100 лет в бизнесе: как женщины добивались права зарабатывать деньги
Место женщины в обществе и экономике еще в начале прошлого столетия находилось в узких рамках концепции Kinder, Küche, Kirche (дети, кухня, церковь). Однако промышленная революция XIX века способствовала увеличению числа работниц на производствах и сняла с женщин часть домашних обязанностей. Благодаря этому они смогли больше вовлекаться в политические и социальные дискуссии. Это, в свою очередь, способствовало возникновению движения суфражисток, которое, в частности, боролось за предоставление женщинам избирательных прав. Все это навсегда изменило ход истории: процесс эмансипации был необратим, а две мировые войны окончательно вывели миллионы женщин на рынок труда. Но с другой стороны, весь ХХ век женщинам приходилось играть по правилам патриархального общества, где их чаще всего воспринимали как дополнение к мужчинам и их стремление самостоятельно строить карьеру не рассматривали всерьез. Но были и те, кому, несмотря на стереотипы и ограничения, удалось не только добиться успеха и преодолеть барьеры в своей жизни, но и навсегда изменить правила игры для следующих поколений. Forbes Woman рассказывает о выдающихся женщинах в ХХ веке, которые боролись за право зарабатывать деньги.
Предпринимательницы-революционерки
«Я женщина, которая пришла с хлопковых полей Юга. Оттуда меня повысили до прачки, а затем до кухарки. Оттуда я повысила себя сама и начала выпускать товары для ухода за волосами. Я построила собственную фабрику на своей собственной земле».
Так описывала свою карьеру предпринимательница, которая обрела известность в США под именем Мадам Си Джей Уокер. Это имя она выбрала себе уже во взрослом возрасте. Урожденная Сара Бридлав появилась на свет в декабре 1867 года на плантации в Луизиане. В своей семье она стала первым ребенком после принятия Прокламации об освобождении рабов в 1863-м. Около 1890 года Сара начала терять волосы из-за дерматологических заболеваний и плохого качества шампуней. Ее проблема была не уникальной: в то время многие американцы страдали от перхоти и облысения из-за плохого питания и отсутствия водопровода. Многие женщины пытались ухаживать за волосами, используя гусиный жир и моторные масла, что лишь усугубляло ситуацию.
Узнав о существовании средств для ухода за волосами, Сара в самом начале XX века устроилась продавать эти средства в компанию к другой темнокожей женщине, Энни Мэлоун. Та со школьных лет увлекалась химией. Позже она, как и Сара, заинтересовалась уходом за волосами и разработала свою линейку выпрямителей, масел и стимуляторов для роста волос, предназначенных специально для афроамериканских женщин. Товары Мэлоун вызвали большой интерес. Проведя масштабную рекламную кампанию, она наняла несколько темнокожих женщин, чтобы продавать ее продукты. Одной из них была и Сара Бридлав.
Однако Сара не хотела ограничиваться продажей. Набравшись знаний о товарах, она в 1905 году начала выпускать свое средство и ушла из компании Мэлоун. Это решение изменило всю жизнь Сары: ее продукты обрели огромную популярность в темнокожих сообществах по всей Америке. Выйдя замуж во второй раз (первый муж умер, когда Саре было всего 20 лет) за Чарльза Джозефа Уокера в 1906 году, Бридлав начала называть себя Мадам Си Джей Уокер. Звучный псевдоним отсылал к парижской моде и способствовал росту продаж.
К концу 1910-х годов Мадам Си Джей Уокер и ее бывшая начальница Энни Мэлоун стали богатейшими афроамериканка ми в стране. Они занимались благотворительностью, много жертвовали на помощь темнокожим, образование и искусство. Мадам Си Джей Уокер умерла в 51 год в 1919 году от гипертонии и почечной недостаточности. Незадолго до смерти она завершила строительство особняка стоимостью $250 000 на берегу реки Гудзон. После нее руководство семейной компанией взяла на себя дочь Сары А’Лейла Уокер. При ней предприятие расширилось, но затем пережило сильный спад в годы Великой депрессии. Компания перенесла экономический кризис и закрылась полвека спустя, в 1981-м. В здании, где она базировалась, открыли центр памяти Мадам Уокер. А в 2020 году стриминговый сервис Netflix выпустил мини-сериал, посвященный жизни одной из самых известных предпринимательниц.
