Многоженство и бытовое насилие: против чего выступают феминистки Узбекистана
«Мне 24 года, и ко мне уже не приходят сваты. В современном мире женщины могут выходить замуж тогда, когда им это необходимо, но у нас такой тенденции нет. Мои родители сильно переживают и говорят, что я опозорила их», — рассказывает анонимно узбекскому сайту UPL24 девушка из Ташкента.
Женщины в Узбекистане, как правило, не готовы говорить о личной жизни публично. Как и в других странах Центральной Азии, в Узбекистане роль женщины в обществе тесно связана с браком и последующим рождением детей. Девушки стремятся выйти замуж до 25 лет, чтобы не сталкиваться с осуждением близких и знакомых. Даже в столице страны Ташкенте, где у современных женщин больше возможностей для самореализации, чем в регионах, они не избавлены от необходимости получить статус «жены».
«Часто это даже не обсуждается: школа — хорошо, если университет потом смогут закончить — тоже, и сразу после этого обязательно замужество и беременность. Потом уже можно продолжить работать, если семья разрешит», — рассказывает Forbes Woman активистка и основательница независимого медиа Sarpa Вера Сухина.
Средний возраст вступления в первый брак в Узбекистане в 2022 году — примерно 22 года. Большое количество девушек выходит замуж и в 18–19 лет, это вторая по популярности возрастная категория. При этом ребенка рожают чаще всего уже в период с 20 до 24 лет. Многие женщины в Узбекистане действительно видят себя в первую очередь в роли матерей и жен и счастливы в этом статусе, но есть те, кому не подходят ограничения, которые на них накладывает общество. Forbes Woman рассказывает о том, какие проблемы волнуют феминисток в Узбекистане.
Снявшие паранджу
В середине 1920-х в странах Средней Азии советская власть развернула кампанию, направленную на изменение статуса женщин, — «Худжум». Большевики считали, что «женщина Востока» должна получать образование и трудиться на равных с мужчиной во благо СССР.
На тот момент в странах Центральной Азии существовало многоженство, умыкание невест, женщин выкупали у родственников за калым — все это было впоследствии запрещено законодательно.
Первыми из женщин Центральной Азии паранджу сбросили именно узбечки — после издания декрета об отмене калыма в 1924-м. Самая яркая из них — общественная и партийная деятельница Таджихан Шадыева, которая была одной из первых женщин Узбекистана, публично снявших паранджу, само движение «за снятие паранджи» впоследствии ассоциировалось именно с ее именем.
«Худжум» сталкивался с сильнейшим сопротивлением традиционного общества. В 1927 и 1928 годах только в Узбекистане были убиты свыше 2500 «освободившихся женщин Востока» из числа активисток, заведующих клубов и библиотек. Считается, что окончательно женщины Центральной Азии сняли паранджу (символ старого уклада) только в начале 1940-х годов: новые правила, наконец, прижились.
В 1990-х, после обретения Узбекистаном независимости, правительство взяло курс на возвращение к исконным культурным традициям. После десятилетий искусственно созданного гендерного равенства страны Центральной Азии призвали женщин снова стать матерями и домохозяйками — Forbes Woman писал об этом в тексте про восстановление обычая умыкания невест в Киргизии.
Занятость женщин в узбекской экономике начала снижаться. В 2023 году, по официальных данным, их было уже меньше половины. Прошлогоднее исследование Всемирного банка демонстрирует и сильное влияние гендера и возраста при приеме на работу. Гендерная сегрегация вынуждает женщин работать в низкооплачиваемых секторах экономики. По данным Госкомстата, в 2018 году зарплаты женщин в Узбекистане были в среднем на 39% ниже, чем у мужчин.
«Эта разница намного больше, чем в Казахстане и Киргизии, и ведь речь идет только об официальных цифрах. Женщины получают меньше, сталкиваясь со стереотипами, запретом на работу от супруга или старших родственников. Женщины продолжают заниматься неоплачиваемым домашним трудом и работать во «вторую смену». Из-за гендерных стереотипов, распространенных в обществе, женщины чаще выбирают стереотипно «женские» профессии: медработницы, педагога. Эти профессии больше всего востребованы в бюджетных организациях с небольшими зарплатами. В сельской местности женщины имеют меньше возможностей для получения образования и часто работают в самозанятости в зависимой роли (сезонные работницы, например), тогда как самозанятые мужчины чаще являются работодателями для таких женщин. Имуществом также владеют в основном мужчины», — рассказывает Вера Сухина.
