«Тихие радости семейственности»: отрывок из новой книги журналистки Аси Казанцевой
Если проанализировать анонимные сетевые высказывания тех, кто испытывает сожаления в связи со своим родительством, то существенно, что большинство все же ничего не имеет против своих детей как таковых, но переживает фрустрацию в связи с обстоятельствами, сопровождающими их появление. Люди в основном сокрушаются, что завели детей слишком рано (реже — что поздновато, из‑за чего упустили возможность разделить с ними яркие впечатления своей юности); не в том количестве; что пришлось пожертвовать какими‑то другими интересами и возможностями; что лучше бы у детей был другой отец (или мать), но при этом чтобы это были те же самые дети; и что внешний мир оказался недостаточно хорош для того, чтобы в него кого‑то рожать. Мрачнейшая ирония заключается в том, что статья, анализирующая эти сотни веток комментариев, опубликована в 2019 году. Это в девятнадцатом‑то году мир был недостаточно хорош, Карл!
Среди тех, кто жалеет именно о самом существовании детей, большинство подчеркивает, что они не выбирали родительство, все получилось случайно или под давлением партнера, а была бы их воля — они бы навсегда остались чайлдфри. Другие часто встречающиеся мотивы — что сами дети недостаточно хороши (один из респондентов, например, упрекал свою дочь в том, что она стремится подавить всех вокруг своим интеллектом) или что сам автор высказывания недостаточно хорош как родитель и ничего не может дать своим отпрыскам.
А вот вам задачка для «Что? Где? Когда?». Вероятность пожалеть о рождении ребенка (и попасть в замкнутый круг, в котором вы сокрушаетесь об упущенных возможностях для самореализации, у вас нарастают симптомы депрессии или тревожного расстройства, вы начинаете хуже относиться к ребенку, его поведение, в свою очередь, становится более проблемным, и ваши шансы на самореализацию становятся все более призрачными) повышается, если у вас низкий доход; если вы воспитываете ребенка в одиночку; а еще если вы гражданин определенной европейской страны. В западном мире в целом доля родителей, которые не стали бы заводить ребенка, если бы могли всё переиграть, составляет 7–8%, а там почти 14%. Что это за страна?
Пока вы думаете, расскажу вам про людей, которые были мудрее и не стали принимать необратимых решений (пронаталистски настроенный читатель здесь справедливо заметит, что и само решение не принимать необратимых решений в какой‑то момент становится необратимым!). Например, в Италии среди женщин, родившихся в 1960 году, к возрасту 48 лет бездетными остались около 15%. Опрос, проведенный среди 859 бездетных итальянок старше сорока, показал следующее. Во-первых, 312 из них никогда не были замужем или вообще в стабильных отношениях. Этих женщин не спрашивали напрямую о том, почему они не стали заводить детей: авторы поясняют, что в Италии принято заводить детей в браке, и, соответственно, вопрос о бездетности может быть воспринят одинокой женщиной как бестактный и неуместный, даже если его задают в рамках научного исследования. Тем не менее респонденток спрашивали о том, по каким причинам у них нет партнера, и каждая десятая ответила, что не видела смысла выходить замуж, поскольку все равно не хотела детей. Среди тех 547 бездетных женщин, у которых опыт серьезных отношений был или продолжается, чуть больше половины, 296 человек, никогда и не пробовали завести детей, а еще 251 женщина пыталась, но безуспешно (на момент опроса 64 респондентки все еще пробовали). По сравнению с теми, у кого с материнством не сложилось в силу обстоятельств (равно как и по сравнению с матерями), добровольно бездетные чаще были обладательницами университетского диплома или ученой степени, были менее религиозны, реже происходили из многодетных семей. Интересно, что авторы также проанализировали социоэкономические характеристики партнеров и обнаружили, что таковые обладают большей предсказательной силой применительно к женщинам, которые пытались завести детей безуспешно, чем к тем, которые не пытались никогда. То есть, например, если женщина исходно была чайлдфри, то тогда не принципиально, какое образование у ее партнера, из какой семьи он происходит и как относится к религии. А вот если высокообразованный атеист без братьев и сестер заводит роман с женщиной, которая в принципе предполагала когда‑то завести детей, то эти отношения увеличивают вероятность того, что с детьми у нее не сложится (авторы связывают это с тем, что такая пара придает больше значения финансовой стабильности и перестает предохраняться в более позднем возрасте, когда беременность наступает уже с меньшей вероятностью).