Истории Сары Бридлав и Энни Мэлоун редкие, но не уникальные для начала XX века. В 1910 году участница суфражистского движения Элизабет Арден открыла в Нью-Йорке косметический салон, который назвала своим именем. Арден происходила из бедной канадской семьи. Она с детства интересовалась средствами для ухода за кожей, а после школы работала в химической лаборатории и косметических салонах. За это время она накопила достаточно денег, чтобы открыть свое предприятие. Элизабет начала продавать средства для ухода не только за лицом, но и за телом, а позже — косметику и парфюмы. На момент смерти в 1966 году ее состояние оценивалось примерно в $11 млн. Корпорация Elizabeth Arden разрослась до 17 предприятий и 40 салонов.
Огромного успеха добилась и главная конкурентка Арден Элена (или Хелена) Рубинштейн, родившаяся в 1872 году в еврейском квартале Кракова, входившего тогда в Австро-Венгрию, в семье торговца керосином. Когда ей было 19 лет, родители решили отправить Элену к родственникам в Австралию. Именно там началась ее карьера: местных женщин настолько восхищал образ Рубинштейн, что они охотно раскупили все кремы, которые она привезла с собой. Девушка придумала выпускать свой крем на основе ланолина — воска, получаемого при вываривании шерсти овец. Учитывая, что родственники Элены занимались скотоводством, недостатка в этом ингредиенте она не испытывала.
Клиентам Рубинштейн говорила, что крем представляет собой новейшую разработку авторитетного европейского врача и что в его состав входят редкие растения, растущие только в Карпатских горах. На самом деле крем девушка варила сама. Вскоре она накопила достаточно денег, чтобы открыть магазин в Мельбурне. Предприятие Элена назвала своим именем. Всего через 10 лет Рубинштейн заработала первый миллион. Она открыла филиалы в Лондоне, Париже, Нью-Йорке и других крупных городах. В 1920-х годах ее фирма запустила десятки линеек кремов, пудр, парфюмов, лосьонов, помад, мыла, туалетной воды, румян и теней для век.
В 1928 году Рубинштейн продала свой бизнес финансовой корпорации Lehman Brothers за сумму, с учетом инфляции эквивалентную $84 млн. После Великой депрессии она задешево выкупила компанию обратно и добилась еще большего успеха. Бизнесом Рубинштейн занималась вплоть до глубокой старости. На момент смерти в 1965 году она, как и Арден, была одной из богатейших женщин в мире.
Финансовая самостоятельность как мужская привилегия
Истории успеха всех этих женщин могут навести на мысль о том, что никакого гендерного неравенства в сфере труда и капитала на стыке XIX и XX веков уже не существовало: иначе как дочь бывших рабов или иммигрантка с еврейской фамилией смогли бы разбогатеть и стать лидерами рынка?
Однако было бы неправильно делать глобальные выводы на основе нескольких биографий. Действительность для подавляющего большинства женщин в то время выглядела более прозаично: развитие их жизни и карьеры во многом зависело от господствовавших в обществе предрассудков. Эти предрассудки часто были закреплены на законодательном уровне, поскольку государство признавало основным субъектом любых финансовых действий мужчину. Например, в Великобритании, несмотря на закон 1870 года, по которому собственность женщины после замужества больше не отчуждалась в пользу ее супруга, в правах наследования и экономических сделок женщины уравнялись с мужчинами лишь в 1922 году. Банки относились к женщинам как к ненадежным клиентам.
Лишь в 1974 году в США был принят закон о равных кредитных возможностях, по которому государство гарантировало, что женщинам не откажут в займе исключительно из-за гендерной принадлежности. До этого подать прошение о кредите женщина могла лишь в присутствии родственника мужского пола. Год спустя, в 1975-м, в Великобритании женщины тоже получили право открывать счет в банке без разрешения отца или супруга. До этого ограничения в финансовой сфере могли помешать женщине начать свое дело, если члены семьи не одобряли то, чем она занималась.
