Говорите правильно

Некоторое время назад мой близкий друг и его жена рассказывали, что их шестилетний сын очень хочет понять, каким способом внутри их собаки Бубы оказались щенки, которых она вот-вот должна родить. «Конечно, — сказал мой друг, — вот тут бы и рассказать ему, откуда все берется, но совершенно непонятно как». Жена его на это фыркнула и со вздохом сказала: «Можно подумать, про все остальное понятно как». Этот разговор показался мне по-настоящему важным: на тему «как говорить с детьми о сексе» мы читаем и слышим очень много, а о том, почему, собственно, именно о сексе говорить всегда труднее всего, говорится очень мало. Мне кажется, это происходит по простой причине: ответ кажется нам очевидным. Но каждый раз, когда при мне заходила речь об этом самом «как», я осторожно спрашивала, почему эти разговоры даются так трудно. И ничего очевидного в ответах взрослых (считавших, что я спрашиваю об очевидном, и смотревших на меня с недоумением) не обнаруживалось. Эти ответы были очень, очень  разными: «я боюсь как-нибудь ему навредить», «я боюсь, что ему еще рано», «я не знаю, что он уже знает, и не хочу выглядеть дурочкой», «я не хочу подавать ему идею, что все можно», «я вообще не люблю говорить о сексе». Иногда я чувствовала себя неловко. Спрашивая человека, почему, на его взгляд, нам трудно говорить с детьми о сексе (дома или в классе, в качестве детского писателя или родителя, учителя или врача — неважно), ты невольно предлагаешь ему проективный тест: что бы он ни ответил, ты, скорее всего, узнаешь о нем самом гораздо больше, чем о предмете разговора. Безусловно, если спросить человека, как говорить с ребенком о книгах, ты тоже узнаешь из его ответа многое о нем самом. Но секс — история особенная, и лично для меня кажущиеся очевидными причины этой особенности оказались в свое время совсем не очевидными.

Бедные взрослые

Начнем с того, что секс — единственное из всех «телесных» занятий, которому мы предаемся не в одиночестве; нам вообще свойственно прятать тело, а тут вдруг... Другой пример: люди склонны делать далеко идущие выводы о личности друг друга на основании информации (или слухов), касающихся сексуальной жизни, — количества партнеров, продолжительности связи, вкусов, пристрастий. Еще пример: поскольку на самом деле мы очень мало знаем о том, что делают в постели другие люди, мы часто боимся не соответствовать норме, делать что-то не так — сравнивать-то толком не с чем. И еще: мы часто уверены, что сексуальность человека во многом определяет его шансы на личное счастье, любовь, брак, родительство. Кстати, это тоже важная история: вчуже мы понимаем, что сексуальность не сводится к механике секса (это-то проще всего), а включает в себя гораздо более сложные вещи — отношения с партнером, вкусы, пристрастия, — а как это объяснять? Неудивительно, что когда человек говорит о сексе — не то что с ребенком, а даже с собственным партнером, другом, терапевтом, с самим собой, наконец, он говорит на самом деле о тревогах и страхах, очень далеких от секса как такового. Когда же дело касается разговора с детьми, взрослый и правда часто оказывается в незавидной позиции: пойди поговори с ребенком на тему, с которой у тебя самого все так непросто. Мне доводилось разговаривать о любви и сексе со своими учениками (очень разного возраста), с детьми друзей, с подростками, для которых я когда-то писала книгу про ВИЧ/СПИД, — и я видела, как сильно к их собственному любопытству, непониманию (или пониманию), страху (или отсутствию страха) примешивается тяжеловесный и печальный сор того, что мучает их учителей, родителей и просто старших знакомых.

