Зарплатное неравенство, романтика и медведи: как работают женщины в нефтяной отрасли
Из детского сада — на нефтезавод
«Представьте: надо быстро подняться на замер резервуара высотой в трехэтажный дом. А там снег, если буран прошел. И ты идешь пешком по гололеду… Зато мы в полях!» — рассказывает товарный оператор в АО «Газпромнефть-Ноябрьскнефтегаз» Алия Лысенко.
Официальная статистика не дает цифр по количеству женщин в нефтяной отрасли, но «в полях» они здесь трудятся редко, подчеркивают опрошенные Forbes Woman эксперты. Кто-то совмещает пребывание в офисе и на производстве. На буровых вышках профильную работу выполняют только мужчины, а женщины могут поехать вахтой лишь как обслуживающий персонал (повара, горничные).
«Женщин у нас мало. Это те, кто не боится сложностей: испачкаться в грязи, песок посыпать», — говорит Алия. Большинство женщин в нефтянке трудятся в офисе на «беловоротничковых» позициях. По информации hh.ru, женщины ищут вакансии бухгалтера (12% резюме или более 10 000 резюме с начала года), экономиста (9%), клиентского менеджера (7%), менеджера по персоналу (5%), администратора (5%), аналитика (3%). «На рабочие профессии в нефтянке приходится в сумме 19% резюме. Чаще всего это должности кассира, технолога, диспетчера, кладовщика, оператора линии, энергетика», — рассказывает Forbes Woman директор hh.ru по Северо-Западному федеральному округу Юлия Сахарова.
По ее словам, активнее всего ищут работу в нефтянке жительницы Москвы (22% или каждое пятое резюме в отрасли), Петербурга (12%), Башкортостана (6%), Татарстана (5%), Тюменской области (5%) и ХМАО (4%).
Алия Лысенко родилась в Ноябрьске (ЯНАО). Ее в нефтянку привела преемственность поколений — мать Алии 35 лет работала в «Ноябрьскнефтегазе». «Изначально я училась на продавца-консультанта. Мама не могла оплатить учебу в вузе, так как растила нас с братом одна. Я устроилась в ее компанию уборщицей, потом меня забрали в другой цех, где я довольно быстро освоила документы и компьютер. В итоге мне предложили должность делопроизводителя, на которой я отработала 16 лет. Сейчас я оператор товарный: слежу за режимом подготовки, хранения и откачки нефти, — рассказывает она о своем карьерном пути. — Мы с коллегами трудимся не только за компьютером, но и руками. Лично следим за состоянием оборудования, приходится крутить задвижки на установке и иногда блокировать заполнение резервуаров».
Для Наили Ахметшиной, уроженки Туркменистана, работа в отрасли — мечта детства. Ее отец был квалифицированным сварщиком, участвовал в строительстве химзавода в республике. В детстве Наиля часто ездила с отцом на работы и смотрела, как он варит трубы. Она получила профессию музыкального педагога, но когда в 1997 году приехала с мужем и ребенком в Нижнекамск в гости к родственникам, вспомнила о своей мечте и уговорила мужа остаться: «Я как увидела эти колонны и промышленные трубы, сразу все вспомнилось, и я поняла: хочу жить в этом городе, развиваться на этом заводе!» Для этого Наиля окончила курсы аппаратчика в местном училище, потом устроилась на завод «Нижнекамскнефтехим» на начальную должность транспортировщика, а затем поступила в нефтехимический колледж и в 28 лет получила диплом. «Меня позвали в цех, где я работаю уже почти четверть века», — рассказывает она.
Ольге Лысенок, которая работает оператором технологических установок на «Воронежсинтезкаучуке», тоже пришлось менять профессию: «Ранее я работала поваром, и это нелегко: 12 часов на ногах, в жаре, оклады скромные… В общем, я получила специальность и со временем устроилась аппаратчиком подготовки сырья и полуфабрикатов [на нефтеперерабатывающий завод]».