Исследовательница Барбара Вельтер в 1966 году впервые использовала термин «культура домашней жизни» или «культура семейственности» (culture of domesticity) для объяснения популярного в первой половине XX века представления о финансовой самостоятельности как мужской привилегии. Вельтер имела в виду убежденность значительной части общества в том, что для женщины естественно не стремиться к независимости, а заниматься хозяйством, воспитывать детей и подчиняться мужу. Ее главными добродетелями в рамках такой системы координат считались покорность, внутренняя чистота, благонравие, аккуратность и «женственность».
Рассуждая в духе «культуры домашней жизни», американский журналист Генри Ф. Харрингтон называл суфражисток «полуженщинами» и «ментальными гермафродитами». Логика подобных высказываний сводилась к тому, что женщина, претендующая на самостоятельность (хоть политическую, хоть финансовую), не могла считаться полноценной. В массовом сознании бесправие не считалось недостатком — женщина хотя и не могла открыть счет в банке или взять кредит без мужа, зато выполняла важную миссию по поддержанию домашнего очага.
Может показаться, что к началу XX века подобные взгляды уже должны были считаться архаичными: многим не принадлежавшим к аристократии женщинам тогда приходилось работать, чтобы содержать семьи. Однако в тот период представления о предназначении женщины все еще определяли ее экономический статус. Например, в 1890 году, по данным переписи населения США, постоянную работу имели лишь 4,5% замужних женщин и около 40,5% незамужних. Семьи с работающими женами могли подвергаться стигматизации из-за того, что муж в них не мог прокормить семью без привлечения супруги к финансовым делам.
В 1908 году Верховный суд США рассмотрел дело Мюллера против штата Орегон, ставшее знаковым для положения женщин как субъектов трудовых и экономических отношений. Ответчика, хозяина прачечной Курта Мюллера, ранее обвинили в том, что он в обход трудового законодательства заставил одну сотрудницу работать более 10 часов в день. Мюллера признали виновным и оштрафовали на $10. Недовольный таким решением мужчина подал апелляцию в Верховный суд. Ее отклонили. Член Верховного суда США Джосайя Брюэр объяснил решение физиологическими различиями между мужчиной и женщиной.
«Очевидно, что физическая структура женщины и необходимость выполнять материнскую функцию служат серьезным недостатком в борьбе женщины за средства к существованию, — написал Брюэр. — Существует много медицинских подтверждений того, что длительное пребывание в стоячем положении день ото дня вредит здоровью. А поскольку здоровье матери чрезвычайно важно для будущего ее отпрысков, состояние женщины становится объектом интереса и заботы всего общества».
Мнение участниц движения за права женщин разделилось. Одни радовались тому, что удалось на законодательном уровне пресечь беспредел работодателей. Другие критиковали вердикт за то, что он основывался на стереотипах о положении женщины. Брюэр явно исходил из убеждения, что любая работа для женщины — второстепенное занятие относительно материнства. В глазах нанимателей это делало женщин второсортными сотрудниками и резко ограничивало круг обязанностей, которые им доверяли. Судью Брюэра позже часто критиковали за то, что он усугубил и без того непростое положение работающих женщин.
Восприятие женщин прежде всего как жен и матерей способствовало тому, что подавляющее большинство из них работали дома (например, шили одежду на заказ и выращивали овощи на продажу) или выполняли обязанности прислуги. Популярностью также пользовались профессии прачки, учительницы и парикмахера. Впрочем, «культура домашней жизни» влияла не только на женщин из низших слоев. Часто она определяла и будущее представительниц богатейших династий. Отцы не воспринимали их как преемниц. Таких девушек обычно «пристраивали» в благородные семьи, чтобы упрочить положение их родителей.
Долларовые принцессы
Новость о помолвке Дженни Джером и лорда Рэндольфа Черчилля в 1874 году повергла родителей последнего в ужас. Влюбленные были знакомы всего три дня, невеста происходила не из знатного британского рода, а из семьи американского финансиста Леонарда Джерома. Черчилли поначалу хотели расстроить помолвку — пока не осознали, насколько выгодным может быть такой союз. Родители Рэндольфа, несмотря на высокое положение в обществе, не были богаты. Джером же был готов снабдить дочь приданым на сумму, которая в наше время с учетом инфляции составила бы $4,3 млн. Черчилли неохотно благословили сына. Дженни и Рэндольф поженились, и в конце того же года у них родился сын Уинстон — будущий премьер-министр Британии.
