Как Блюма Зейгарник делала открытия в психологии, несмотря на давление и репрессии
Женя-Блюма Герштейн появилась на свет 9 ноября 1901 года в литовском городе Пренай, в обеспеченной уважаемой еврейской семье, державшей небольшой магазин. Ее родители не были религиозны. «В семье говорили по-русски и на идише, — пишет в своих мемуарах Андрей Зейгарник, ее внук. — Идиш использовался в семье, чтобы обсуждать «взрослые проблемы». «Наивные! — вспоминала Блюма Вульфовна, — они полагали, что я их не понимаю».
Дочь была единственным, поздним ребенком, родители уделяли ее образованию большое внимание, но к тому моменту, когда пришла пора поступать в гимназию, девочка заболела тяжелейшим вирусным менингитом. Смертельная или как минимум разрушительная для мозга в те времена болезнь пощадила Блюму, которая выздоровела полностью, однако поступление в гимназию пришлось отложить на несколько лет. Девочку обучали на дому, и в Алексеевскую женскую гимназию Рейман-Далматовой в Минске она поступила лишь через четыре года.
Блюма окончила ее с золотой медалью — это случилось в 1918 году. Однако для получения высшего образования, о котором она мечтала, требовалось освоить мужской гимназический курс, который был существенно шире женского. Девушка сделала это и в том же 1918-м сдала недостающие «мужские» экзамены.
Готовясь к поступлению в университет, Блюма по многу часов проводила в библиотеке — и именно там познакомилась с Альбертом Зейгарником, своим будущим мужем.
Они поженились очень скоро, в 1919 году. Несмотря на юность невесты (всего 18 лет) и бедность Альберта, родители Блюмы приняли выбор дочери. Как вспоминал внук Блюмы Вульфовны, они не только оплачивали учебу зятя в Берлинском политехническом институте, куда он поступил два года спустя, но даже помогли деньгами его брату, который благодаря этому отправился учиться в Бельгию.
Сама же Блюма вместе с Альбертом едет в Германию, где становится студенткой философского факультета Берлинского университета.
Эффект Зейгарник
В университете Блюма увлеклась психологией, ставшей делом всей ее жизни. Большую роль в этом сыграл молодой приват-доцент Курт Левин, который к своим 30 с небольшим годам успел получить разностороннее образование в нескольких немецких университетах и принять участие в Первой мировой. На своих лекциях он вовлекал слушателей в горячие научные споры, а также постоянно подчеркивал, что любые гипотезы надо обязательно проверять экспериментально.
Однако у Блюмы Зейгарник получилось ровно наоборот — на основании эксперимента, который притом произошел совершенно случайно, возникла ее теория. По крайней мере, так гласит легенда.
Курт Левин часто обедал со своими студентами в кафе — чтобы не просто тратить драгоценное время на прием пищи, а параллельно обсуждать изучаемые темы. Однажды Курту довелось делать заказ вместе с Блюмой Зейгарник. Они обратили внимание на редкую память официанта: тот не записывал даже самые обширные заказы, обходя по нескольку столиков подряд, запоминая все позиции и ни разу не ошибившись. Восхищенный Курт спросил юношу, может ли он вспомнить те заказы, которые уже передал на кухню? Тот долго морщил лоб, но, несмотря на свою необыкновенную память, не смог припомнить ни одного, хотя они были сделаны не более часа назад.
Именно этот случай лег в основу гипотезы Блюмы Зейгарник о том, что люди лучше помнят действие, которое еще не завершено. В дальнейшем для ее подтверждения она провела экспериментальное исследование, в ходе которого испытуемым предлагали решать несложные задачи. Некоторых из них исследователи намеренно прерывали, не давая довести дело до конца. В итоге, когда участников эксперимента попросили вспомнить свои задачи, выяснилось, что те из них, что были прерваны, не решены, запомнились намного лучше. Эта закономерность была названа эффектом Зейгарник.
В 1927 году Блюма Зейгарник опубликовала в Берлине написанную по результатам этого эксперимента монографию, за которую ей была присвоена докторская степень. Она продемонстрировала, что прерванные задачи запоминаются на 90% эффективнее, чем завершенные. А дети вообще помнят только нерешенные задачи. Зейгарник объяснила это тем, что прерывание действий создает эмоциональную напряженность, вследствие чего память лучше фиксирует их.
