписывал свои коллекции не потому, что ему недоставало честолюбия, а потому, что просто так было заведено. «После ухода Жерара Пипара коллекции Chloé рисовали четверо или пятеро человек. Нам никогда не говорили, кто придумал ту или иную модель», — уточняет Клод Бруэ. Карл не возражает против подобной анонимности, которая защищает его под сенью марки и не ограничивает только одним стилем. Никому не принадлежать. Быть то здесь, то там, быть свободным, чтобы успевать везде. Двигаться вперед, не снимая маски, еще чуть-чуть.
<...>
Дух эпохи
В Доме CHLOÉ, создавая коллекцию за коллекцией, Карл обновляет образ марки, вдыхая в нее то, что отвечает требованиям от-кутюр. Как говорит Клод Бруэ, «он не изменил кардинальным образом силуэт одежды, но значительно облегчил его. Громоздкая подкладка, все эти приемы, пришедшие от прежних портных, он их упразднил. Он создавал очень строгий покрой, отстрачивая по краю как одежду из фланели и кашемира, так и манто, жакеты, изделия из крепдешина и вечерние платья. Женщинам в них было очень удобно».
Продажи в Chloé взлетают ввысь. «Габи Агьон безумно повезло, что она встретила Карла Лагерфельда. Он оживил ее Дом. Он привнес в него штрих оригинальности, женственности, шарма, которого Дом был лишен прежде. Он был ее благодетелем, ее добрым гением, — уверяет Жани Саме. Один из его будущих ассистентов, Эрве Леже, рассказывает, что он работал с утра до ночи, уходил последним и приходил первым. Он наблюдал за другими модельерами, полностью овладевая их стилем. Скоро «Габи Агьон начинает отдавать себе отчет в том, что Карл уникален и что другим здесь делать нечего», — заключает Эрве Леже. Один за другим эти другие уйдут.
Не влияние ли это Виктуар? Отныне, в эпоху, когда молодые дизайнеры, такие как Соня Рикель, Эммануэль Хан или Доротея Бис, открывают под своим именем собственные Дома прет-а-порте, Лагерфельд подписывает свои творения для Дома Габи Агьон. «Желанием Карла было остаться в Chloé. И так оно и случилось! Благодаря своему таланту и уму он опередил других модельеров и остался на дорожке один», — поясняет Клод Бруэ. В конце 60-х и начале 70-х годов Модный дом, меняя коллекции, задающие ритм модным сезонам, под руководством Лагерфельда приобретает больше свободы. «Обуженные жакеты и блузки в цветочек, все это в стиле ретро, но киношного ретро: кино в ту эпоху играло очень большую роль, и он ужасно много почерпнул из него. Он рисовал свободную, романтическую и в то же время ранимую женщину», — подводит итог Венсан Дарре. Карл часто наведывается во французскую синематеку, устраивающую показы фильмов золотого века немого кино. Он насыщается образами. Работает с материалами и цветами, контрастными тонами крашеного шелка. «Карл очень необычно и оригинально использовал графику, — анализирует Патрик Уркад. — Он черпал вдохновение в самых разно- образных источниках, начиная с журналов, не говоря уже о предметах, вазах, украшениях. Он без конца вырезал, перерисовывал, переклеивал... Именно так он создаст свои прославленные модели из набивной ткани, которые приобретут большую известность. Рубашки, прозрачные блузки, шейные платки, платья, пальто, жакеты, брюки [...] Культура всегда была права».
Модные показы Дома Chloé сочетают в себе цвет и движение. Не за горами белые «Роллс-Ройсы», шампанское и завтраки в «Максиме». Видения художника воплощаются в жизнь. Карл Лагерфельд, обязанный хранить верность Дому Chloé, отныне занимает видное место, вызывающее много разговоров. Благодаря своему новому статусу, таланту и ловкости он выторговал себе свободу. Одновременно он стал фрилансером и успешно заключил множество контрактов с другими Домами.
«Я не был ни патроном, ни сотрудником, я не принадлежал никому», — подводит он черту. В каждой новой коллекции кутюрье представляет квинтэссенцию Дома, для которого работает. «Для каждого бренда он сумел создать свойственную ему идентичность благодаря своей культуре и живому уму», — замечает Венсан Дарре. Среди Домов, на которые он работает, — прославленный итальянский бренд меха Fendi, который он осовременивает. На краешке стола он рисует две соединенные буквы F, одна из которых перевернута, обозначая Fun Fur, мех для удовольствия. Рисунок становится логотипом торговой марки. Так начинается сотрудничество, которое станет одним из самых продолжительных в истории моды. Карл Лагерфельд обращается с мехом как с тканью, с бесконечной гибкостью, облегчая формы манто. Во время своих поездок к югу от Альп он останавливается в квартире, которую сестры Фенди предоставляют в его распоряжение в Риме. Когда он приезжает, все готово. Он смотрит, дает советы, уезжает. Теперь он носится из одного офиса в другой, меняя самолеты, стили, мате- риалы, своих собеседников. Как вихрь. «От Fendi, где он обновляет меха, он переходит к Chloé, где создают очень женственные, романтичные наряды с массой кружев...» — подчеркивает Эрве Леже. Начавшийся процесс неостановим.