Выйдя замуж за Черчилля, Дженни Джером стала первой из так называемых долларовых принцесс — дочерей американских бизнесменов, которые вступили в брак с далеко не такими богатыми, но респектабельными британскими аристократами. Одной стороне такой союз сулил признание в обществе, другой — гарантировал финансовое благополучие.
В то время в США среди бизнесменов было много выходцев из простых семей, которые сами заработали состояние. Такие люди часто сталкивались с неприятием со стороны представителей потомственной американской элиты, унаследовавших богатство вместе с положением в обществе. Это разделение часто называли противостоянием «старых» и «новых» денег. Именно социальным неприятием и объяснялся интерес американских нуворишей к бракам своих дочерей со знатными британцами. В США даже выходили периодические издания, в которых рассказывалось о самых завидных холостяках по ту сторону Атлантики.
Как рассказывает журналистка Дейзи Гудвин, для деятельных и привыкших к комфорту американских наследниц переезд в Англию часто оборачивался разочарованием. «После свадьбы девушки внезапно обнаруживали, что становились хозяйками в домах, где, чтобы принять ванну, надо было просить горничную принести пять ведер кипятка из другого крыла, — объясняет Гудвин. — Величественные поместья часто были темными, грязными и холодными». За попытку перестроить дом и сделать его более удобным американки порой подвергались насмешкам. Британские аристократы относились к ним с тем же пренебрежением, что и представители «старых денег» в Штатах.
Впрочем, иногда «долларовым принцессам» все-таки удавалось проявить самостоятельность и использовать свой новый статус, чтобы начать карьеру. Именно это произошло с дочерью американского миллионера Чизуэлла Лэнгхорна Нэнси, которая в 1906 году вышла замуж за виконта Уолдорфа Астора. Переехав в Англию, Нэнси с энтузиазмом занялась благотворительностью — как-то она увидела на улице бездомную женщину, подобрала ее и поселила в один из домиков, принадлежавших ее семье.
В конце 1910-х годов Астор решила баллотироваться в Палату общин на место, которое ранее занимал ее муж. Апеллируя к женщинам, которые совсем недавно получили право голоса, Нэнси сказала: «Думаю, женщинам будет лучше, если в Палате общин их будет представлять женщина. Как бы я вас ни любила, джентльмены, без нас вы устроили в мире полную неразбериху». В 40 лет Нэнси Астор стала первой женщиной в Палате общин. Эту должность она занимала вплоть до 1945 года. Наследие Астор получилось неоднозначным: ее хвалили за продвижение прав женщин, но критиковали за терпимое отношение к нацистской Германии.
Тренд на подобные браки стал ослабевать лишь после того, как представители «новых денег» начали доминировать в американской экономике. А всерьез воспринимать дочерей предпринимателей как потенциальных преемниц своих отцов начали еще позже, во второй половине XX века после принятия законов, облегчавших карьерный рост для женщины, и активизации движения за права работающих женщин.
Переменные успехи
Историю борьбы женщин за право распоряжаться капиталом и зарабатывать трудно представить как поступательное движение, в ходе которого женщины из беспомощных домохозяек превратились в независимых предпринимательниц. Наоборот, это был процесс нелинейный.
Некоторым женщинам удавалось обрести профессиональную самостоятельность и запустить успешную карьеру еще в начале XX века, несмотря на все ограничения того времени. А порой даже во второй половине века правительства и крупные предприятия продолжали воспроизводить те же гендерные стереотипы, что и много десятилетий назад. Одним из таких примеров стало решение компании Colgate Palmolive в 1969 году сократить несколько сотен женщин, вместо того чтобы позволить им работать на должностях, требующих физических усилий. Руководство обосновало такое решение необходимостью «защитить наших дам». Конечно, все это возмущало сначала активисток, а потом и массы работниц, которые сталкивались с несправедливостью.
Первые значимые выступления женщин против неравенства в сфере труда относятся еще к XIX веку. В 1888 году писательница и активистка Клементина Блэк, одна всего лишь из двух женщин-делегатов в Британском конгрессе профсоюзов, выдвинула первый проект закона о равной зарплате. Инициативу Блэк поддержали даже некоторые мужчины. Однако власти все равно отказались всерьез рассматривать вариант с закреплением зарплатного равенства.