Кстати, о взрослых: когда они были детьми, их родители зачастую были еще в худшем положении, чем они сейчас. Мир был консервативнее, сексуальное просвещение — хуже, безопасность секса и уровень контроля над своим здоровьем — ниже, общественные рамки — жестче. Разговоры их родителей о сексе, если и случались вообще, часто носили характер запугивания. И получается, что у многих нынешних взрослых нет собственного детского опыта удачных разговоров, да и просто нормального получения информации о человеческой сексуальности. Называя вещи своими именами: не только наши бабушки и дедушки, но и наши мамы и папы не знали очень многого из того, что знаем мы, и имели гораздо больше поводов бояться самых разных проявлений сексуальности — и в себе, и в окружающих, — чем мы сейчас. Мы — поколение, которому не удается опираться на собственный положительный опыт в разговоре с детьми. Нам приходится почти все понимать с нуля.

О чем и зачем

Как-то на одном круглом столе, посвященном вопросам сексуального воспитания, встала молодая дама и сказала, что она готова поделиться своим опытом: она некоторое время назад поговорила со своей дочерью о том, как люди занимаются сексом, и уверена, что этот разговор прошел хорошо. «По крайней мере, — сказала дама, — я уверена, что она с собой никаких извращений делать не позволит». Я впервые подумала тогда, что вот еще одна вещь, которую все считают очевидной, но, будучи спрошенными, дают очень разные и очень непростые ответы: ладно «как», важнее «зачем». Зачем говорить с ребенком о сексе? Что мы хотим, чтобы ребенок вынес из этого разговора, и чего хотим от этого разговора мы сами? Иногда мои собеседники отвечали мне: «лишь бы не залетела» или «хоть бы не заразился», иногда — «чтобы понимал, как устроено его тело», однажды — «чтобы муж ею потом был доволен». Мне повезло разговаривать и с теми, кто говорил, что хотел бы сформировать у ребенка такое отношение к сексу, при котором это занятие, оставаясь безопасным, будет приносить радость ему и его партнерам. Но, так или иначе, получалось, что задать себе вопрос «зачем я веду этот разговор?» и понять, насколько удачным мне кажется ответ, гораздо важнее, чем придумать хорошую метафору про бабочек и цветочки. Тем более что не бывает универсальных сценариев разговора, как не бывает универсальных детей. Говоря о взрослых, мы помним, насколько все люди разные: что подходит для разговора с одним, то в разговоре с другим закончится катастрофой. И только о детях мы любим рассуждать скопом: что читать детям, о чем рассказывать детям, как говорить с детьми о сексе. Мне кажется, что если заранее не спросить себя: «Зачем я говорю именно на эту тему именно с этим ребенком?» — любой сценарий из книжки для родителей может оказаться не только непригодным, но и вредным — как минимум потому, что будет привносить в разговор отчетливый привкус фальши.

На двоих

Мне кажется, что одна из самых важных вещей, которую стоит помнить во время разговора о сексе с ребенком, упоминается очень редко: это не лекция, а именно разговор. В нем есть два участника. Один, возможно, знает больше, а другой — меньше (иногда это не гарантировано). Возможно, один опытный, а другой  нет (и это не всегда гарантировано, особенно в разговоре человека старшего, более консервативного поколения с подростком). Но в целом вы имеете право чувствовать себя человеком — и быть в этом разговоре человеком, а не радио. Вы имеете право сомневаться, не знать, сталкиваться с какой-то мыслью впервые, ошибаться. Но ребенку об этом стоит говорить честно: «я об этом не думал», «я понимаю, чего ты боишься», «меня это тоже иногда беспокоит», «на это каждый находит ответ сам», «для меня это тоже непростой разговор». Если это не отмазки, а признание в собственной человечности и предложение подумать дальше, обсудить подробнее, вернуться к разговору еще раз — ребенок это поймет и оценит. Взрослый, назидательно вещающий в формате лекции, гораздо страшнее.  И, кстати, подавляющее большинство взрослых готовится к этому разговору именно как к радиопередаче или к лекции: они представляют себе, что ребенок — молчаливый слушатель, которого необходимо просветить. Но у вашего младшего собеседника могут быть свои взгляды и мнения. С ними можно не соглашаться и спорить, но для этого их надо сперва услышать. Мало кто готов к тому, что у ребенка не просто может быть мнение по самым разным вопросам, касающимся сексуальности, но и к тому, что это мнение может расходиться с нашим. Понятно, почему это непростой момент, — но, опять же, никого нельзя переубедить, не выслушав. А выслушав, можно обнаружить, что в расхождении мнений ничего ужасного нет, если это именно честный разговор, а не радиотрансляция.