Татьяна Львова до прихода в отрасль была воспитателем детского сада. В 1989 году у нее умер муж, она была беременна третьим ребенком. «Супруг работал на Нижневартовском заводе, и коллеги, с которыми он дружил, помогли мне взять себя в руки. Позвали на курс в учебном комбинате при заводе. Я получила квалификацию и стала работать. Сейчас, кстати, такого комбината с отрывом от производства уже нет. Сначала меня приняли на третий разряд, постепенно я доросла до шестого разряда со статусом «эксперт», — рассказывает Татьяна. — Конечно, очень сложно было, еще и в сочетании с личным горем. Но со временем я втянулась в новую профессию и полюбила ее».
Анализ рынка труда показывает, что нефтяная отрасль — одна из наиболее закрытых для женщин с точки зрения построения карьеры и профессионального развития. «Эта отрасль стоит на 19-м месте (из 26) по доле женщин — линейных работников. Доля таких линейных работниц в нефтянке находится на уровне 28%, а женщин-руководителей — 14%. Для сравнения: доля линейных работниц в сфере управления персоналом находится на уровне более 80%», — делится данными Юлия Сахарова. Например, как рассказали Forbes Woman в нефтегазохимической компании «Сибур», доля сотрудников-женщин там около 30%, что отвечает международным бенчмаркам. В рабочих профессиях доля женщин — лишь 20%, среди руководителей — 15%. Из пяти научных директоров компании два — женщины. На производстве по подготовке мономеров и растворителей в «Воронежсинтезкаучуке» основная часть сотрудников рабочих специальностей — женщины (51%).
Алия Лысенко, тем не менее, отмечает, что возможность развиваться в профессии есть у всех: «Начальство каждый год проводит конкурсы среди сотрудников, и для победителей это шанс карьерного роста».
«Мужская» работа
Татьяна Львова возглавляет команду операторов на смене, и все в ее подчинении мужчины. «Некоторые новые коллеги с настороженностью относятся: как это так, женщина на таком посту командует? Это действительно редко в моей сфере, — рассказывает она. — Но потихонечку люди понимают, что опыт у меня большой, и я многое могу подсказать. Тогда уже совсем по-другому относятся». Она считает, что женщина одним своим присутствием сглаживает конфликты в коллективе, мужчины становятся сдержаннее, и атмосфера смягчается.
«Сейчас я старший оператор технологических установок на компрессорной станции компримирования сырого газа в «СибурТюменьГазе». Моя основная задача — прием нефтяного попутного газа с пункта сепарации для его дальнейшей переработки. Наша станция — начало цепочки всего процесса, и мы должны обеспечить безопасность. Мы внимательно смотрим на поведение компрессора, отслеживаем малейшие отклонения в звуках, — рассказывает Татьяна. — Это труд тонкой настройки! Знаете, безумно интересно, когда в твоих руках компрессор по переработке нефтяного газа, и он тебя слушается».
Хотя большинство женщин в отрасли трудятся на офисных должностях, некоторым приходится выполнять физическую работу. «Работала на производстве, в то время было много ручного труда, — вспоминает Ольга Лысенок свою работу в отрасли 15 лет назад. — Единственное, что тяжело давалось, — ночные смены. Но со временем я привыкла». «У меня подружка немного поработала в нашем цеху и сказала, что это бесплатный спортзал», — делится Алия Лысенко. В ее цеху 70 человек, из них 16 женщин.
Наиля Ахметшина, будучи аппаратчиком приготовления катализатора, участвует в опытно-промышленных испытаниях, регулирует температуру, давление и работу дозировочных устройств. Производственные процессы компьютеризированы, поэтому Наиля работает в операторной за монитором, но часто делает и наружный обход оборудования. Ручного труда постепенно становится меньше. «Идут процессы модернизации: ручной труд заменила автоматизация, цифровые инструменты помогают работать безопасно и эффективно», — комментирует Ольга.
Тяжесть работы отчасти компенсируют условия: «Отпуск 56 дней в году. На пенсию у нас выходят в 45 лет», — рассказывает Алия. Она отмечает разницу в рабочих графиках: сама смена у всех одинаковая (11 часов плюс час обеда), но мужчины работают 7/7, 15/15 или 30/30, а у женщин один рабочий день, затем один-два выходных.