В годы Первой мировой войны женщинам часто приходилось брать на себя «мужские» профессии, однако платили им за это меньше, чем мужчинам, несмотря на аналогичные обязанности. В 1918 году недовольные неравенством зарплат британки, работавшие кондукторами в автобусах и трамваях, устроили забастовку, которая широко освещалась в прессе. К ним присоединились работницы нескольких военных заводов, чьи надбавки за сверхурочные были заметно ниже, чем у коллег-мужчин.
«Не существует ни одной причины, почему женщины должны получать меньше мужчин, — писала Мэри Макартур, генеральный секретарь Женской лиги профсоюзов и основательница первого Женского профсоюза в Великобритании. — Такая практика может объясняться лишь стремлением сэкономить [на женском труде]. Неквалифицированных мужчин брали на ту же ставку, что и квалифицированных рабочих, которых они заменили. Они получали те же бонусы и авансы. Однако женщины, заменившие мужчин, по закону не имеют оснований претендовать на равную оплату».
Первая мировая война могла бы ознаменовать переход к равенству в трудовой сфере. Однако часто перераспределение ролей только лишний раз напоминало о гендерном неравенстве: от женщин ожидали, что, продолжая выполнять обязанности хозяйки и матери, они также начнут помогать стране и не будут претендовать на справедливые условия труда. Несмотря на протесты и огласку в СМИ, разница в зарплатах продолжила считаться нормой. На законодательном уровне в Великобритании гендерные преференции со стороны работодателей окончательно запретили лишь в 1970 году.
Противоречивое отношение к женщинам в сфере труда особенно проявилось в годы Второй мировой войны и после нее. В конце 1930-х и начале 1940-х женщинам вновь пришлось взять на себя много работ, которые в мирное время считались «мужскими». В 1939 году в Британии официально работало около 5,1 млн женщин (26% от всех женщин трудоспособного возраста), а в 1943-м — уже более 7,25 млн (36%). К сентябрю 1943 года к национальной службе в том или ином виде было привлечено около 90% трудоспособных женщин от 18 до 40 лет. Они работали на производстве боеприпасов, на железных дорогах и в службе оповещения о воздушных атаках, участвовали в строительстве кораблей и самолетов. Однако образ работающей женщины чаще использовался для патриотической пропаганды, чем для рефлексии о трудовом неравенстве.
Высокая занятость женщин все же привела к возобновлению дискуссий о равной оплате, но никакого решения по этому по воду на государственном уровне так и не было принято. Некоторые предприятия соглашались платить работницам столько же, сколько мужчинам. Однако в среднем в военные годы зарплата женщин составляла лишь 53% от зарплаты мужчин, занимавших аналогичные должности в мирное время. А после войны власти начали активно поощрять возвращение женщин к обязанностям домохозяйки. Во второй половине 1940-х и в 1950-х годах женское образование преимущественно воспринималось не как путь к началу карьеры, а как возможность получить необходимые знания, чтобы лучше выполнять обязанности домохозяйки.
Изменения в трудовой сфере происходили редко и обычно носили эпизодический характер. Например, в 1956 году британское правительство разрешило женщинам-госслужащим требовать равных зарплат с мужчинами. Однако в масштабе страны ситуация не менялась: женщин по-прежнему воспринимали в первую очередь как домохозяек и лишь затем как потенциальных работниц. Выбор профессий для женщины оставался крайне ограниченным: большинство работало медсестрами, акушерками, уборщицами, секретарями. В период с 1955 по 1961 год, несмотря на увеличение числа работающих женщин в возрасте от 15 до 64 лет с 45,9% до 51%, к ним часто относились как к «вторичным сотрудницам».
Изменения к лучшему
Этот период ознаменовался началом нового этапа борьбы женщин за свои профессиональные права. В Великобритании число членов профсоюзов с середины 1940-х до конца 1960-х выросло с 1,6 млн до 2,5 млн. А в июне 1968 года в английском городе Дагенем состоялась забастовка, которая сыграла решающую роль в принятии закона о равной зарплате. Тогда сотрудницы автомобильного завода Ford, занятые пошивом чехлов для автомобильных сидений, узнали, что мужчины на аналогичных должностях получают на 15% больше, и начали протест. Забастовка продлилась три недели, привела к остановке производства и вдохновила протест на другом заводе Ford, в Хейлвуде на севере Англии. В конце концов работодатели согласились повысить зарплату женщин (хотя она по-прежнему была на 8% ниже, чем у мужчин). Еще через два года британские власти приняли закон о равных зарплатах.