Вторая жена
Одно из проявлений консервативного поворота, начавшегося в 1990-е, — участившиеся договорные браки. «Это когда родители подыскивают пары взрослым детям. Разумеется, в Узбекистане есть пары, которые сделали сознательный выбор. Но немало тех, кого свели родители. И фактически молодые люди соглашаются, потому что, например, нельзя перечить родителям, да вроде и выбор неплохой, можно жить», — говорит основательница проекта против гендерного насилия Nemolchi.uz Ирина Матвиенко.
Часто мужчины, соглашаясь жениться по принуждению родителей, не собираются хранить верность своей супруге. Они либо заводят отношения на стороне, либо берут в жены вторую женщину, хотя это и запрещено законом.
«Мужчина считает: ну ладно, мне девушка не очень нравится, но женюсь — это будет для мамы, а я потом заведу себе любимую, прочитаю с ней никах (мусульманский обряд установления брачных отношений, не требующий светской регистрации. — Forbes Woman). У нас очень стали популярны так называемые шариатские браки, когда мужчина берет в жены несколько женщин. При этом законом признается только брак, заключенный в ЗАГСе, — продолжает Ирина Матвиенко. — Вступая в такой неофициальный брак, женщины попадают в зависимое положение, так как их права фактически не защищаются законом. Однако такая участь многим кажется привлекательнее, чем одинокая жизнь в патриархальном обществе и ярлык «старой девы».
«Для того чтобы выйти из ситуации, я зарегистрировала свою анкету в Telegram-канале «Совчилары», — продолжает свой рассказ анонимная собеседница UPL24. — Я настолько устала эмоционально, что готова стать второй или третьей супругой. Каждый день разговоры соседей, родственников и даже родителей заставляют меня впадать в депрессию. У нас не принято искать мужчину, должно быть наоборот. Многие девушки, подавшие свои анкеты в подобные сообщества, такие же заложницы обстоятельств, как и я. К сожалению, многие родители не понимают своих детей и оказывают на них давление. В результате девушки согласны выйти замуж за кого угодно, чтобы не позорить семью».
В последние годы в местных группах в соцсетях появляется все больше сообществ для поиска мужей и жен. В Telegram-канале «Ташкент Совчилары» (с узбекского «сваты») состоит более 250 000 человек. Там публикуются посты от мужчин, которые ищут супругу, с указанием возраста, веса, имени и требований к будущей супруге. Вместо фотографий — обезличенные красивые картинки, чаще всего с моделями-мужчинами или свадебными атрибутами. К публикациям прилагаются и контакты, как правило, тоже в Telegram, не содержащие никакой дополнительной информации. Во многих объявлениях прямо сказано, что речь идет о поиске второй жены.
Свадьба в долг
Патриархат давит не только на женщин, но и на мужчин, говорят феминистки. Свадебные традиции в странах Центральной Азии связаны с необходимостью соблюсти множество обрядов. Каждый из них включает существенные траты, из-за которых родители невесты и жениха обязаны идти на расточительство и брать кредиты. Об это пишет профессор факультета социальных наук НИУ ВШЭ Светлана Барсукова. Ритуалы растягиваются на несколько недель или месяцев, а само свадебное торжество является лишь звеном в череде обрядов, отмечает исследовательница.
Регламентируется, что включается в приданое, в какой форме выплачивается калым — выкуп от жениха родителям невесты: в сельской местности это может быть скот, в городе — деньги. Родители молодых распределяют траты не путем создания «общего котла», а руководствуясь традиционными представлениями о том, какая сторона за что отвечает и какие права ей это дает.
В Узбекистане также принято перед свадьбой собирать мужчин на утренний плов («ош бериш»), который оплачивается семьей невесты. «На это мероприятие обычно приглашается от 500 до 1000 человек. В традиционных махаллях (узбекский квартал) люди порой не знают, сколько придет гостей, потому что приходят все, кто слышал о свадьбе, поэтому угощение готовится заведомо на несколько сотен человек. Если взять «скромную» свадьбу на 300 человек, то в Ташкенте она обходится в сумму до $8000», — пишет старший научный сотрудник института истории АН РУз, антрополог, социолог Нодира Азимова в статье «Ритуальная экономика: на примере свадебных обрядов».
Нередки случаи, когда родители и сын живут впроголодь, чтобы накопить на свадьбу, занимают деньги у родственников. Многие молодые люди из Узбекистана уезжают на заработки в Россию из-за предстоящих трат. Житель Ташкента Синдор рассказал журналистам, что в противном случае не смог бы позволить себе сыграть свадьбу: «На родине у меня нет жены или девушки, я еще не вступал в брак. В будущем я хочу жениться, поэтому мне надо накопить на это денег. Свадьба очень дорогая. В Узбекистане на [церемонию бракосочетания] нужно $10 000–11 000, это очень-очень много. А на свадьбу нам подарят золото, его получает жена. Но пока это только планы».