Возвращение
Успешная работа в Берлинском университете закончилась в 1931 году, когда семья Зейгарник переехала в Москву. Внук Блюмы Вульфовны предполагает, что это решение было принято из страха перед зарождающимся фашизмом, а также из-за просоветских настроений Альберта Зейгарника и его братьев. В Германии Альберт работал в советском торгпредстве и, судя по всему, идеализировал СССР. Да и сама Блюма Вульфовна называла свой переезд «возвращением», считая свою литовскую родину российской по духу.
Конечно, оба они и предположить не могли, какой бедой обернется это возвращение.
Поначалу все складывалось неплохо. Блюму Зейгарник приняли на работу во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ). Здесь она работала вместе с выдающимся психологом Львом Выготским, знакомство с которым произвело на нее огромное впечатление, однако впоследствии стало «черной меткой». В ВИЭМе главной сферой ее деятельности была медицинская психология; в 1935 году Зейгарник получила степень кандидата биологических наук.
О своей немецкой степени доктора философии она старалась умалчивать — в Советском Союзе с чуждыми буржуазными научными течениями велась идеологическая борьба. Уже в 1936 году вышло постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов». Суть его заключалась в том, что педологи (специалисты крайне популярной в 1920-е годы психолого-педагогической науки, призванной растить из детей истинных строителей коммунизма) провалили поставленную задачу и были обвинены во всех неудачах советской школы.
Однако, как это часто бывало в те годы, под удар попали и смежные области науки, в частности экспериментальная психология. Труды покойного к тому моменту Льва Выготского также были подвергнуты жесткой идеологической критике. В результате в течение следующих четырех лет Блюме Зейгарник не удалось опубликовать ни одной научной работы.
А в 1940 году Альберта Зейгарника арестовали по обвинению в шпионаже. «Начались частые походы на Лубянку, чтобы выяснить хоть что-нибудь о его судьбе, — пишет в воспоминаниях Андрей Зейгарник. — События этих лет отложили глубокий отпечаток на всю последующую жизнь Блюмы Вульфовны. Основным в ее жизни стал страх, прежде всего за судьбу своих детей, внутренняя цензура. При необыкновенной душевной открытости, которая была так свойственна ее характеру, появилась закрытость информационная. Внутри семьи она избегала тем, которые так или иначе касались родственников, живших за границей, или берлинского и доберлинского периодов ее жизни. Все, что связывало ее с западной наукой, фактически было табуировано».
В 1942-м Альберт Зейгарник был приговорен к 10 годам заключения «без права переписки», в том же году он умер в лагере. Посмертно реабилитирован в 1956 году.
В тяжелые военные годы Блюма осталась одна с двумя сыновьями, годовалым и шестилетним. Вместе с детьми она поехала в эвакуацию в поселок Кисегач Челябинской области, работала там в госпитале, занималась восстановлением психических функций пациентов после ранений в голову. К слову, по окончании войны Блюма Зейгарник написала диссертацию на основе этих исследований. Однако, будучи уже почти завершенной, работа пропала. «Попросту говоря, один из сотрудников института психиатрии, бывавший у нее дома, украл ее. Впоследствии Блюма Вульфовна уничтожила все черновики. Она боялась, что это окажется где-то опубликованным, и ее обвинят в плагиате. Сегодня такой поворот событий кажется неправдоподобным, но страх иногда сильнее здравого смысла», — вспоминал Андрей Зейгарник.
Оттепель
В 1943 году Блюма с сыновьями вернулась в Москву, где ей пришлось приложить немало усилий для того, чтобы поселиться в своей собственной квартире. В период эвакуации там жили посторонние люди; обогреваясь, они сожгли в печке мебель и семейную библиотеку. Пройдя все круги ада ради возвращения жилья и наконец получив его назад, Блюма Вульфовна должна была организовывать свой домашний быт с нуля.
В то же время она приступила к работе в ЦНИИ психиатрии, где заведовала лабораторией патопсихологии, а пятью годами позже начала читать по ней курс в МГУ. Однако вскоре государство вновь нанесло неожиданный и тяжелый удар: в 1950 году прошли Павловские сессии Академии наук, организованные для борьбы с западным влиянием на советскую физиологию и психиатрию. Одновременно с этим началась антисемитская кампания — печально известное «дело врачей» и разгром Еврейского антифашистского комитета. В 1950 году Блюму Вульфовну отстранили от руководства лабораторией, а в 1953-м уволили из института. Она оказалась безо всяких средств к существованию, и лишь помощь нескольких верных друзей помогла выжить ей и ее детям.