«Начальство говорило нам: «Вы не можете так поступить, вы должны остаться, — вспоминала участница протеста в Хейлвуде Фрэнсис Кервин. — В то время женщины не выходили на протесты. Но я хотела присоединиться к остальным, потому что все мы были женщинами. Все в моей семье состояли в профсоюзах. Мой дед работал в доках».
А в августе 1970 года крупный протест против неравенства, в том числе в вопросах трудовой занятости, прошел в США. Организовавшая его феминистка Бетти Фридан приурочила акцию к 50-летию принятия Девятнадцатой поправки к Конституции, закрепляющей избирательное право женщин. Одним из главных поводов для национального протеста вновь стало зарплатное неравенство: несмотря на принятие в 1963 году закона о равных зарплатах, женщины по-прежнему в среднем получали лишь 59 центов от каждого доллара, который зарабатывали мужчины за аналогичный труд. Забастовка прошла в 90 американских городах.
Самый масштабный протест состоялся в 1970 году в Нью-Йорке, в нем приняли участие около 50 000 женщин. Эта и другие акции того времени способствовали улучшению положения женщин: например, в 1972-м в США был принят закон, запрещающий дискриминацию по половому признаку при получении доступа к образованию. С 1960 по 1980 год число американок, окончивших высшее учебное заведение, увеличилось с 35% до 49%. Сокращение гендерного разрыва в академической среде дало женщинам больше возможностей в выборе карьеры.
Важную роль в этом вопросе сыграли другие правовые реформы: легализация абортов и так называемых разводов без установления вины, когда не требовалось, чтобы одна из сторон совершила серьезное нарушение. В 1978 году американским компаниям запретили увольнять женщин по причине беременности. В 1980-м Комиссия по предоставлению равных возможностей по найму в США впервые дала определение сексуализированному домогательству на рабочем месте.
Имели значение и культурные трансформации, в частности сексуальная революция. Тема секса перестала табуироваться. Многие молодые люди начали отрицать традиционные представления о распределении ролей в отношениях. Семья больше не казалась единственным предназначением женщины.
Изменение представлений о роли женщин нашло отражение в массовой культуре. Например, в популярном комедийном сериале «Элис», который транслировался в США с 1976 по 1985 год, главная героиня, соло-мама, обеспечивала себя и сына, работая в закусочной.
Героиня «Шоу Мэри Тайлер Мур», другого популярного американского ситкома 1970-х, тоже не состояла в постоянных отношениях и работала на телевизионной станции. Сейчас такие темы кажутся вполне обычными, но тогда женские персонажи, не зависевшие от мужчин в финансовом плане, были редкостью. Они способствовали нормализации в массовом сознании образа работающей женщины.
Исключение или правило
Одним из самых ярких примеров того, как изменилась роль женщины в сфере труда в последние десятилетия, можно считать 81-летнюю предпринимательницу Джуди Фолкнер. Отец Джуди работал фармацевтом, поэтому она с детства увлекалась фармакологией. Позже она окончила бакалавриат по математике в Дикинсонском колледже в Пенсильвании и магистратуру по программированию в Висконсинском университете.
В 1979 году, когда ей было 36 лет, Фолкнер решила совместить свои интересы. Она основала компанию Human Services Computing, которую позже переименовала в Epic Systems — под этим названием предприятие работает и сейчас. Компания специализируется на разработке программного обеспечения для ведения электронных медицинских карт (ЭМК). В первое время Фолкнер приходилось совмещать написание кода с другой работой и академическими проектами. Компания, на открытие которой Джуди и ее единомышленнику, преподавателю Висконсинского университета Джону Грайсту пришлось занять $70 000, базировалась в подвальном помещении. «Идея начать свою компанию казалась почти шуткой, — вспоминала Фолкнер. — Как вы вообще начинаете что-то подобное?»