Домашнее насилие
В семьях, которые были созданы по принуждению или совету родителей, далеко не всегда зарождается любовь или уважение друг к другу. И именно в них процветает насилие, говорит Ирина Матвиенко.
Открытой статистики по домашнему насилию в Узбекистане нет. Однако, согласно опросам, почти половина жительниц республики сталкивалась с ним в семье. При этом подавляющее большинство респондентов (83%) считают, что проблема насилия над женщинами широко распространена в Узбекистане.
В отличие от России власти страны на законодательном уровне предпринимают шаги, чтобы исправить положение: в республике запрещены домашнее насилие и харассмент. С 2019 года появляются новые законы, направленные на защиту женщин. Например, «О гарантиях равных прав и возможностей для женщин и мужчин», «О защите женщин от притеснения и насилия» и самый последний, принятый этой весной, — «Об уголовной ответственности за насилие в семье и домогательства».
Но на практике права женщин до сих пор не защищены. «Очень показательно, как примерно в то же время, когда был принят долгожданный закон, вносящий наказание за уличный харассмент и домашнее насилие, в СМИ появилась информация о школьном психологе, который домогался учениц третьих и пятых классов», — рассказывает Forbes Woman Вера Сухина. Суд приговорил мужчину к двум годам лишения свободы, но уже через несколько месяцев наказание заменили на исправительные работы, а впоследствии учителя и вовсе выпустили. Затем ему снова разрешили вести преподавательскую деятельность. «Исполнение законов на местах будет еще долго под вопросом, как и общественный контроль их реализации», — считает Сухина.
Роль женщины в массовой культуре
«Когда большевики пришли к власти, кинематограф стал для них средством политической и идеологической пропаганды. Узбечки в данном случае становились вдвойне угнетенными, потому что, с одной стороны, они должны были соответствовать нормам своей морали, нормам патриархата, которые требовали соблюдения традиций. Но при этом советская идеология говорила им о том, что они смогут получить блага только в том случае, если выберут советскую карьеру», — говорит киновед Камилла Абдуллаева. Все фильмы, выходившие в Узбекистане в прокат с 1925 по 1950-е годы, содержали в себе прямое или косвенное противопоставление «традиционного» и «советского» — в пользу последнего, отмечает Абдуллаева.
После распада СССР и обретения Узбекистаном независимости власти страны взяли курс на возвращение к традиционным ценностям. Как подчеркивает Камилла Абдуллаева, в тот момент республика нуждалась в обретении какой-то опоры, в том числе и в культуре. И власти вновь обратились к традициям, которые существовали до советского периода.
Начиная с 1990-х главные героини узбекских фильмов и сериалов в первую очередь являются матерями и хранительницами домашнего очага. Таковы, например, фильмы «Суперневестка», «Жених напрокат», «Женщина из рая», «Дежурный жених». Героини, существующие вне семейной ячейки, показаны, напротив, как легкомысленные, недостойные уважения. Например, такой была Диана из фильма «Суперневестка»: в начале повествования она представляется легкомысленной городской девушкой, которая не обременена заботами о построении семьи. Но на протяжении ленты она учится готовить, подметать двор и становится примерной невесткой.
Совсем иначе видели узбекских женщин режиссеры, снимавшие свои картины в период оттепели — с середины 1950-х до середины 1960-х годов. Героини, достойные уважения, там могли находиться вне рамок семьи и советской идеологии. «Тогда появляются образы современных, обычных девушек и женщин, которые просто, например, любят или любимы. Или образ непокорной жены, которая может уйти не из-за того, что ее муж заставляет находиться в традиционном обществе и не разрешает работать и строить советскую карьеру, а просто потому, что больше его не любит или он ей не подходит. Такая рефлексия стала возможна и была возможна только в период оттепели. И в этот период впервые появилась женщина-режиссер Камара Камалова в Узбекистане. Ранее женские образы всегда создавали мужчины, не было женского взгляда», — объясняет Абдуллаева.
На этом фоне официальные власти декларируют желание видеть на экранах сильных женщин. Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев поручил снимать кино о таких жительницах Узбекистан — положительных, ярких и успешных. «Сегодня мы живем в открытом обществе. Нам нужно использовать это и перенимать передовые идеи, но вместе с тем нужно быть осторожными, чтобы не потерять свою национальную идентичность», — заявил президент.
Но на практике современные фильмы лишены образов независимых женщин. В них женщинам вновь отводится только традиционная роль жены и матери. И в данном случае массовая культура является отражением общественных нравов.