Несмотря на случившееся, несмотря на то, что лишь в 1957-м, через несколько лет после смерти Сталина, ее вновь допустили к работе в ЦНИИ психиатрии, Блюма Зейгарник не сломалась и не утратила научного куража. Эта миниатюрная женщина (она никогда не читала лекций за кафедрой — ее бы просто не было за ней видно) отличалась невероятной волей к жизни и оптимизмом. В 1958-1959 годах она написала свою третью (после берлинской и утраченной) докторскую диссертацию под названием «Нарушения мышления у психически больных», защитила ее и получила степень доктора педагогических наук.
Наконец-то государство перестает вставлять ей палки в колеса. В 1967-м она занимает выборную должность профессора кафедры психофизиологии и нейропсихологии МГУ. Публикуются ее новые монографии — «Введение в патопсихологию», «Личность и патология деятельности», «Основы патопсихологии» и другие. Они переводятся на иностранные языки и становятся известны за рубежом.
В 1969-м Блюма Зейгарник впервые за свой «советский период» смогла выехать за границу, в Лондон, на Международный психологический конгресс. Тогда для многих на Западе стало откровением, что ученый, известный под инициалами «Б. В. Зейгарник», — женщина.
И все-таки полностью оставить ее в покое советская власть не могла. В 1980 году после участия 79-летней Блюмы Вульфовны в Международном конгрессе по психологии ее работы заинтересовали комитет по присуждению премии Курта Левина. В 1983 году ее наградили этой престижной премией. Однако для получения американской награды советскому гражданину необходимо было получить разрешение партии. «Эксперты сообщили, что Курт Левин являлся сомнительной личностью и пособничал враждебным СССР элементам, — пишет Андрей Зейгарник. — Посему рекомендация однозначно содержала предложение, чтобы Б. В. Зейгарник отказалась от премии. Партком выезд за получением премии настоятельно не рекомендовал, что было равносильно запрету».
Незаконченная история
Блюма Вульфовна продолжала работать практически до самой своей смерти, наступившей 24 февраля 1988 года. В 1980-е она публиковала новые монографии, преподавала на кафедре пато- и нейропсихологии психологического факультета МГУ.
«Она любила, когда к ней в дом приходили люди, много людей. В ее квартире в Большом Тишинском переулке побывали все ее аспиранты… Запомнилось ее забавное и трогательное отношение к беременным студенткам. «Их я спрашиваю очень быстро и ставлю обычно хорошие оценки», — говорила она. Однажды она принимала экзамен вместе с одним молодым преподавателем, который, по ее мнению, «слишком тянул». Она подозвала его и спрашивает: «Вы что, умеете принимать роды? Отпустите же ее поскорее», — вспоминал ее внук.
Вклад Блюмы Зейгарник в медицинскую психологию оказался огромным. Она доказала, что как в норме, так и при психических заболеваниях основное влияние на функционирование человеческой психики оказывает социальная среда, тот мир, что окружает больных. Поэтому эти условия так важны для психологической коррекции и реабилитации, для возвращения к полноценной жизни.
Любопытно, что Блюма Вульфовна негативно относилась к массовому применению психотерапии. Она считала, что зрелая, личность, то есть та, что в состоянии давать себе критическую оценку, вполне способна сама решить свои внутренние проблемы. Психотерапевтическая же помощь необходима людям, у которых не сформирована система психического саморегулирования.
Что же касается знаменитого эффекта Зейгарник — способности мозга сильнее фокусироваться на незаконченном, чем на том, что доведено до конца, — то он продолжает использоваться в самых разных областях. Например, в сериалах каждый эпизод сценаристы стараются закончить так, чтобы не было понятно, что будет дальше. В этом случае зрители возвращаются к экрану скорее, чем если сюжет оказывается завершенным.
Использование эффекта Зейгарник также помогает преодолеть прокрастинацию. Чаще всего люди оттягивают начало того или иного дела из-за того, что задача кажется им очень сложной. Однако, если заранее делить большие задачи на более мелкие или сперва выполнять простые, а затем переходить к более трудным, приступить к процессу и одолеть его будет значительно проще.
Применяется этот эффект и при обучении. Если перед учеником ставится задача, которая затем прерывается, а впоследствии возобновляется снова, то в процессе выполнения этой задачи информация усваивается лучше — вследствие того самого эффекта незавершенности. В связи с этим преподаватели советуют делать в процессе занятий короткие паузы и переключать внимание на другие дела.