В начале 1980-х Грайст покинул совет директоров Epic из-за разногласий с Джуди: та отказывалась привлекать венчурный капитал, считая, что это приведет к потере контроля над компанией. Теперь можно с уверенностью говорить о том, что Фолкнер оказалась права, отстаивая свой метод руководства: в 1980–1990-х годах Epic продолжала медленно, но стабильно развиваться, добавив к разработке ПО для ЭМК программы для расчета стоимости услуг и взаимодействия с амбулаторными пациентами. А в 2004 году Epic заключил контракт с американской компанией Kaiser Permanente на $4 млрд. Сделка позволила Фолкнер запустить несколько новых проектов. По данным Forbes, сейчас она владеет 47% акций Epic, а ее состояние составляет $7,7 млрд. В 2023-м Forbes поместил Фолкнер на 54-е место в списке самых влиятельных женщин в мире.
Перестали считаться уникальными и случаи, когда женщины занимают руководящие посты в компаниях, которые им не принадлежат. Если первые женщины-CEO часто были наследницами (например, Анна Сазерленд-Бисселл, которая еще в 1889 году возглавила семейное предприятие Bissell после смерти мужа), то в последние десятилетия женщин в сфере управления все чаще начали приглашать на аналогичные должности, даже если у них нет родных среди директоров и акционеров. Например, в 2014 году гендиректором General Motors стала Мэри Барра — дочь сотрудника штамповочного цеха этой компании. Она работала в разных структурах GM с 18 лет и прошла все ступени корпоративной иерархии, от инспектора по контролю качества до вице-президента по глобальному развитию и логистическим цепочкам.
Но очевидно, что самостоятельно заработать действительно большой капитал женщинам пока сложно. Лакмусовая бумажка — списки богатейших людей Forbes. Среди женщин там все еще доминируют те, кому состояние перешло от супруга или по наследству от родителей. Но главный вопрос в том, как они им распоряжаются.
Например, в декабре 2023 года француженка Франсуаза Бетанкур-Майерс стала первой женщиной, чье состояние превысило $100 млрд. Большую часть капитала она унаследовала от матери Лилиан Бетанкур, а та — от отца, основателя компании L’Oréal Эжена Шуллера. В отличие от «долларовых принцесс» Лилиан, родившаяся в 1922 году, вышла замуж не за почтенного аристократа, а за журналиста правых взглядов Андре Бетанкура. После Второй мировой войны он занялся политикой, а Лилиан унаследовала семейное предприятие и стала главным акционером L’Oréal. При ней компания продолжила расти. Сама Лилиан на протяжении всей жизни сохраняла контрольный пакет в L’Oréal: на момент смерти в 2017 году ей принадлежало более 30% акций.
Бетанкур-Майерс стала основной наследницей матери, несмотря на конфликты между ними: в 2011 году суд признал Лилиан недееспособной на основании деменции, после того как Франсуаза обвинила друга своей матери, фотографа Франсуа-Мари Банье, в злоупотреблении доверием пожилой женщины с целью личной выгоды. Лилиан считала, что ее дочь действовала в корыстных интересах и называла ее «занозой в заднице». На момент смерти старшей Бетанкур ее состояние оценивалось в $39,5 млрд, что делало ее богатейшей женщиной мира. Несмотря на падение спроса на косметику в период пандемии, Бетанкур-Майерс заметно приумножила свое состояние.
Бетанкур-Майерс — далеко не единственная наследница, которая активно участвует в семейном бизнесе. В ноябре 2021 года председателем совета директоров испанской компании Inditex стала Марта Ортега Перес, младшая дочь основателя компании и богатейшего человека Испании Амансио Ортеги. Inditex принадлежат сети магазинов Zara, Massimo Dutti, Bershka, Pull & Bear и Stradivarius.
До назначения на должность CEO Марта занимала разные должности в компании. В 2023 году деловой журнал Fortune поместил ее на 32-е место в списке самых влиятельных женщин мира. В комментарии издания отмечено, что с момента ее назначения «гигант мира моды стал только сильнее». Несмотря на скептические прогнозы по поводу перспектив Ортеги и снижения акций Inditex на 6% после ее назначения, новая руководительница продолжила расширять представительство компании (а именно бренда Zara) в Азии и США. Как следствие, в 2023 году ее чистая прибыль увеличилась более чем на 30% и достигла $6 млрд.