В России цифры близкие, хотя (как и в Италии, впрочем) варьируют в зависимости от метода статистического учета. Максимальная оценка, которая мне встретилась, — 17% женщин, бездетных к 50 годам, минимальная — 7%, то и другое рассчитано для первого десятилетия XXI века. Доля бездетных в Москве заметно выше, чем по стране в целом, а в каждом следующем поколении женщины начинают рожать в более позднем возрасте (и так же, как и в Италии, часть из откладывающих так и не захочет или уже не сможет завести детей). При этом среди россиян от 18 до 49 лет, которых опрашивали о желаемом количестве детей, только 7% ответили, что не хотели бы их заводить вообще (среди москвичей — 18%). Как и в Италии, вероятность захотеть своих детей оказывается выше для тех, у кого есть братья и сестры. Интересно, что высшее образование снижает вероятность захотеть детей, если вы живете в Москве, и одновременно увеличивает ее, если вы живете где‑нибудь в другом месте; авторы предполагают, что само высшее образование в столице в среднем более качественное, чем в регионах, и поэтому заметнее проявлена его связь с высоким социоэкономическим статусом, а также с либеральными взглядами.
Исследователи могут оценить количество бездетных людей в популяции, описать причины отсутствия потомков и социоэкономические факторы, влияющие на вероятность того или иного исхода, — но они уклоняются от того, чтобы напрямую заявлять, что вынужденно бездетных в популяции столько‑то, а добровольно бездетных столько‑то. Границы между childfree и childless довольно зыбкие, есть большая буферная зона из тех, кто в принципе вроде бы и был не против, но как‑то не выдалось подходящего момента в жизни. Дальше надо разбираться, насколько реалистичные критерии «подходящего момента» были у человека относительно общепринятых, практиковал ли он когда‑то в своей жизни секс без предохранения, задумывался ли об усыновлении или экстракорпоральном оплодотворении (ЭКО), ну и кем он, собственно, считает сам себя: бездетным по выбору или из‑за обстоятельств. Все это очень сложно оценивать в больших опросах со стандартными вариантами ответа. Тут важен личный контакт с испытуемыми, у которых вы берете развернутые интервью. Если действовать так, то ваша работа лучше отражает все возможное разнообразие вариантов, но включает лишь несколько десятков человек, и вы не можете быть уверены, что найденные для них закономерности справедливы для всего общества. Хотя, обобщая несколько таких исследований, обычно все равно можно наметить какие‑то тенденции
Так вот. Степень удовлетворенности жизнью максимальна у тех женщин, которые остались бездетными добровольно. В 47 лет они заметно счастливее не только вынужденно бездетных, но и женщин с детьми. К 63 годам матери и чайлдфри счастливы примерно одинаково (что логично: деточки‑то в любом случае уже взрослые), а разрыв с бездетными, менее всех довольными жизнью, увеличивается. Однако если задавать женщинам открытый вопрос о том, какие возможности они упустили в жизни, то далеко не все вынужденно бездетные женщины в принципе упоминают в этом перечне отсутствие у себя детей. Всем опрошенным сильнее свойственно жалеть о том образовании, которое они не получили, о тех творческих проектах, которые они не реализовали, о карьерных возможностях, оказавшихся упущенными, и о том, что пошло не так в романтических отношениях. Сожаления, связанные с детьми, попадают в топ-3 по значимости только в группе матерей (не в том смысле, что они хотели бы детей не заводить, а в том, что они хотели бы что‑нибудь делать по‑другому в процессе их воспитания). Даже если прицельно расспрашивать женщин, жалеют ли они о том, что не попробовали стать матерями, соглашаются с этим только 50% вынужденно бездетных (и 30% добровольно бездетных). Есть заметная доля женщин, которые говорят: «Ну да, я хотела детей, но у меня не складывалось, так что я решила, что оно и к лучшему». Авторы отмечают, что такой пересмотр взглядов — хороший способ вернуть себе контроль над ситуацией. А уж если чувство добровольного выбора было с самого начала, сожаления в зрелом возрасте и вовсе редки (в одной из таких работ — в двух случаях из пятнадцати) и в своем описании сильнее всего напоминают сожаления об упущенных возможностях для инвестиций. Мне жаль, что я не начала откладывать 20% от дохода в 2010 году, жертвуя кофейнями и путешествиями, сейчас бы у меня был внушительный счет в банке. Мне жаль, что я не захотела возиться с растяжками и пеленками в тридцать, сейчас бы у меня были взрослые дети и они бы меня навещали. Ну… да. Мы всегда что‑то выбираем и чем‑то жертвуем. Потом, конечно, иногда жужжим, но кто же нам виноват.
Как видите, наука подтверждает то, что и так очевидно с позиций здравого смысла: хорошо, когда наши желания совпадают с нашими возможностями. Довольно грустно и рискованно быть человеком, который отчетливо хочет чего‑то недостижимого (будь то ребенок при бесплодии или аборт там, где они запрещены). Безопаснее быть человеком, который колеблется и плывет по течению, потому что со временем такой человек убедит себя в правильности любого исхода, который с ним случился. А идеально быть человеком, для которого доступны те возможности, которые для него желанны. Или, может быть, человеком, для которого желанны те возможности, которые для него доступны. Не так‑то просто отличить одно от другого!
Обещала вам еще рассказать, в какой европейской стране люди особенно часто жалеют о своем родительстве. Это Польша. Легко догадаться почему: там очень жесткое антиабортное законодательство.