Зато у мужчин выше зарплаты. В нефтяной отрасли они одни из самых больших (в среднем 177 000 в месяц). И гендерный разрыв составляет почти треть. По статистике hh.ru, в среднем медианная ожидаемая зарплата у женщин достигает 75 000 рублей, что на 30 000 рублей меньше, чем у мужчин — линейных работников. Однако для женщин одним из главных плюсов становится стабильность (которую они ценят, как правило, больше, чем мужчины). «У нас хороший соцпакет, зарплата полностью белая, есть премии, надбавки и льготы, — рассказывает Алия Лысенко. — Например, компания финансирует основную часть расходов на отдых сотрудника с детьми. Статус «ветеран [акционерного] общества» дает прибавку к пенсии».
Вахта
«Восемь лет назад, когда муж умер, я поехала в ближайший город и с трудом нашла работу пекарем. Но у нас очень низкие зарплаты, либо их вообще не платят, и выбора вакансий особо нет — как обычно во многих регионах, — рассказывает Чулпан Хабибуллина. — Затем я увидела в соцсети объявление, что требуется кухонный рабочий на вахту, и решилась: поехала одна-одинешенька на Север. Куда — не знаю, зачем — не знаю. От безысходности и печали отправилась я в Новый Уренгой на свой первый зимник, и вот с тех пор тружусь на вахтах».
«С точки зрения условий труда, соискательницы чаще (в 68% случаев) ищут постоянную занятость. Но интересно, что по вахте в нефтянке готовы работать сразу 6% соискательниц по всей стране», — отмечает Юлия Сахарова из hh.ru.
Вахтовый метод — шанс хорошо заработать за короткий срок, ведь работа на Крайнем Севере подразумевает ряд льгот и доплат от государства. А кроме того, как отмечает вахтовичка Елена Сергеева, для женщин 50+ это возможность реализоваться до выхода на пенсию, пока есть силы и интерес.
Саму Елену вдохновила тяга к приключениям: «Я с детства увлекалась туризмом, любила изучать новые места, поэтому захотела на буровую. В первой своей бригаде в районе Пыть-яха (ХМАО. — Forbes Woman) я работала горничной в течение пяти месяцев (вахтами). Каждый день вставала в 7:00, шла мыть вагоны. Когда у мастеров заканчивалась смена, я мыла за ними вагоны и спецодежду. Ставила автоматическую стирку и сушку и старалась поспать, пока приборы работали. Иногда это длилось до утра, поэтому тяжело. Но в течение смены можно отлучаться на обед и большие перерывы, так что я приспособилась. Главное, что коллектив приятный».
Между людьми, которые много времени проводят вместе, оторванные от «большой земли», устанавливаются особые отношения. По вечерам все работники иногда собираются у кого-то в вагончике, пьют чай, болтают о жизни и смотрят кино. «Те, кто живут всю вахту бок о бок, всегда проявляют уважение [к работе друг друга], — говорит Сергеева. — Был, правда, удивительный случай. В одной бригаде мастера месяц ко мне присматривались: здоровались, но не заводили никаких бесед, проходили мимо и смотрели с пренебрежением. Только на второй месяц они начали называть меня по имени и общаться. Видимо, есть свои стереотипы про горничных».
Случаются и неприятные истории. Помощник повара Надежда (фамилию она попросила не называть) вспоминает, что, когда она приехала на буровую, вместо обещанных 35–40 там оказалось более сотни мастеров, которых надо кормить. «При таком количестве рабочих на кухне положено минимум три сотрудника, а нас всего двое. Представьте, какая экономия для работодателя: минус один оклад платить, вдвоем вывезут, справятся… В итоге наш с коллегой рабочий день длился 16–17 часов (вместо 12 по договору). И в таком режиме нам предстояло пахать 45 дней подряд, — рассказывает Надежда. — Я пригрозила, что буду жаловаться на нарушение трудового законодательства, и начальство решило вывезти меня с буровой. Так что в нефтянке я не задержалась. Но путешествие здорово встряхнуло, поэтому не жалею. Захотела попробовать — сделала, а больше ни-ни. Зато раньше я никогда так не радовалась возвращению домой».