Добились ли мы равенства?
Сейчас уже ХХI век, но до сих пор мы не можем говорить о достижении гендерного равенства в сфере труда. Проведенное в 2019 году британским Синергетическим банком исследование показало, что мужчины наследуют семейные предприятия в два раза чаще, чем женщины.
«Причина состоит в доминировании традиционной культурной модели, которая предписывает определенные роли в обществе и семье женщинам и мужчинам, — пишут исследователи Франческа Мария Чезарони и Аннализа Сентути. — Многие фирмы до сих пор придерживаются негласного правила, по которому сын должен стать наследником. Даже если дочери старше и способнее, часто они могут добиться чего-то, только если будут работать вместе с братьями, уступая лидерство в ключевых вопросах».
Пути для карьерного роста женщин в конце XX и начале XXI века открылись даже в странах с преобладающим патриархальным мировоззрением, например в Японии, где должность CEO крупной компании по производству безалкогольных напитков Suntory Beverage & Food сейчас занимает 64-летняя Макико Оно. По воспоминаниям Оно, когда она только устроилась в конгломерат Suntory в начале 1980-х, основная обязанность женщин заключалась в том, чтобы готовить чай. Однако Макико Оно проявила настойчивость и добилась перевода во Францию (хотя такие трансферы в то время обычно предоставлялись мужчинам). В Европе Макико заключила несколько крупных сделок, что повысило ее авторитет в глазах руководства и позволило вернуться в Японию уже в статусе топ-менеджера.
Примеры Мэри Барры, Макико Оно, Индры Нуйи (PepsiCo) и Карен Линч (CVS Health) свидетельствуют о том, что женщина на руководящей должности в современном мире больше не кажется чем-то противоестественным, как было в середине прошлого века.
Тем не менее говорить о полном преодолении неравенства в бизнесе все еще нельзя: например, из 100 крупнейших по капитализации компаний, котирующихся на Лондонской фондовой бирже, по данным индекса FTSE 100, лишь в одиннадцати должность CEO занимают женщины. А количество женщин на руководящих должностях в компаниях индекса FTSE 250 за последние два года сократилось на 11% — с 47 до 42.
В 74 из 100 компаний, входящих в индекс FTSE 100, женщины в совете директоров составляют как минимум 40%. Однако профессор Крэнфилдской школы менеджмента Сью Винникомб, специализирующаяся на исследовании предрассудков в бизнесе, отмечает, что, несмотря на вроде бы положительную статистику, почти все женщины на руководящих должностях сталкиваются с сексизмом и стеклянным потолком.
«Некоторые женщины пробиваются на самый верх благодаря упорству, настрою и опыту, — пишет Сью Винникомб. — Но как только они добираются до руководящих должностей, они часто оказываются без поддержки в среде, где по-прежнему доминируют мужчины. Очевидно, что еще предстоит решить многие проблемы, прежде чем можно будет ожидать значимого увеличения количества женщин-руководителей».
Преодолеть gender gap (гендерный разрыв) в зарплатах, несмотря на все позитивные преобразования, тоже пока не удается: даже в конце 1970-х женщины в США в среднем зарабатывали на 40% меньше, чем мужчины. Впрочем, на протяжении последних 40 лет этот разрыв продолжает неуклонно сокращаться. В 2022 году разница между заработками мужчин и женщин в Штатах составила 16%, а в 2024-м — всего 13,1%. Однако говорить о равенстве по-прежнему не приходится хотя бы потому, что женщины все еще тратят намного больше времени на неоплачиваемую работу, чем мужчины. Необходимость ухаживать за детьми, убираться и готовить часто не позволяет им сосредоточиться на карьере.
Главными сферами занятости современных женщин остаются социальные службы, образование и здравоохранение: по данным Международной организации труда, женщины занимают 89% должностей в структурах детской опеки и 78% должностей в структурах по уходу за пожилыми людьми. При этом среди руководителей старшего и среднего звена доля женщин лишь 36%. Такое расхождение напоминает, сколь долгий и сложный путь отделяет женщин от равенства в работе и жизни.