Частное и личное

Разговор отличается от нотации тем, что оба собеседника находятся в равном положении. Например, один собеседник вполне может спрашивать другого о его собственном опыте — и это право есть не только у вас, но и у вашего ребенка. Если вам комфортно рассказать то, о чем вас спрашивают, — отлично. Но у вас, в свою очередь, есть право честно сказать: «Это слишком личное, но вообще по этому поводу я думаю, что…» — и не делиться фактами, но делиться мнением. Если это честное мнение, вас, скорее всего, поймут. Но в любом случае вам предоставляется прекрасный шанс объяснить ребенку, что такое «приватность» и почему у каждого человека есть на нее право, особенно когда речь идет о личной и интимной жизни. Хорошо бы еще помнить, что право приватности распространяется и на ребенка: он не обязан вам отчитываться, а вы не имеете права приступать к нему с бестактными вопросами, как бы вам этого ни хотелось. Только тогда есть шанс, что он сам будет возвращаться к разговору о своей личной жизни, в частности о человеческой сексуальности вообще, когда ему будет нужно поделиться или посоветоваться. И, кстати, мы все время представляем себе, что разговор об интимной близости или о любовных отношениях всегда будет разговором о его жизни, а не вашей. На практике же получается, что это далеко не всегда так: родители отдаляются, сближаются, разводятся, заводят новые отношения, и если ваши отношения с ребенком будут отношениями двух доверяющих друг другу людей, обо всех этих вещах, если они происходят, тоже можно будет говорить — пусть не всегда легко, но по крайней мере честно. А иногда и не придется: при открытости и взаимном уважении многие вещи понимаются без лишних слов.

Разговор или тема

Один из моих собеседников с облегчением сказал, что ему с тринадцатилетним сыном больше разговаривать «про это все» не надо, — слава богу, все позади: «Посадил, объяснил, тема закрыта». «Посадил, объяснил» вполне смутили меня сами по себе — когда человеку тринадцать лет, его хорошо бы для начала послушать, но слова «тема закрыта» смутили меня еще больше. Это очень частая история: взрослые полагают, что, выполнив единожды родительский долг сексуального просвещения, они могут никогда не возвращаться к этой неловкой теме. Натыкаясь на это, я каждый раз представляю себе, что речь идет, скажем, об учебе: один раз собрался с духом, «посадил, объяснил, тема закрыта». Звучит нелепо: мы вполне отдаем себе отчет, что тема учебы будет иметь в жизни человека огромное значение, и надеемся, что сможем годами нормально общаться с ребенком на эту тему. Но мы точно так же отдаем себе отчет в том, что тема сексуальности будет играть в его жизни огромную роль, и при этом надеемся избавиться от нее раз и навсегда. Мне кажется, что разговор о сексуальности в доверительных отношениях не прекращается никогда. Это отнюдь не значит, что он ведется каждый день. Это значит, что тема не оказывается табуированной, что ребенок (и вы — у вас, между прочим, тоже есть личная жизнь) может возвращаться к ней, когда считает нужным, и особенно когда жизнь предлагает ему новые вопросы. Мы помним об этом очень редко, но сегодня, когда практики, убеждения и даже законы, связанные с человеческой сексуальностью, постоянно меняются, — разумно ждать, что у ребенка будет не один и не два повода поговорить с умным человеком о том, что он видит, слышит или с чем сталкивается. Если, конечно, он будет этому умному человеку доверять.