Иногда на месторождении стоит целый городок с общежитиями, но чаще буровики живут во временных вагон-домах. Женщинам всегда выделяется отдельный вагон. Внутри — комнаты, мебель, душ, туалет, бытовая техника. Часто на территории есть баня. Интернет дозированный: Wi-Fi только у начальника бригады, и он, как правило, делится со всеми. «За время своих походов я жила в палатках в любую погоду. После такого жизнь в вагончике — рай! А в первой бригаде у меня вообще был отдельный вагон, и я там обустраивала уют по своему вкусу», — вспоминает Елена.
За стенами вагон-домов — дикая природа. Елена рассказывает, как однажды чуть не погибла: пошла прогуляться по лесной чаще и вдруг почувствовала, что ступила на что-то жидкое, начала тонуть. Это было болото. «К счастью, я ушла недалеко от лагеря, и ребята вовремя услышали мой крик. Примчались, когда меня затянуло по пояс, спасли», — рассказывает она.
«В прошлом году к нам прибилась лисица: худенькая, несчастная пришла к вагончикам, едва мы заселились. Она так изголодалась, что чуть ли не с рук начала есть и потом четыре месяца у нас практически жила», — вспоминает Чулпан Хабибуллина. Елена, напротив, опасается диких животных: «Специфика буровой в том, что она расположена в углублении: делается насыпь, и все вагончики как бы в чаше. В итоге ты не видишь, что происходит на возвышении, и медведь может подбежать очень неожиданно. Так что летом я дома, работаю парикмахером и провожу время с семьей. А в сентябре снова поеду на вахту».
В холодное время года в тундре дуют ветра, буквально сшибающие с ног, температура может опускаться до –50°С. Чулпан говорит, что на зимнике в Ванкоре (Красноярский край) не хватает кислорода, но за работой это мало замечаешь. А Надежда отмечает, что на месторождениях бывает нелетная погода, которая может длиться неделями: «Я смогла улететь только на четвертый день. Приземлилась в Игарке и застряла там еще на сутки из-за погоды. Благо заселили в гостиницу. Потом до своего города неделю добиралась».
Импакт и романтика
В этой тяжелой работе женщины ценят созидание. «Приезжаешь в другой город, видишь, например, спорткомплекс, созданный благодаря родной компании, и сразу такая гордость берет! Любому человеку приятно работать там, где не только деньги здесь и сейчас, а и то, что останется для будущих поколений. Чувствуешь себя причастной», — делится Алия Лысенко. Важна не только КСО, но и возможность реализовать собственные проекты. Например, Алия, воспользовавшись корпоративной программой социальных инвестиций, открыла студию керамики, которая переросла в социальный бизнес (среди ее сотрудников есть соло-мама и человек с инвалидностью).
Для Ольги Лысенок важна возможность делиться знаниями: «Я наставник для младшего поколения операторов, которые только начинают работу в нефтехимии. К нам приезжают ребята из разных регионов, и мы три месяца учим их технологическим процессам».
Многих привлекает романтика экстремальных командировок. «Люди рядом, ежедневное общение, стук колес поездов, вертолеты, баржи с машинами, новые города… Где бы еще я все это увидела? — рассуждает Чулпан Хабибуллина. — Я ведь даже перед каждой новой вахтой не знаю, на какую буровую отправят. Нас всех привозят на такси в офис в Нефтеюганск, и там уже руководители формируют бригады, затем везут на машинах к месторождениям. Так что всегда новые открытия. На месторождении трудишься день за днем, и грустить некогда, время со смыслом течет. А вот вернулась недавно домой, и тоска».
«Вообще я за 22 года труда поняла, что профессия нефтяника — по любви. Без нее у нас долго не продержишься. Все идет с романтики 1980-х годов, когда многие ехали покорять Север, селились на необжитых территориях и многое создавали своими руками, — объясняет Алия Лысенко. — У нас здесь своя атмосфера, снег идет даже в июне. Но когда ты любишь это ремесло и понимаешь его ценность для общества, все трудности легче воспринимаются».