Есть некое исступление в том, как успешно он завершает свои все более и более многочисленные проекты, вызывающие широкое одобрение; он наслаждается рисунками, выполненными как будто тайком от всех, как бывало с первых лет его пребывания в Биссенморе... Можно подумать, что вместо него действует двойник. Просто Карл работает быстро и хорошо.
Рождение легенды
Тогда, на исходе 60-х, то есть через пятнадцать лет после его приезда в Париж, пресса наконец начинает правильно писать имя Карла Лагерфельда. Ему посвящают репортажи, его преследуют на улице, ему задают вопросы. Журналисты хотят знать, кто этот фонтанирующий идеями немец, расчищающий себе место во Франции. Словом, они заинтригованы.
Май 1968 года. В километре от баррикад Карл спокойно, скрестив руки на груди, принимает в своей парижской квартире группу знаменитого женского тележурнала Dim Dam Dom. В этот революционный месяц создателей передачи интересует мужское нижнее белье. Карл — в белой водолазке, в костюме кремового цвета, с длинными прядями черных волос, зачесанных на косой пробор. Он возлежит на двух белых креслах, стоящих лицом друг к другу, скрестив ноги в бежевых ботинках. Мягкий взгляд черных глаз. Он уверенно разъясняет свою точку зрения на злободневный вопрос, отвечая на него как профес- сионал в области моды. Все зависит от отношения. «Для меня нижнее белье — это просто одежда. И я нахожу, что словечко нижнее почти уничижительно. Поскольку я считаю, что в нижнем белье мы должны чувствовать себя так же комфортно, как в любой другой одежде».
Вам необходимо мнение специалиста о качестве работы? Позовите Карла. В тридцать пять лет «полиглот и человек без родины» рисует для двух десятков торговых марок «около двух тысяч моделей одежды и аксессуаров в год». Этот единственный в мире случай, безусловно, заслуживает репортажа в телевизионных новостях, выходящих в 13.00. В апреле 1970 года — новое интервью, по-прежнему у него дома, на этот раз в его кабинете. Персонаж, стоящий перед камерами, начинает вырисовываться четче. Волосы отросли, цвет одежды потемнел, а глаза скрываются за большими темными очками, когда он объясняет свои идеи, демонстрируя их на манекене. Взгляд за стеклами очков еще различим, и от лица по-прежнему веет мягкостью.
Оно контрастирует с голосом, который всегда звучит уверенно. «Я делаю коллекцию дорогих платьев, коллекцию дешевых платьев, пуловеров, купальников, но я никогда не делаю одно и то же дважды, даже в другой стране». Чуть позже дизайнера приглашает даже Ив Мурузи, самый популярный журналист того времени, который в январе 1972 года принимает его на съемочной площадке. Карл Лагерфельд поддается игре: нужно переодеть певицу Дани в роковую женщину. Широкая публика завоевана. В это время пресса также обращает внимание на этого скромного и многоликого молодого человека: «Карл Лагерфельд [...] оказывает влияние как на моду, так и на бренды. Популярная мода, кич, брюки-галифе, платья с кринолинами, он все предвидел, все приду- мал». Его работоспособность возбуждает любопытство: «Во Франции он рисует коллекцию роскошного прет-а-порте Chloé (в своей лаборатории), трикотажные модели Timwear, одежду из искусственного меха Momsier Z, перчатки Nevret... В Италии — обувь Mario Valentino, купальники, шляпы, сумки, ювелирные изделия, ткани... В Германии и в Англии — пуловеры». В то время как весь мир приходит в восторг, Карл продолжает прокладывать себе путь.
Он никогда не опаздывает на встречи. В перерывах между двумя коллекциями, двумя интервью модельер оттачивает свой обретающий форму образ и продолжает демонстрировать его среди обшитых деревом стен своего любимого кафе, излюбленного места встреч артистической и литературной интеллигенции. Отныне в «Кафе де Флор» всем известно, кто он такой. Один лишь Кори Грант Типпин, молодой американец, недавно приехавший в Париж, чтобы избежать отправки на войну во Вьетнаме, не знает, чем он зарабатывает на жизнь. Но каждое его появление поздним утром совершенно завораживает: «За свою жизнь в Нью-Йорке я видел много экстравагантных людей, но такого я не видывал никогда. Карл всегда носил кучу колец, драгоценностей, аксессуаров. Он был невероятным, откровенно смущающим». Нужно сказать, что тогда, в начале семидесятых, парижский район Сен-Жермен-де-Пре обуржуазился, его колонизировали блейзеры и водолазки. В отличие от всех остальных, графический образ Карла, отработанный с крайней тщательностью, одновременно мягкий по своей тональности, строгий по сочетаниям и современный в своей интерпретации популярной моды, воспринимался как сенсация. Шарф из шелкового крепа, который он носит поверх нескольких рубашек из одинаковой материи, с цветной набивкой, огромная пряжка на ремне джинсов — это новое веяние, выбивающееся из общепринятых тенденций моды. Перенеся на свой личный гардероб принцип женских моделей, которые он создает в Доме Chloé, Лагерфельд продолжает оттачивать свой облик. Он хочет выйти за рамки образа загадочного немца, который в конце пятидесятых годов разъезжал по Парижу на кабриолете. Он уже не просто скрупулезный исследователь парижского общества, а один из его незаурядных представителей. Возможно, он заказывает кока-колу, свой любимый напиток, вновь погружается в чтение и время от времени поглядывает на часы, которые носит поверх рубашки. Он никого не ждет.